Звезда для Наполеона - Бенцони Жюльетта - Страница 80

• Предыдущая
• 80/116
• Следующая

– Может быть! Итак, вы больше не хотите видеть «его»!

– Нет! Это более желательно для меня, чем для него! Не надо нам больше видеться! Ни за что!

– Почему?

Краткость вопроса поразила Марианну. Вынужденная ответить так же просто, она решила честно признаться.

– Потому что я боюсь… – сказала она совсем тихо.

– Вы боитесь, – спокойно закончил Жоливаль, – признаться, что любите Наполеона. Так же, как и Шарля Дени, может быть, даже больше! Что ни говори, а ореол славы никогда не вредил объекту любви. И даже если вы в чем-то расходитесь во взглядах, ради славы можно поступиться. Неужели вы думаете, что вам легче будет забыть его, если вас разделит океан?

– Я надеюсь на это! Кто-то, не помню кто, сказал, что в любви самой большой победой является бегство.

Аркадиус де Жоливаль рассмеялся от всей души.

– Не старайтесь вспомнить: это именно он! Наполеон твердо верит в благотворность бегства от любви. Остается только удостовериться в правдивости этого милого изречения. Во всяком случае, я рискну утверждать, что он вряд ли следовал ему на практике.

– Пусть так, а я убегу! Поймите, Аркадиус, если я останусь, я буду слишком страдать. Ведь он скоро женится.

– Ну так что же? Брак по расчету, династический брак! Подобный союз никогда не помешает мужчине следовать голосу подлинной страсти.

– Да какая же я подлинная страсть! Я только мимолетная забава в его жизни. Как вы это не понимаете?

– Допустим! Но вы могли бы с его помощью за несколько дней стать тем, о чем вы мечтаете: великой певицей. А вы предпочитаете отправиться, подобно Христофору Колумбу, открывать Америку. Возможно, это тоже хорошо, только запомните то, что я вам скажу: даже на другой стороне земли вы не забудете Императора!

– Императора…

Впервые величие титула поразило ее. Человек, которого она любила, увенчан наивысшей в мире короной. После Александра и Цезаря он был самым великим полководцем всех времен. Перед ним склонились почти все народы Европы. Словно играясь, он одерживал победу за победой, завоевал громадные территории. Словно играясь… он завоевал ее, он заставил ее склониться перед любовью, слишком необъятной для ее мечтательной души, любовью, у которой даже не было сказочных крыльев, чтобы помочь ей вынести подавляющую тяжесть Истории. Бесцветным голосом она спросила:

– Почему вы считаете, что я не смогу забыть его?

С тяжелым вздохом Жоливаль потянулся и стал поудобней устраиваться в соломе. Он зевнул во весь рот, затем невозмутимо заявил:

– Потому что это невозможно! Я пытался!

Последовавшие часы были для Марианны самыми тяжелыми из всех когда-либо пережитых. Мучительно давало себя знать отсутствие часов, без которых нельзя было определить время, тянувшееся бесконечно. Жоливаль попытался спросить, который час, у Рекена, когда тот принес еду, но в ответ услышал:

– А на кой леший тебе это?

Осталось определять время только на глаз. Чтобы уменьшить беспокойство своей опекаемой, Жоливаль напомнил ей, что зимой ночь начинается рано, но никто и ничто не могло унять тревогу молодой женщины. Столько препятствий отделяло ее от свободы! К тому же будет ли Бофор еще на месте? Удастся ли юному рассыльному найти его, или же, испугавшись предстоявших трудностей, не махнет ли он рукой на всю эту затею? Десятки всяких предположений, одно отчаянней другого, теснились в лихорадочном мозгу Марианны. Временами ей чудилось, что Гракх-Ганнибал Пьош приходил во сне…

Без сохранявшего невозмутимость Жоливаля она совсем упала бы духом. Но литератор выглядел таким непоколебимым в своем спокойствии, что это даже немного раздражало. Марианне хотелось, чтобы он разделил ее тревогу и мрачные предчувствия, вместо того, чтобы мирно ожидать развязки. Правда, ему угрожала только неприятная женитьба.

Марианна начала в сотый раз мерить шагами их тюрьму, когда шепот Аркадиуса заставил ее остановиться.

– Идут! – сказал он. – Наш рыжий спаситель не должен быть далеко. Если мои расчеты верны, сейчас около девяти часов вечера.

Шаги действительно были слышны, но они доносились не из тупика. И внезапно перед глазами растерявшейся Марианны появился Морван, закутанный в большой черный плащ, на котором поблескивали капли воды, он был без маски, являя свое изувеченное лицо. Увидев, как он возник из мрака, Марианна не могла удержать восклицание ужаса, к которому примешивался страх услышать шум разбираемой Гракхом стены. Если мальчик сейчас покажется, он, безусловно, погиб. Рыцари тьмы, не колеблясь ни минуты, расправятся с ним, как с опасным шпионом. Взглянув на Жоливаля, Марианна прочла в его глазах ту же мысль. Тогда тот подошел к решетке и воскликнул намеренно громко:

– Подумать только, к нам гость! По правде говоря, мы не ожидали, особенно такого!

Марианна сразу поняла, что, говоря громко, он надеялся предупредить Гракха, если тот уже был за стеной. В свою очередь и она повысила голос:

– Такой визитер не доставляет мне никакого удовольствия. Что привело вас сюда, господин Грабитель Потерпевших Кораблекрушение?

Недобрая улыбка растянула кривой рот Морвана.

– Хочу посмотреть, как вы поживаете, красавица! Ведь с тех пор, как мы вынуждены были покинуть вас так внезапно, я не переставал думать о вас… как, впрочем, и говорить! Я думаю, что вам непрерывно икалось, столько мы – шевалье, барон и я – спорили о вас.

– Не знаю, о чем вы могли говорить, и не горю желанием узнать, по крайней мере от вас. Шевалье де Брюслар передаст мне ваши решения, и они при этом не будут неверно истолкованы!

Морван сделал гримасу и отступил на шаг.

– Что за необходимость так кричать? Я не глухой! А от вашего крика могут лопнуть барабанные перепонки.

– Я сожалею, – продолжала Марианна, не понижая тона, – но после болезни я могу только кричать!

– Ну и кричите, если это вам нравится, скоро вы закричите по-другому! Поистине, наше небольшое путешествие было ниспослано самим Провидением. Этот дорогой шевалье, неравнодушный к любой хорошенькой женщине, проявил к вам невероятную снисходительность. У него доброе, чувствительное сердце, к сожалению, верное старым рыцарским правилам. Но мне удалось, сообщив ему некоторые сведения, изменить его отношение к вам.

Марианна почувствовала, как у нее заколотилось сердце. Произошло именно то, чего она опасалась. Морван настроил шевалье против нее. И, конечно, не мог лишить себя удовольствия возвестить ей приближающуюся смерть. Но ни за что в мире она не проявит перед этим человеком страх, переворачивавший у нее все внутри. Пожав плечами, она с презрением повернулась к нему спиной.

– Если вам удалось убедить шевалье де Брюслара отказаться от его знаменитых принципов и позволить хладнокровно убить беззащитную женщину, – я поздравляю вас! Вы могли бы сделать карьеру в дипломатии. Это было бы более почетно, чем занятие, которое вы выбрали… но, возможно, менее доходно.

Задетый за живое, Морван сделал гневное движение, словно хотел броситься на решетку, но одумался. С жестокой улыбкой он стал глумиться над молодой женщиной:

– Кто вам говорит об убийстве? Это один из непоколебимых принципов у Брюслара и ему подобных, вот вы и получите более заслуженное наказание. Мне удалось убедить его доверить вас нашей дорогой Фаншон, которую вы, по-моему, интересуете больше, чем следует. Она обеспечит вас занятием как раз по вашим возможностям… и сумеет проявить признательность человеку, способному отказаться от мести ради ее пользы, да и своей тоже!

– Я восхищаюсь, – парировала Марианна, – щепетильностью шевалье, который щадит жизнь женщины, но самым гнусным образом обрекает ее на бесчестье.

– Бесчестье? Что за слово, особенно касательно вас? Щепетильность шевалье не очень сопротивлялась, когда я рассказал ему о ваших упражнениях в моей риге с бонапартистским шпионом, которого вы выдали за слугу, а также что я встретил вас на берегу, где, раздевшись донага, вы самым бесстыдным образом пытались соблазнить двоих моих людей. Впрочем, одного из них вы убили позже… Нет, после такого, очень правдиво изложенного рассказа шевалье больше не колебался. Более того, он рассчитывает быть вашим первым клиентом!..

• Предыдущая
• 80/116
• Следующая