Антистерва - Берсенева Анна - Страница 82

• Предыдущая
• 82/90
• Следующая

– Я не вернусь, – сказала она.

Лицо Романа вспыхнуло, он привстал – и тут же, всмотревшись в Лолино лицо, медленно откинулся на спинку скамейки.

– Это… окончательно? – глухо проговорил он, не отводя глаз от ее лица.

В его глазах, растворяя их гладкий перламутр, стояло одиночество.

– Окончательно. Извини. Я тебе очень благодарна, правда. Но я не хочу тебя обманывать.

Ей жаль его стало – вот такого, с глубоко скрытой опаской перед жизнью, в которой он добился всего и сверх того и которая осталась для него загадкой, и с его исступленным желанием выглядеть не тем, что он есть, постоянно доказывая себе и окружающим, что он добился всего, и с его потребностью иметь только ту женщину, которая являлась бы тому доказательством… И с его одиночеством.

– Это тебе только сейчас кажется, что тебе нужна именно я, – уже не скрывая за холодом тона свою жалость к нему, сказала Лола. – Найдешь другую, и красивую, и умную, и в постели еще лучше будет. И тебя она будет… Ты ей будешь нужен.

– Другую? – Он невесело усмехнулся. – Ты по сторонам часто смотришь? Где ты их видела, других? Я им буду нужен! Деньги им будут нужны. Оно бы и ничего, если б они этих денег хотя бы стоили. Как ты. Что, не нравится? – Он прищурился, и этот знакомый жесткий прищур мгновенно освободил Лолу от жалости, которая уколола сердце, когда она разглядела одиночество в его глазах. – Ну да, ты любых денег стоила. И не только в койке. Я тебя объективно оценивал, но ведь и ты меня тоже. Царевич на белом коне тебе был без надобности. Как и мне какая-нибудь… – Он щелкнул пальцами, подыскивая подходящее сравнение. – Спящая Красавица! И ради чего ты от меня отказываешься? Надеешься лучше найти? А я тебе скажу, кого ты найдешь и что с тобой будет! Ну, встретишь мужика, который поразит твое воображение. Ты ведь этого ждешь? Этого, этого, – уверенно кивнул он. – Больше тебе ждать нечего, все остальное у тебя уже было. А у того – нежно любимая жена, на которой он на первом курсе женился, и еще нежнее любимые детишки. А ты как думала? Такие мужики долго бесхозными не ходят, не одна ты умная. И окажешься ты со своим потрясенным воображением в такой жопе, какая тебе не снилась! Нет, он-то за тобой, понятное дело, сразу пойдет, как бычок обалдевший, за такой бабой как не пойти? Но тебе-то твои принципы – думаешь, я слепой, не вижу, что они у тебя есть? – не позволят его из семьи увести ради своего удовольствия! – Роман произносил каждое слово резко, остро, как будто всаживал в мишень дротики со стальными иголками. – Помучаетесь вы вот так взаимно, помучаетесь, а потом – ты на край света, он об стенку головой. Ну, или в бутылку, в зависимости от природных склонностей. Думаешь, я не прав? Мало тебе со мной взаимной благоустроенности, хочешь любовь на зуб попробовать?

Он был прав. Он даже сам не догадывался, насколько прав.

– Мне не надо ничего пробовать на зуб, – медленно проговорила Лола. – У меня достаточно воображения. Непотрясенного, – усмехнулась она.

– Так какого ж ты… – начал было он.

– Полчаса прошло. – Лола встала со стеклянной скамейки. – Вполне хватило, ты не ошибся.

Снег, скользящий за стеблями экзотических растений, уже выглядел привычным. Мир соединился с самим собою, с болезненным скрежетом, жестко вошел в свои пазы. Лола вышла из цветущего ледяного сада.

– На Ломоносовский проспект, – сказала Лола, захлопывая за собой дверцу такси. – Или нет – на Малую Дмитровку.

– Вы, девушка, определитесь сначала, – скривился таксист. – А то потом Бирюлево закажете, а по деньгам…

– Я уже определилась, – перебила его Лола. – На Малую Дмитровку.

На Ломоносовский она все равно должна была заехать за вещами, но это можно было сделать потом. Малая Дмитровка была ближе, и там она вчера забыла паспорт. Надо было действовать разумно: без вещей, в крайнем случае, уехать можно, а без паспорта нет, значит, сначала надо взять именно его. Лола собиралась действовать теперь только разумно – запас порывов, отпущенный ей судьбой, явно был исчерпан.

Она боялась, что никого не окажется дома: все-таки пятница, будний день. Правда, ключи от квартиры у нее были, но ей не хотелось уходить, ни с кем не простившись. Она понимала, что совершает то самое бегство в белый свет, о котором говорил Кобольд, и ей хотелось совершить это бегство как можно скорее, ничего – опять же по его словам – не пробуя на зуб. Но проститься с родственниками было нужно. У нее не было никого ближе, она успела их полюбить, и обижать их было не за что. Лола совсем не боялась, что они станут ее отговаривать, удерживать… Удержать ее теперь было невозможно.

Дома оказалась Антонина Константиновна; Лола меньше всего ожидала увидеть именно ее. Папина сестра оставалась для нее загадочной фигурой, и даже не потому, что она жила отдельно, за городом, и Лола ее почти не видела, а по какой-то непонятной внутренней сущности этой женщины. Лоле казалось, что сущность ее похожа на дуновение ветра или на течение реки – так же очевидна и так же необъяснима. У нее даже глаза были как река – такого же неназываемого природного цвета и, главное, такого же неуловимого состояния.

– Леночка, как хорошо, что пришла! – обрадовалась Антонина Константиновна. – А у меня, знаешь, сердце не на месте: и не поговорила ведь с тобой толком… Не обижайся. – Она улыбнулась; улыбка была такая же, как взгляд. – Очень уж все это нелегко мне. Я-то знала, конечно, чего моя мамаша стоила, но такого даже от нее не ожидала. Бедный твой папа, что он пережил… И ничего ведь уже не исправить. Ты обедала?

Антонина Константиновна сказала все это так, как будто они с Лолой только на минуту прервали разговор и вот теперь вернулись к нему снова. С легкой руки Матвея все Ермоловы называли свою новую родственницу Леной, но только в устах папиной сестры это имя прозвучало сейчас так, что Лола легко соединила его с собою. Хотя дома ее называли только Лолой; папа назвал ее по-другому всего один раз в жизни.

– Вы надолго приехали? – спросила Лола, садясь за стол на кухне.

Надо было как-то начать разговор и поскорее сообщить, что она уезжает. Куда уезжает – об этом она старалась не думать. Да и зачем об этом думать? Белый свет велик. Его величина, которая вообще-то должна была пугать ее, сейчас, наоборот, успокаивала. В нем явно было где исчезнуть.

– Нет, сегодня и уеду. Пенсию пришлось переоформлять, правила какие-то новые. Но, к счастью, до обеда все успела.

– И не переночуете даже? – удивилась Лола.

Было что-то странное в поспешности, с которой Антонина Константиновна стремилась туда, где жила одна и где ее явно никто не ждал. Впрочем, поспешность была последним ощущением, которое с ней можно было связать. Она была очень гармонична, но ее гармония казалась печальной и какой-то временной. Она была – словно случайная гостья и, как Лола смутно догадывалась, казалась такою не только в родном своем доме, а вообще в жизни. Почему это так, Лола, конечно, не знала.

– Да нет, какая необходимость ночевать? – пожала плечами Антонина Константиновна. – Абрамцево ведь совсем рядом, дети ко мне приезжают. Матюшка чаще всех бывает, – улыбнулась она. – Зачем же я стану их здесь тревожить? – И, бросив на Лолу быстрый взгляд, спросила: – Тебе это странным кажется, Леночка?

– Не то чтобы странным… – проговорила Лола. – Но, конечно, не совсем понятным.

Вообще-то все в этой маленькой пожилой женщине с легкой, как полет ласточки, походкой было непонятным. Но зато с ней легко было говорить о непонятных вещах. Вот как сейчас.

– Я их люблю, – сказала Антонина Константиновна, – и они меня любят. И пока Матюшка маленький был, я, конечно, жила с ними. Ане ведь нелегко было – и учеба, и работа, и ребенок маленький… Но вообще-то мне лучше быть от них отдельно.

– Почему? – опешила Лола.

– Потому что… Это долго объяснять, Лена. Вернее, не столько долго, сколько трудно. – Она помедлила, словно приглядываясь к племяннице, и сказала: – Я чувствую, что приношу несчастье.

• Предыдущая
• 82/90
• Следующая