Устранитель зла - Басов Николай Владленович - Страница 8

• Предыдущая
• 8/45
• Следующая

Лотар предложил ей подойти ближе и посмотреть на него. Она приблизилась, её сверкающие зелёно-жёлтым огнём глаза оказались на расстоянии локтей двадцати.

Краем сознания Лотар почувствовал, что все его спутники затаили дыхание, пытаясь понять, что происходит. И когда волчица уже почти решила, что и в одиночку сумеет справиться с путником, спокойно сидящим всего в паре прыжков, Лотар ментально вдруг обратился в чёрного дракона.

Он вырастил себе мощную шкуру, по которой скользили бы когти этой жалкой волчицы, создал мощную голову с челюстями, способными перемалывать хребты самых сильных волков, словно тростинки, сделал себе лапы с длинными, кривыми и острыми, как сабли, когтями… И он наполнил себя голодом, желанием разрушать, рвать, мять, пожирать горячее, сочащееся кровью волчье мясо…

Волки в панике исчезли, Азмир перепугался от этого зрелища. Впрочем, он быстро успокоился, решив, что Лотар великий колдун, который умеет говорить с животными. Никто не стал его разуверять.

Путники шли ещё несколько дней. Вернее, не столько шли, сколько ползли в этом яростном, ледяном, сверкающем тысячами ослепительных бликов аду.

Лотару пришлось нарастить на глаза тёмную, не пропускающую умопомрачительного сияния снега плёнку. Рубос и Азмир опустили на глаза плотные тканевые повязки и всё равно видели через них достаточно, их не нужно было вести. Сухмет так сузил разрез глаз и зрачки, что шёл высоко подняв голову, нимало не заботясь о снежной слепоте. Ди оказался самым цивилизованным: на привале он достал тёмную пластинку из стекла, прокоптил её на костре и сплёл из толстых нитей своей шапочки особую повязочку, которая удерживала стекло на глазах не хуже самой тонкой оправы.

Еды осталось мало, и, если бы Сухмет заранее не приготовил одно из своих снадобий, поддерживающих силы, они уже давно ослабели бы. Это была смесь из мелко нарезанного чеснока, чёрных жирных бобов, растёртых в порошок, волокон сухого рыбьего мяса и засахарившегося мёда — совершенно немыслимая на вкус. Чувство голода она не утоляла, но, проглотив горсть этой мешанины с пригоршней снега вместо воды, можно было идти без лишних привалов.

Наконец наступил миг, когда Азмир, который на этот раз выбился вперёд, подошёл к высокому пику, торчавшему словно примятый колпак на голове городского шута, вдруг остановился и произнёс:

— Мы пришли.

— Что? — переспросил Рубос.

Азмир оказался слабее всех. Он устал даже больше, чем почтенный Сухмет, и сразу же разложил одеяло на ближайшей обледенелой глыбе, уселся и снял повязку. На его лице, потемневшем от горного солнца, ярко выделялась белая полоса вокруг глаз.

Лотар осмотрелся. Они стояли на высоком куполе, как бы вырастающем из довольно правильного, словно лезвие гигантского меча, горного хребта. Колпак, который венчал эту голову, возносился вверх на сотни футов монолитной скалой. А в клубящихся тучах скрывались уходящие под самое небо вершины.

— Ты уверен? — спросил Желтоголовый.

Азмир обнажил в кривой усмешке неровные жёлтые зубы:

— Не был бы уверен — не говорил бы.

Лотар осмотрелся. Совершенно определённо никакого замка тут не было. Он растерянно оглянулся на Рубоса, на Сухмета. Старик был спокоен, непонятно, на что он надеялся.

— Ну, и что будем делать? — спросил он.

— Нужно посидеть, подумать, — ответил Сухмет. — Ты же сам говорил мне, что чувствуешь это…

— Что это? — спросил Рубос.

Но Лотар уже понял. Сухмет имел в виду пресловутое Лотарово головокружение, слабость, какую-то юношескую неуверенность… Конечно, это не горная болезнь, а что-то иное. Сухмет подумал и пояснил скорее не Рубосу, а самому себе:

— Вероятно, это можно определить как несовпадение видимости и явности.

Они расположились на ночлег рано, решив дать наконец отдых измученным мускулам. Расслабиться после долгого перехода было приятно, но Лотар всё-таки никак не мог примириться с тем, что они ничего не нашли. Это его так озаботило, что он даже не обратил внимания на колокольчики и опомнился, только когда в десяти футах из туманной мглы наступающей ночи вдруг выплыла морда давешней белой волчицы.

Рубос схватился за оружие, даже Сухмет попробовал резко выгнать из своего посоха, как сок из виноградной лозы, какую-то смертоубийственную магию, чтобы отбить внезапное нападение, но… Лотар знал, что это не нападение. Волчица пришла к нему.

Он снова принял позу предельной сосредоточенности и стал обследовать её сознание. И сразу же понял, что теперь это не просто волчица. Поверх простых и очень ясных импульсов животного в этом теле, мозге и ауре чувствовалась некая почти неощутимая “вуаль” какого-то гораздо более разумного и могущественного существа. К тому же Лотара не оставляла мысль, что он встречал это существо, только не понимал, где и когда.

Сосредоточившись, он послал на внутреннем языке первый сигнал:

— Ты кто?

И тогда нежно, словно журчание ручья в июльский день, и ласково, как первый глоток воды после долгой жажды, зазвучал далёкий, напевный девичий голос:

— Я — виана или, говоря по-вашему, фея-охранительница. Зовут меня… — Она сделала паузу; как и все магические сущности, она трепетала, когда нужно было назвать личное имя — даже не секретное, а явное: — Ду-Лиа.

Лотар вспомнил: вианами называли существа, не имеющие ни формы, ни тела, ни особой силы… О них мечтал каждый из великих колдунов, потому что, пока виана с тобой, тебе практически ничто не грозит. Почти никакая сила во всём мире не способна нанести вред тому, кого взяла под свою опеку виана.

Никто не знал, когда и как действуют вианы. Лотар вообще считал, что это сказки, досужие бредни тех, кто никогда никакой магией всерьёз не занимался, но вот оказалось, он ошибался.

— Твой голос я когда-то уже слышал…

— В прошлый раз мы разговаривали, когда я была в теле слонихи, глупой и запуганной, но она помогла тебе в бою с мантикорой.

Лотар тут же вспомнил горячие белые камни оазиса Беклем, мантикору, запах своей смерти, который забивал ноздри, как колючий песок…

— Значит, это была ты?

— Мне тогда казалось, без меня ты не победишь. Я ещё не раз приближалась к тебе, но ты этого не чувствовал… Я старалась, чтобы это было неясно.

— Например? — спросил Лотар, концентрируя своё внимание на способности видеть давно происшедшие события, словно они произошли только сейчас, минуту или две назад…

И тогда он вспомнил: Клетка Планы, за его плечом странно поёт неизвестная птица, а ему предстоит первая битва с цахорами… И ещё он вдруг вспомнил старушку, которая хотела то ли угнать их лошадей, когда они пытались раскрыть заговор Гергоса из Мирама, то ли в самом деле охраняла их…

— Довольно, я верю тебе. Виана вдруг развеселилась:

— Это меня утешает.

— Как ты оказалась в теле волчицы?

— Так же, как оказываюсь в телах других существ, если они не слишком разумны. Их интеллект мне мешает. Ты же знаешь, я не существую сама по себе.

Краем сознания Лотар попросил Кросса помочь ему добиться дружбы того существа, которое теперь смотрело на него через жёлтые волчьи глаза, и задал следующий вопрос:

— Она из стаи, которую я прогнал?

— Да. И то, что ты сделал, было правильно. Я объяснила им, что это лишь малая часть выкупа, который ты мог бы с них взять, и взяла себе волчицу без труда.

— Я не воюю с животными…

Внезапно в их разговор вмешался надтреснутый голосок Сухмета. Он, разумеется, уже давно слушал, о чём они говорили:

— Госпожа, я должен напомнить тебе: не воюет, пока не голоден.

“Вот это да, — подумал Лотар, — он величает эту фею так, как коронованных особ никогда не величал. Что это значит?”

Виана снова усмехнулась. Она оказалась очень весёлой особой. На волчьей морде это отразилось мало, но всё-таки колючее выражение её глаз смягчилось, а напряжение в лапах ослабло.

— Если бы ты расправился с волками, это было бы невозможно, — добавила Ду-Лиа.

— Не понимаю.

“Я тоже не понимаю”, — мысленно добавил Сухмет.

• Предыдущая
• 8/45
• Следующая