Звезда для Наполеона - Бенцони Жюльетта - Страница 67
- Предыдущая
- 67/116
- Следующая
Со времени встречи с Язоном Бофором прошло уже восемь дней, и Марианне, несмотря на решительное желание забыть его, еще не удалось добиться этого. Когда она вспоминала американца, ее охватывало такое множество сложных чувств, что она не могла разобраться в них. Преобладали гнев и злоба, тем более горькие, что ей иногда хотелось согласиться на его предложение. Она была еще слишком юной, чтобы потерять чувствительность к магии некоторых слов! Язон пробудил в ней желание к этой неведомой жизни, легкий набросок которой он сделал для нее, свободной жизни в мире совершенно новом, полном света и тепла. Возможно, он был искренним, когда говорил о том, что хочет частично возместить нанесенный ущерб? И когда такая мысль приходила ей в голову, Марианна готова была бежать к нему. Как-то утром, когда она исполняла поручения княгини, она даже попросила кучера проехать по улице Серутти. Она увидела под 27-м номером отель Империи, красивый дом, перед которым стояло много карет, и у нее возникло желание остановиться, сойти и позвать этого странного человека, ненавистного и вместе с тем притягательного.
Но тут другая мысль пришла ей в голову. Почему она верит словам Бофора? Он ограбил ее, он посмел торговать ее любовью и целомудрием. Кто поручится, что во время плавания он не нарушит слова и не предъявит постыдные права, которые он якобы имеет на нее? Тем более когда они будут вместе на краю света! Ибо, наконец, какой был ему смысл спасать ее и для чего? Не была ли воображаемая опасность, зажегшая тревожный огонь в его глазах, просто выдумкой, чтобы заманить ее в ловушку? Этим утром Марианна получила записку без подписи.
«Я пробуду здесь еще неделю. После этого, чтобы найти меня, вам нужно будет обратиться к моему другу Патерсону, американскому консулу в Нанте! Не раздумывайте, умоляю вас, и уезжайте со мной. Время не ждет!»
Марианна удовольствовалась тем, что пожала плечами и бросила записку в камин. Сегодня у нее не было желания довериться Язону Бофору.
Берлина переехала Сену, и Марианна, нагнувшись к окну, протерла перчаткой запотевшее стекло.
– Так мы уже в поле? – спросила она. – Еще далеко?
Она едва различала своего спутника в темноте кареты, но все время слышала запах его духов: вербены. С тех пор как они уехали с улицы Варенн, он молчал.
– Нет, уже недалеко. Деревня, куда мы направляемся, называется Сен-Клу. У друга, к которому мы едем, там небольшое восхитительное убежище. Это дом, полный очарования, с самой великолепной обстановкой из всех, что мне приходилось видеть. Прежде, при короле, он служил местом сбора охотников.
Редко приходилось видеть Талейрана в таком лирическом настроении. Любопытство Марианны возросло. Этот бывший охотничий домик, затерянный в деревенской глуши, вызвал недоумение. До сих пор Талейран сопровождал ее только по парижским салонам: к мадам де Лаваль, к Доротее де Перигор, конечно, и к дамам его свиты. Это же было настоящее путешествие.
– Там будет много людей? – спросила она с ложным равнодушием. – Кого ждут?
Князь покашлял, как бы в поисках ответа, но его голос был абсолютно спокоен, когда он сказал:
– Право, нет, совсем немного. Дорогое дитя, прежде чем мы приедем, мне необходимо кое-что объяснить вам. Речь идет не о большом приеме. Друга, к которому я вас везу, зовут просто господином Дени.
Марианна удивленно подняла бровь.
– Господин Дени? Дени де?..
– Никакого «де». Он… буржуа, очень богатый, влиятельный, к тому же старый верный друг по… трудным временам! Кроме того, это несчастный человек, ибо находится в глубоком трауре. То, что я прошу вас делать, – своего рода акт милосердия!
– Разодетой как принцесса – в бальном наряде – появиться перед человеком в трауре? Не лучше ли будет надеть темное?
– Траур носят в глубине сердца, дорогое дитя, а не в одежде. Господину Дени необходимо увидеть свет звезды в окружающем его мраке. Я хочу, чтобы вы стали этой звездой.
Что-то слащавое, послышавшееся в голосе князя, усилило пробудившееся любопытство Марианны. Похоже, его лиризм не был вполне искренним. Что же это за буржуа, владеющий бывшим охотничьим домиком короля, к которому надо приходить в полном параде? Внезапно она почувствовала желание узнать о нем побольше.
– Я восхищена тем, что ваше сиятельство так старается ради человека, стоящего гораздо ниже его. Он действительно старый друг?
– Очень старый! – сказал Талейран серьезно. – Вы бы удивились числу буржуа, находящихся в связи со мною и даже среди моих друзей! Их также достаточно много и при Императорском Дворе, где, с сожалением должен признать, их прикрывают пышные титулы.
– Тогда почему этот господин Дени не имеет никакого?
– Потому что это его не интересует! Ему ничего не стоит стать графом или маркизом. Он… просто он, и этого достаточно! Скажите, мадемуазель Малерусс, я надеюсь, вы не шокированы необходимостью петь перед буржуа?
В темноте она угадала насмешливую улыбку.
– Конечно, нет, я только надеюсь, что он не из числа членов Конвента, или убийц короля, или…
– Тогда он не был бы моим другом! – жестко оборвал Талейран. – Будьте спокойны относительно этого.
Под укрывавшей их меховой полостью Талейран нашел руку Марианны и пожал ее. Более нежным, доверительным тоном он добавил:
– При более близком знакомстве вы узнаете, что люди этой страны делают иногда странные вещи, но всегда следуют здравому смыслу. То, о чем я прошу вас сегодня, – личная услуга, одолжение, если вы предпочитаете. Этот человек не носит благородное имя, но благородство у него в сердце. О его горе не надо рассказывать нашему другу Фуше, э? Ему вовсе не обязательно знать о нашем визите.
Легкое беспокойство охватило Марианну, но любопытство превозмогло его. Кроме того, что ей было безразлично, перед кем петь, ибо она пообещала князю делать это, когда он пожелает, ей теперь не терпелось увидеть, каким окажется этот г-н Дени, к которому вице-канцлер Империи питал такое уважение.
– Прошу извинить меня, – сказала она смиренно. – Я с удовольствием спою для вашего столь несчастного друга.
– Вот и отлично! Весьма признателен вам за это.
Берлина взбиралась по довольно крутому подъему. Лошади значительно замедлили ход, но Ламбер, кучер, уверенно удерживал их от скольжения. Стекла в дверцах покрылись изморозью, и тишина воцарилась в карете, вернув каждого к его мыслям. Марианна вдруг подумала, что, покидая отель, она не заметила, был ли на своем месте несносный черный фиакр, а потом забыла о нем из-за таинственного г-на Дени. Она была очень довольна, что ей не придется писать о нем в проклятых ежедневных рапортах, которые волей-неволей приходилось составлять, хотя благодаря Талейрану это превратилось в простую формальность. Но почему Фуше не ответил на вопрос о черном фиакре? Если только он не принадлежит ему!.. А все-таки почему?
Белый на фоне черного леса павильон Бютар, казалось, спал на берегу замерзшего пруда. В нежном золотистом свете, падавшем через высокие окна, вспыхивали бриллиантами бесчисленные снежинки. Под своим легким фронтоном, украшенным охотничьей сценой, он возник из ночи и леса, как волшебное видение. Может быть, потому, что ее обостренная чувствительность предсказывала необычные события, это видение сразу покорило Марианну.
Она едва заметила лакея в темной ливрее, который откинул перед нею ступеньку кареты, проехавшей замыкавшую круглый двор решетку, и как во сне направилась к открытой двери. Ее встретил небольшой вестибюль, украшенный цветами. Яркий огонь в камине наполнял его приятным теплом. В темноте верхнего этажа терялась лестница. Но у Марианны не было времени все рассмотреть. Слуга отворил перед нею дверь в бело-синий салон с потолком в виде купола с играющими в траве амурами.
Легкая, изящная лакированная мебель принадлежала прошлому веку. Она была обтянута синим шелком с белыми узорами и, казалось, стояла только для того, чтобы подчеркнуть красоту громадных букетов ирисов и розовых тюльпанов, со вкусом расставленных повсюду. Над камином большое зеркало времен регентства отражало убранство комнаты, освещенной длинными розовыми душистыми свечами. Через эркерные окна виднелся замерзший пруд с дорогой посередине. Взгляд девушки сразу же остановился на сверкающем лаком клавесине, стоявшем у одного из окон. Покрытый громадным ковром из Бовэ, паркет слегка поскрипывал под тростью и неровными шагами Талейрана. Комната была абсолютно пуста. Но вот отворилась дверь. Показался мужчина.
- Предыдущая
- 67/116
- Следующая
