Антистерва - Берсенева Анна - Страница 51

• Предыдущая
• 51/90
• Следующая

– Ух ты! – восхищенно сказала она. Возглас прозвучал в ночной тишине так звонко, что она даже прикрыла рот рукой от неожиданности и спросила почти шепотом: – Это вы в космосе так научились?

– Почти, – засмеялся он. – Давайте сначала сумку. А потом сами за руку хватайтесь.

Он лег на стену и действительно опустил руку так далеко вниз, что Лола схватилась за нее, даже не привстав на цыпочки. Рука у него оказалась – как яхтенный канат и виноградная лоза.

– Видите, ничего особенного, – сказал он, втаскивая ее на стену. – А вниз будет еще легче: спрыгнете мне на руки.

– Я вас с ног собью, – засмеялась Лола.

Удивительно, но нелепая ситуация теперь вызывала у нее не злость, как тогда, когда эта ситуация начиналась в ее комнате, а только неудержимое желание смеяться, просто-таки в голос хохотать.

Конечно, она не сбила его с ног. Он бросил на землю ее сумку и сам спрыгнул вниз легко, встав для этого на очередной выступающий камень, а Лола села на край стены и почти сползла по ней – так, что он только подхватил ее внизу.

– Вот и все, – весело сказал он. – Пойдемте пить «сердечное вино»?

– Куда? – удивилась Лола. – По-моему, все закрыто.

– Ну, во-первых, все открыто, это же курорт. А во-вторых, у меня с собой бутылка.

– Я смотрю, вы хорошо подготовились к сопровождению девушки, – еле сдерживая смех, сказала Лола.

– Конечно!

Конечно, он ее, попросту говоря, клеил, к тому же самыми нехитрыми способами. Но это ее почему-то не сердило. Она вдруг некстати вспомнила, как Борис прикоснулся под столом к ее колену, но и это неприятное воспоминание не испортило ей настроения. Даже наоборот – она вдруг поняла, почему ее совсем не раздражает незамысловатый напор этого черноглазого космонавта. Ему действительно нравилось за ней ухаживать, ему хотелось, чтобы она обратила на него внимание и выпила с ним вина, романтически сидя под столетней крепостной стеной. Все это выражалось в каждом его взгляде и даже движении так нескрываемо, так прямо, что и замшелый камень ответил бы на такое живое желание.

– Доставайте вашу бутылку, – махнула рукой Лола. – Придется ее выпить, а то разобьете, когда обратно полезете.

Она поймала себя на том, что ей приятно, что он запомнил, как она назвала «Вранац про корде» «сердечным вином», хотя сидел за столом довольно далеко и вроде бы не прислушивался к ее словам.

Прямо под крепостной стеной был пляж – широкая полоса песка поблескивала в лунном свете.

– Давайте у воды посидим? – предложила Лола, глядя на темную неподвижную черту прибоя. – Странно, что здесь никого нет.

– Это же платный остров, – сказал он. – Пляж только для тех, кто в отеле живет. Так что, я думаю, до утра ни туда, ни сюда. Видите, где перешеек кончается, тоже ворота. И стена там повыше, уже современная. Придется нам ночь коротать между двух ворот. С одной-единственной бутылкой.

– Вам-то зачем ночь здесь коротать? – Лола села на песок. – Выпьете, и лезьте обратно, спать.

– Еще чего! – картинно возмутился он. – Луна, море, девушка, а я спать?

Лола взяла в руки бутылку, которую он поставил на песок. Вино было то самое, красное.

– Теплая какая бутылка, – сказала она.

– Согрелась у моего сердца, – тут же заявил он.

– По-моему, вы ее достали из бокового кармана, – заметила Лола. – Пониже спины. Возможно, правда, что сердце у вас именно там… А стакан есть? Из чего пить будем?

Он засмеялся.

– Хотел было сказать, что буду пить «сердечное вино» из ваших ладоней, но теперь помолчу. А то за вами не задержится! Стакана нет, из горла придется. Не брезгуете?

– Как-нибудь. А штопор вы тоже захватили?

– Штопор не захватил. Но ничего, оно взболталось, без штопора откроем.

С этими словами он снял с горлышка хрусткую обертку, наклонил бутылку, раскрутил ее и коротко ударил ладонью по донышку. Пробка вылетела мгновенно; немного вина пролилось на песок.

– Что ж, за знакомство. – Он протянул Лоле бутылку. – И за вашу необыкновенную красоту. Что, опять глупость сказал? – спросил он. – Вы почему смеетесь?

– Я не смеюсь, что вы! – поспешно возразила она, сдержав улыбку. – Конечно, за знакомство.

Она и сама не понимала, почему ей так весело. Он в самом деле говорил какие-то глупости, про вино из ее ладоней и необыкновенную красоту, но это не то что не сердило – было даже приятно. Видимо, дело и вправду было в луне, море и прочих прекрасных балканских красотах. К тому же ей ужасно понравилось, как он открыл бутылку этим вот коротким ударом по донышку; это в самом деле было красиво. Хотя, наверное, такую нехитрую штуку умел проделывать любой алкаш, привыкший выпивать в подворотне.

Вино согрело сразу, первым же глотком.

«И правда, от сердца», – подумала Лола и снова засмеялась.

– Извините, – сказала она, обтирая горлышко бутылки ладонью. – На меня какой-то смехунчик дурацкий напал.

– Смейтесь на здоровье, – разрешил он. – А то вы весь вечер были очень печальная.

– Я злая была как черт, а не печальная. И даже вас обидела, – вспомнила она.

– Чем это вы меня обидели? – удивился он.

– Сказала, что космонавтов не бывает.

На этот раз засмеялся он – расхохотался так, что показалось, будто смех брызнул из его черных глаз.

– Ничего, – сказал он, отсмеявшись. – Я не сомневаюсь в своем существовании.

– Просто я не представляю, – оправдывающимся тоном объяснила Лола, – почему вот сейчас можно захотеть стать космонавтом. Из патриотизма?

– Из любопытства.

Лола не ожидала такого ответа, но сразу поняла, что это правда: этот невысокий человек с блестящими черными глазами захотел полететь в космос, потому что его снедало любопытство. И, может быть, это было даже не совсем точное слово… В нем был какой-то очень сильный, очень неподдельный интерес к жизни. Из-за этого интереса он полетел в космос и из-за него же последовал за ней, когда увидел, как она спускается с балкона, держась за виноградные лозы.

Она вдруг подумала, что он и смуглым показался ей потому, что жизнь горячит его изнутри.

Лола почувствовала это так ясно, как будто интерес этот был не в нем, совершенно незнакомом человеке – она только сейчас вспомнила, как его зовут, – а в ней самой. С ней давно такого не бывало – чтобы она чувствовала происходящее с другим человеком так же отчетливо, как происходящее с нею. Ну да, в последний раз такое случилось в аэропорту, когда она почувствовала, как таджичонок что-то положил в карман Кобольду. Воспоминание было неприятным, но Лола не пустила его в себя. К ее удивлению, это оказалось нетрудно, хотя всего лишь час назад все, что было связано с той ее жизнью, заполняло ее мрачной тягостью.

– Из любопытства? – переспросила она, с удивлением глядя на Ивана.

– Ну да. Сначала из любопытства, а потом все стало по-другому.

– Как?

– Это долго рассказывать.

Он улыбнулся коротко, совсем не так, как только что смеялся. Улыбка словно закрыла в нем что-то, но Лола совсем не обиделась, что он закрывает это от нее. Ей это было как-то очень понятно.

– Вы пейте, пейте, – напомнила она. – Что вы на меня так изучающе смотрите?

– Да просто… – Он смутился. – Просто я пытаюсь понять, почему у вас щеки так… искрятся. Ну точно, искрятся, золотыми такими искрами!

– Это духи искрятся, – вздохнула Лола. – Они с золотой пылью.

– Ничего себе! А ни за что не догадаешься – духами и не пахнут, просто жасмином.

Мысль о ее необыкновенных духах была Лоле неприятна. Она провела рукой по щеке, словно пытаясь стереть с нее липкую золотую пыль, и вдруг сообразила, что сидит у воды.

– А вы не хотите искупаться? – спросила она и слегка смущенно объяснила: – Понимаете, я не очень хорошо плаваю, поэтому ночью боюсь одна… А вы ведь, наверное, хорошо?

– Конечно, искупаемся, – кивнул Иван, поднимаясь с песка. – Да вы не бойтесь, это же Средиземное море. В нем вода более соленая, чем в Черном, – хорошо держит.

Лола открыла сумку, достала купальник. Иван отвернулся и стал расстегивать джинсы.

• Предыдущая
• 51/90
• Следующая