Гадание при свечах - Берсенева Анна - Страница 37

• Предыдущая
• 37/87
• Следующая

Марина остолбенела. Иветта впервые разговаривала с ней так, впервые в ее голосе звучала неприкрытая угроза. И она не шутила…

– Ну подумай сама, – продолжала Иветта, и голос ее снова смягчился. – Какой смысл тебе отказываться от своего счастья? Чего ради, скажи, пожалуйста? Можно подумать, тебе плохо живется! Ведь я ни в чем тебе не препятствую, да и в чем тебе вообще можно препятствовать? У тебя нет даже друзей, да мне кажется, они тебе и не нужны. А любовники – так ведь это…

– Но я устала, – перебила Марина, и в голосе ее промелькнули почти умоляющие нотки. – Я больше не могу, иногда мне кажется, что я схожу с ума…

– Это глупости, – отрезала Иветта. – Я же говорила тебе: ты просто не умеешь распределять энергию, ты неразумно относишься к себе. Вот и учись этому, а не думай о глупостях!

– А если я просто не могу этому научиться? – тихо произнесла Марина. – Если этому вообще невозможно научиться?..

Но Иветта не стала это обсуждать.

– Вот что, – решительно сказала она. – Что ты там думаешь – дело твое, я в это не вмешиваюсь. А уйти – забудь, поняла? Мое дело – предупредить.

И, не слушая больше Марину, даже не глядя на нее, Иветта хлопнула входной дверью.

Может быть, если бы подобный разговор состоялся хотя бы месяца три назад, Марина ушла бы, несмотря ни на что. Но сейчас… Она сама не знала, что произошло с ней сейчас. Воля ее была совершенно сломлена, она не чувствовала в себе никаких желаний, и ей все чаще казалось, что она превратилась в равнодушный автомат для совершения одних и тех же однообразных действий: поднести руки к чьим-то вискам, увидеть, произнести… И через эти действия, которые она почему-то продолжала повторять едва ли не каждый день, уходила из нее жизнь.

Марина тряхнула головой, словно пытаясь сбросить с себя какую-то паутину. Ее сегодняшний день был почти окончен – оставался всего один посетитель, – но она не чувствовала даже облегчения. Все равно завтрашний день будет точно таким же, и короткий ночной перерыв между ними не изменит ничего…

– Входите, пожалуйста, – сказала она, услышав легкий стук в дверь.

– Здравствуйте, глубокоуважаемая колдунья! – с порога произнес вошедший. – Извините, я не узнал в прошлый раз вашего имени…

Его лицо показалось Марине знакомым – даже не лицо, а улыбка в уголках плотно сомкнутых губ. Улыбка меняла их твердую линию, и поэтому невозможно было понять: какое же у него лицо, у этого мужчины, – жесткое, спокойное или – печальное?

Но печали совсем не было в его голосе, да и смотрел он с усмешкой. Марина наконец узнала его.

– А! – сказала она. – Здравствуйте, Алексей Васильевич. Как поживает ваш приятель? Жена не беспокоит?

– Отвязалась, отвязалась. – Теперь он улыбнулся открыто, и на правой щеке у него появилась ямочка. – Надо было видеть, с каким серьезным видом Гриша швырял кольцо в речку!

– Ну что же вы смеетесь? – укоризненно сказала Марина. – Я понимаю, вы считаете, что я его обманула. Но ведь ему именно это было необходимо, правда?

– Правда, – согласился Алексей Васильевич. – И я не считаю, что вы его обманули. Я вот даже кольцо принес. Помните, вы мне говорили, что их на удачу заговаривают?

С этими словами он сел на стул напротив Марины и положил перед нею кольцо.

– Помню, – кивнула Марина. – Но я этого не делаю, зря вы пришли. Кажется, в аннотации нашего салона ничего про кольца и не написано.

– Возможно, – пожал плечами Алексей Васильевич.

Тем временем Марина рассматривала кольцо. Вернее, не само кольцо – тонкий серебряный ободок, – а огромный овальный камень, который был в него вправлен. Все оно и состояло из одного камня, остальное было не видно и не важно. На отшлифованной плоской поверхности угадывался удивительный пейзаж: река текла меж облетевших кустов, яснело пурпурно-серое предрассветное небо, топорщилась сухая осенняя трава. А в речной глубине проглядывали чьи-то лица, глаза, губы…

Марина глаз не могла отвести от этой необъяснимо живой картины.

– Нравится? – спросил ее собеседник.

– Да, – кивнула она наконец, поднимая на него глаза. – Это какой камень?

– Моховой агат, – ответил он. – С Подкаменной Тунгуски. Знаете такую реку?

– Нет, – покачала головой Марина, впервые всматриваясь в него внимательнее.

На вид ему было лет сорок, и он был из тех людей, которых годы красят, внося в их облик спокойную завершенность; впрочем, этого Марина не понимала. Она видела перед собой худощавого, изящного мужчину с коротко стриженными, седыми на висках волосами. Он смотрел на нее внимательно, словно изучающе, и взгляд у него был доброжелательный. Марине показалось, что глаза у него черные, но тут же она разглядела, что цвет у них другой – цвет мокрой после дождя земли. И такого же, дымчато-серого, цвета был моховой агат, лежащий перед нею на столе.

– А вы изменились, – вдруг сказал Алексей Васильевич. – Когда это мы виделись, недели две назад? У вас совсем другой взгляд.

– Не знаю, – вяло сказала Марина. – Может быть, я просто устала.

– Бывает, – согласился Алексей Васильевич. – А это кто? – вдруг спросил он.

Марина оглянулась туда, куда был направлен его взгляд. Художник Глеб, писавший с утра ее портрет, забыл повернуть мольберт к стене, и теперь с холста смотрело ее почти завершенное изображение.

– Интересно… – протянул Алексей Васильевич. – И что же, вам кажется, что это вы?

– Ничего мне не кажется, – пожала плечами Марина. – Он так меня видит – пусть, мне не жалко.

– Жалеть, конечно, не о чем, – улыбнулся он. – Но ведь смешно, согласитесь.

– Что же смешного? – удивилась Марина.

– Нет, это я неточно выразился. Скорее, трогательно. Трогательно, с какой серьезностью этот молодой человек изображает свою простенькую мысль.

Глаз на портрете было шесть – все разного оттенка.

«Странно, почему ему так не понравилось?» – подумала Марина.

Самой ей даже интересно было разглядывать эти разноцветные глаза – насколько ей вообще что-то могло быть сейчас интересно…

– Какую же мысль? – спросила она.

Не отвечая, Алексей Васильевич встал, легко прошелся по залу, щелкнул пальцем по большой хрустальной пирамиде и стремительно обернулся к Марине.

– Мне его мысль неинтересна, – сказал он, глядя на нее с прежним вниманием. – Потому что это и так сразу понятно – что у вас неуловимое выражение глаз.

– А что же вам интересно?

– А интересно, например – что с вами случилось? Почему вы такая выпотрошенная? И как вас все-таки зовут – тоже интересно.

– Марина, – ответила она. – Ничего со мной не случилось, все в порядке. Вам просто показалось, Алексей Васильевич.

– Ничего так ничего, – пожал он плечами. – Приятно, когда у человека все в порядке. Но если все-таки случится – позвоните мне, пожалуйста.

– Зачем? – удивилась она.

– Да ни зачем. Ну, может быть, мне понравилось, как быстро вы разобрались в Гришиных страхах и комплексах. И теперь мне не нравится, что вы не можете разобраться в своих. Вот по этому телефону. – Он достал из кармана плаща визитку. – Или нет, это офис… Лучше я вам сотовый номер запишу. Я по нему всегда сам отвечаю.

Он достал серебристую ручку с тонкими «папоротниковыми» насечками и быстро черкнул что-то на визитке. Марина молча смотрела, как он застегивает плащ, идет к двери.

– А кольцо! – спохватилась она. – Кольцо ведь я не могу заговорить, заберите.

– Да я его просто так принес, – ответил Алексей Васильевич. – Камень вам показать. По-моему, вам всякие необыкновенные камни должны нравиться. Носите, Марина, не бойтесь, ничего плохого от него не исходит.

Дверь за ним закрылась.

• Предыдущая
• 37/87
• Следующая