Звезда для Наполеона - Бенцони Жюльетта - Страница 86
- Предыдущая
- 86/116
- Следующая
– Минутку! – прервал ее Наполеон. – Вот и новости! Похоже, что заговорщики были не одни на дороге.
Действительно, вновь появился Дюрок, но уже в обществе закутанного в меховой плащ тощего человека, в котором встревоженная Марианна узнала Фуше. У министра полиции, более бледного, чем обычно, нос распух и покраснел, как от холода, так и от сильнейшего насморка, вынуждавшего его неотрывно держать у лица носовой платок. Оба вошедших остановились рядом для приветствия, и Дюрок отрапортовал:
– Заговор на самом деле имел место, сир! Я встретил господина герцога Отрантского, подготавливающего ликвидацию его.
– Я вижу! – сказал Император, посматривавший, заложив руки за спину, на своих сановников. – Как это случилось, что вы не предупредили меня, Фуше?
– Я сам был слишком поздно уведомлен, сир. Но Ваше Величество видит, что я немедленно покинул постель, хотя состояние моего здоровья требовало остаться в ней… Впрочем, упрек Вашего Величества несправедлив: вы были предупреждены, сир! Разве это не мадемуазель Малерусс вижу я рядом с Ее Величеством Императрицей? Она одна из моих самых ценных и самых верных агентов!
Марианна раскрыла рот, но не смогла вымолвить ни слова. Наглость Фуше ошеломила ее. В то время как без Гракха-Ганнибала Пьоша она могла бы целую вечность оставаться в подземельях Шайо, он посмел теперь воспользоваться тем, что она сделала, и присвоить всю славу себе!
Но вот серо-голубые, невероятно суровые глаза Наполеона остановились на ней, и она ощутила, как сжалось ее сердце.
– Агент Фуше, а? Вот так новость! Что скажете об этом вы, Дюрок?
Тон его был угрожающий. Герцог Фриульский покраснел и попытался что-то сказать, но Фуше опередил его. Улыбаясь очень непринужденно, он аккуратно вытер нос и прошептал:
– Да, да, одна из лучших. Я даже дал ей соответствующий псевдоним: Звезда. В повседневной жизни мадемуазель Малерусс является лектрисой княгини Беневентской! Очаровательная девушка! Всей душой предана Вашему Величеству, как Ваше Величество могли… э, лично убедиться.
Император сделал гневное движение.
– Теперь Талейран? – Затем, повернувшись к пораженной этим гневом Марианне, он возбужденно продолжал: – Мне кажется, мадемуазель, вы должны дать мне некоторые разъяснения. Мне говорили о некой мадемуазель Малерусс, ученице Госсека, обладающей великолепным голосом, но мне не сообщили ничего больше! Я догадываюсь, что ваша деятельность не ограничивается пением… и в вашем колчане не одна стрела! Вы действительно законченная комедиантка… поистине большая актриса! Великая актриса! Хотя, чтобы быть звездой у Фуше, надо обладать многими талантами… и сердцем, сделанным по определенной мерке!
В его дрожащем от гнева голосе появился твердый корсиканский акцент. Изливая на голову несчастной Марианны этот поток оскорбительной речи, он стал разъяренно мерить шагами музыкальный салон. Встревоженная Жозефина запротестовала:
– Бонапарт! Не забывай, что она, может быть, спасла тебе жизнь!
Он резко остановился и бросил на Марианну полный такого презрения взгляд, что у нее на глазах выступили слезы.
– Верно! Я обещаю вознаградить вас по заслугам, мадемуазель! Господин герцог Отрантский охотно выплатит вам достаточную сумму.
– Нет! Нет… зачем же так!..
Это было выше того, что Марианна могла вынести. И так чего стоило решение отказаться от мечты о любви и расстаться с ним навсегда! Нельзя запретить ему высказать свое презрение, считать ее вульгарной служанкой, низкой шпионкой! Она могла уйти с этим, но она не могла согласиться с тем, чтобы он залил грязью восхитительные воспоминания о ночи их любви. Хоть это она хотела сохранить в неприкосновенности, чтобы питать свои сны на всю оставшуюся жизнь… В порыве негодования она поднялась и взглянула в лицо Наполеону. Слезы катились по ее испачканному, исцарапанному ветками лицу, но она держала голову прямо, и ее сверкающие бирюзой глаза смело встретили взгляд разъяренного Цезаря.
– Если я хотела сохранить вашу жизнь, сир, то не для того, чтобы вы бросили мне в лицо горсть серебра, как увольняемой служанке… а в доказательство моей любви… ибо я действительно ваша служанка, но не такая, какой меня представили! Вы вменяете мне в преступление сотрудничество с вашей полицией? Не думаю, что я одна такая, – продолжала она, не обращая внимания на замешательство Жозефины, неоднократно осведомлявшей любопытного министра полиции о делах и поступках своего супруга, – но я сделала это по принуждению. Я не могла поступить иначе, – закончила Марианна, слишком увлеченная, чтобы заметить предупреждающий взгляд Фуше.
– Почему?
Вопрос прозвучал так резко и сурово, что Марианна снова ощутила боль в сердце. Взгляд его был беспощаден. Это конец. Она потеряла его навсегда. Итак, она разрушила все своими собственными руками! Все уже сказано! Теперь он может сделать с нею что угодно: бросить в тюрьму, отправить на английскую виселицу… какая разница! Она безвольно опустилась на колени.
– Сир, – промолвила она, – узнайте же все, чтобы вынести справедливое решение…
Фуше хотел вмешаться, заметно обеспокоенный оборотом событий.
– Все это нелепо… – начал он, но резкое «Тихо!» Императора оборвало его речь.
Молодая женщина продолжала:
– Меня зовут Марианна д'Ассельна де Вилленев. Мои родители погибли на эшафоте, и меня воспитала в Англии тетка, леди Селтон. Несколько месяцев назад я сочеталась браком с человеком, которого, как мне казалось, любила. Это была ужасная ошибка. В ночь после свадьбы Франсис Кранмер, мой муж, проиграл в карты все мое состояние. Он проиграл также и мою честь! Тогда… я убила его!
– Убила? – с заметным восхищением воскликнула пораженная Жозефина.
– Да, мадам… убила на дуэли! Я знаю, это может показаться странным: женщина и дуэль, но меня воспитывали как мальчика… и кроме того, некому было защищать мое имя и мою честь. Тетка умерла за восемь дней до того… Я должна была бежать. Мне удалось покинуть Англию, где меня никто и ничто, кроме веревки палача, не ожидало! Я попала на судне контрабандистов во Францию… и тут господин герцог Отрантский, чтобы спасти меня от действия сурового закона об эмигрантах, предложил поступить на службу к мадам де Талейран в качестве лектрисы и одновременно…
– Оказывать ему некоторые услуги! – закончил Император. – Это меня не удивляет. Вы ведь никогда ничего не делаете даром, не правда ли, Фуше? Интересно будет узнать, как вы объясните свою протекцию нелегально прибывшей эмигрантке…
– Очень просто, сир, – начал Фуше с улыбкой облегчения, не ускользнувшей от Марианны, – дело обстояло так, что…
– Потом, потом!..
Император возобновил хождение, но гораздо медленнее. Заложив руки за спину и опустив голову на грудь, он, по всей видимости, размышлял. Добрейшая Жозефина воспользовалась этим, чтобы поднять Марианну и снова усадить. Она вытерла собственным платком полные слез глаза молодой женщины и, обратившись к своей дочери, Гортензии, единственной из ее приближенных, находившихся при этой сцене, попросила найти что-нибудь теплое для Марианны.
– Прикажи, чтобы приготовили ванну, одежду и комнату… Я оставляю у себя мадемуазель д'Ассельна!
– Ваше Величество так добры, – с печальной улыбкой сказала Марианна, – но мне лучше уйти отсюда. Я хотела бы присоединиться к моему раненому спутнику. Мы должны завтра утром вместе отплыть в Америку. Его корабли ожидают в Нанте!
– Вы сделаете то, что вам прикажут делать, мадемуазель, – сухо оборвал ее Наполеон. – И мне кажется, не вам решать вашу судьбу. Мы еще не кончили с вами! Перед отъездом в… Америку вы должны объясниться.
«Объясниться, но в чем, мой бог?» – подумала Марианна. Как она была глупа, впутавшись в эту историю, чтобы спасти его, особенно чтобы снова хоть на минутку увидеть его, ибо она еще надеялась, собственно, не зная, на что. Может быть, на проявление мимолетной нежности, память о которой хранилась с той ночи?.. Но нет, этот сухой, резкий тон ясно говорил, что она никогда ничего не значила для него! Но почему тогда он очаровал ее до такой степени?
- Предыдущая
- 86/116
- Следующая
