Гадание при свечах - Берсенева Анна - Страница 22

• Предыдущая
• 22/87
• Следующая

Госпожа Иветта не стала расспрашивать Марину, что же она решила: сама догадалась, открыв ей дверь.

– Вот и прекрасно, Мариночка! – сказала она, глядя, как Марина снимает платок, стряхивает с него холодные капли. – Теперь мы можем поговорить предметно, ведь правда?

Разговор продолжался до позднего вечера. Вернее, говорила в основном госпожа Иветта, Марина только кивала.

– Мне нужна помощница. – Госпожа Иветта затянулась душистым сигаретным дымом. – Но не для того, чтобы вести канцелярию и выполнять вспомогательную работу. Для этого у меня достаточно людей. Мне необходима помощница, которая могла бы взять на себя часть моей работы, – слово «работы» она подчеркнула и внимательно посмотрела на Марину. – Ты понимаешь, о чем я говорю? У меня огромная клиентура, Марина, и есть вещи, на которые меня просто не хватает. А обращаются ко мне с ними часто, и отказывать я не хочу. Деньги, милая! – усмехнулась Иветта. – Деньги и сила мира сего, очень просто. Сильным мира сего требуется примерно то же, что и простым бабам: чтобы муж любил, чтобы деньги дома водились, чтобы болезни не беспокоили и дочки замуж вовремя выходили. И я охотно им в этом помогаю. – По лицу Иветты снова скользнула загадочная улыбка. – Я работаю уже давно и прекрасно знаю, какой помощи от меня ждут… Но это неважно, – оборвала она саму себя. – Сейчас – о тебе. Ты, по-моему, серьезно относишься к тому, что тебе дано природой. А это то, что мне надо. В общем, я хочу, чтобы ты занималась тем, для чего и требуется серьезность – тем, что действительно надо видеть, а не притворяться, будто видишь. Ты понимаешь?

Марина кивнула. Она уже поняла, чего хочет от нее госпожа Иветта, но не знала еще, как к этому отнестись.

– Но это нелегко… – медленно произнесла она. – Вы же видели, как у меня это происходит… Смогу ли я превратить это в работу?

– А вот слишком серьезно – не надо, – тут же ответила госпожа Иветта. – Я же тебе говорила: надо разумно расходовать энергию, незачем постоянно надрываться из-за пустяков! Но этому я тебя научу, – махнула рукой она. – Это проще, чем ты думаешь. Мне важно другое: я не хочу, чтобы у тебя были срывы. Я работаю с такими людьми, с которыми срываться нельзя, – многозначительно пояснила она. – И те деньги, которые они платят, просто так брать тоже нельзя. Если они хотят, чтобы им должника нашли по фотографии или похищенного ребенка – сама понимаешь, они не из любопытства об этом просят. Но бояться тоже не надо, – сказала Иветта, заметив испуганный Маринин взгляд. – Ты уже сейчас умеешь больше, чем требуется, я достаточно в этом убедилась. Тебе в основном и нужна-то огранка, внешняя шлифовка, вот и все. Как одеваться, двигаться, говорить… Ах, Марина! – Иветта улыбнулась, и впервые за этот день Марина заметила в ее улыбке истинное удовольствие. – Ведь все это – преувлекательнейшие вещи! Одни духи, кремы и косметика чего стоят! А как восхитительно составлять гардероб, ты знаешь?

– Не знаю, – улыбнулась в ответ Марина. – Откуда мне об этом знать?

– Как я тебе завидую! – вполне искренне воскликнула Иветта. – Если бы мне только предстояло всему этому научиться! Подбор одежды – это само по себе искусство, а уж для таких женщин, как мы… Нет, это первое, чем мы с тобой займемся!

Ее голубые глаза засверкали в предвкушении «преувлекательнейшего занятия», она даже в ладоши слегка прихлопнула.

– А практические вопросы пусть тебя не волнуют, – сказала госпожа Иветта, предупреждая Маринин вопрос. – Получать ты будешь достаточно, чтобы ни в чем не знать нужды, в этом ты можешь быть уверена. Жить ты будешь здесь, если тебя не слишком пугают крысы на лестнице, – усмехнулась она.

– Здесь? – удивленно спросила Марина. – А вы где же?

– Ну конечно, мы не будем жить вместе, – успокоила Иветта. – Я же говорила, что ты и застала-то меня здесь случайно. Я живу совсем в другом месте, и ты туда непременно придешь. Потом, когда я решу, что ты органично будешь там смотреться. А здесь… Ну, нужно же мне было какое-то пристанище вблизи места работы, правда? Вот я и купила эту квартирку. А теперь она в твоем распоряжении, и ты можешь чувствовать себя здесь как дома.

Все складывалось так удивительно, что Марина не верила своим ушам. У нее будет квартира в Москве, да еще такая уютная и изящная, она будет чувствовать себя независимой и уверенной!.. Да еще ей предстоит какая-то чудесная наука…

Марина была, пожалуй, немного диковата во всем, что касалось обычных женских уловок и обольщений: ей было все равно, что надеть, она не пользовалась косметикой и не носила драгоценностей.

Атмосфера ее детства и юности была атмосферой фантазии и сдержанности одновременно. А потом она жила одна, в очарованном кругу своего одиночества, а потом появился Женя, и любовь затмила для нее все…

У нее просто не было случая думать о том, что волнует любую женщину, является предметом ее неизменных забот. И вот теперь, слушая госпожу Иветту, Марина впервые ощутила дразнящие уколы любопытства.

– Но – завтра, завтра, Мариночка! – сказала госпожа Иветта, заметив интерес, блеснувший в Марининых глазах. – Сегодня ты много передумала, устала, а для таких вещей нужен истинный пыл! Ложись спать, я сегодня еще раз переночую здесь, чтобы завтра заняться тобою сразу после приема.

То ли слова Иветты растревожили ее, то ли воспоминание о том, как входила она сегодня в дом своего отца, не давало покоя, – но Марина долго не могла уснуть. Она перебирала в памяти все, что подтверждало правильность ее сегодняшнего решения, – и память услужливо подсказывала ей то, что невозможно было забыть.

Бабушка умирала так тяжело и долго, что сама хотела только одного: чтобы это кончилось поскорее. Марина упрашивала ее перейти в отцовский дом, но та не соглашалась ни в какую, с обычным своим упорством.

– Бабушка, ну невозможно же здесь! – чуть не плакала Марина.

– Я тут жизнь прожила, – отвечала та. – Где ж мне смерти ждать?

Марина приходила в отчаяние.

– Да жить-то можно было, но ведь ухаживать по-человечески здесь невозможно! – восклицала она. – Холодно, сыро, воду пока вскипятишь… А у меня тебе спокойно было бы, хорошо, – уговаривала она. – Ну пойдем ко мне, если уж в больницу не хочешь!

– Не проси, Маринка, – отвечала бабушка. – В тягость тебе – не ходи, а отсюда я не пойду.

Взламывая очередную ампулу морфия, Марина только вздыхала. О том, чтобы не ходить, она не думала, но как же нелегко было поддерживать здесь чистоту и тепло! Все это отнимало много сил, и у нее почти не оставалось времени думать о том, что уходит из жизни последний родной человек…

Но стоило ей зайти за чем-нибудь домой, эти мысли подступали к ней неотвратимо, пугающе. И Марина сама старалась поскорее собрать все необходимое и уйти, убежать из чистого и пустого дома к умирающей бабушке – убежать от страха перед будущим…

Она быстро шла по тропинке к стоящему в конце улицы бабушкиному дому.

– Маришечка! – услышала она.

Евдокия, бабушкина соседка, спешила к ней от своей калитки, торопливо вытирая руки о передник.

– Ну, чего? – сочувственно спросила она, и Марина поморщилась от неприкрытой фальшивости ее сочувствия. – Все никак не отойдет?

– Куда это она спешить должна? – спросила Марина, отворачиваясь от любопытных Авдотьиных глаз.

– Ну да, ну да, – закивала та. – Туда, известно, спешить незачем. А все ж таки… Уж ежели с больницы ее вернули… Тоже б за жизнь ей держаться ни к чему. Ты, Маришечка, – вдруг зашептала Авдотья, – поостереглась бы, ей-богу!

– Бросьте глупости говорить, тетя Евдокия, – поморщилась Марина. – Пройти дайте, спешу.

– Нешто это глупости? – Авдотьин шепот стал еще более торопливым, горячим; Марина отодвинулась от брызжущих слюной губ. – Это все знают: когда такие, как бабка Игнатьевна, помирают, родным-то ихним поосторожней надо быть! Вон в Вопь-озере было: старик такой же вот умирал. Уж как все береглися, как следили – а за внучком, за малым ребеночком, не углядели! Никого в избе не было, а дед, который помирал-то, и попроси его: возьми у меня, дескать, внучек, веник. Малый и взял, отчего ж не взять у дедушки, раз просит. Ну вот, дед помер, а с дитеночком-то что началось! Ночью не спит, все эти его тревожат, так к нему и подступают… Слава богу, вовремя матери про веник про этот рассказал, отчитали его в церкви. А то бы… Ты гляди, Мариночка: ничего у бабки из рук не бери! Зачем тебе эти дела у ней принимать?..

• Предыдущая
• 22/87
• Следующая