Неравный брак - Берсенева Анна - Страница 24

• Предыдущая
• 24/81
• Следующая

– Как ты… А-ах, ты…

Конечно, все это она умеет.

Вот она сидит на нем, выгнув спину, сжав коленями его бока, и вдруг он проговаривает – между короткими, снизу, ударами бедер, с долгими паузами после каждого слова:

– Не могу… не удержусь… так и хочется тебя… всю сжать, сдавить… всю… чтоб… вся моя…

И в самом деле сжимает ее плечи так сильно, что ей кажется на мгновенье, будто она корчится в стальных тисках. Она вскрикивает, и он тут же опускает руки, шепчет:

– Ну-ну, я больше не буду, не бойся.

Но ей уже самой хочется, чтобы это повторилось: и его короткие слова, и эта боль в плечах, и сразу вслед за болью – сладость во всем теле. И она находит его руки, снова кладет себе на плечи, легонько нажимает на его пальцы.

Он смеется:

– Понравилось? Я ж говорил! Тогда еще и посильнее могу.

Потом вспоминается: что-то тоненько хрустит у нее на груди, надламывается. И, несмотря на охвативший ее угар, она сразу понимает что… Проводит рукой по груди, нащупывает серебряную цепочку с крестиком. Перламутровой ракушки – многолучистой звезды с выбитой океаном дырочкой посередине – на цепочке нет: сломалась, затерялась в складках сбитой постели. Она вздрагивает, на мгновенье замирает, лихорадочно шарит рукой по простыне, но тут же чувствует сильные пальцы на своем запястье, слышит срывающийся голос:

– Сюда, сюда руку положи… Ты что ищешь? Вот он, тут…

Она безропотно задерживает свою руку, чуть сжимает ладонь – и почти сразу же его пальцы снова ложатся ей на плечи, и она забывается, захлебывается в сладкой и тяжелой волне, под его хриплый стон.

… Женя повела глазами, оглядывая свои плечи. Конечно, остались красные полосы, к вечеру посинеют, придется закрытое платье надевать на банкет. И на груди – сине-багровые следы Олеговых губ.

Она усмехнулась: вряд ли эти следы появились оттого, что Несговоров потерял голову. Или, во всяком случае, не только от этого. Ему наверняка доставляло удовольствие все вместе: и то, как долго, до сладости и боли, можно наконец целовать ее грудь, и то, как надолго останутся эти метки его поцелуев на ее теле.

Олег совсем не изменился за полгода, ей ни к чему не придется привыкать. Может быть, только вот к этому своему новому ощущению… Впрочем, и оно не продлится долго: слишком много сегодня было какого-то болезненного исступления по отношению к нему. Уже следующей ночью все вернется на круги своя, войдет в нормальную колею. Он – сильный, знающий, как доставить женщине удовольствие, мужчина. Она – когда надо, умеющая владеть собою, а когда надо умеющая не владеть и этим всегда соблазнительная женщина.

– Выспалась? – услышала Женя. – Как спалось на «кинг сайзе»?

Кровать в самом деле королевская. И номер люкс. Что ж, Олег и раньше любил легкий, без надрыва, понт. И в этом смысле ничего нового.

– Доброе утро. – Женя откинулась назад, легла рядом с ним. – Спасибо, хорошо спалось на «кинг сайзе».

– Ну, за это благодари администрацию, – хмыкнул он, поворачивая Женю к себе и прижимаясь к ней горячим после сна животом. – А меня – за все остальное… Правда, благодарность взаимная, тут уж, как говорится, ни убавить, ни прибавить. Ну чего ты, Женька? Утром же еще слаще!

– Перестань, Несговоров, – вывернулась она. – Не люблю я утром, ты же помнишь. Зубы не чищены…

Он вдруг засмеялся, и лицо его сразу переменилось – расслабились мышцы, радость мелькнула в глазах.

– Ты что? – даже удивилась Женя.

– Да ничего особенного! «Ты же помнишь…» Эх, Женечка, если б ты знала, каково мне теперь это слышать! В смысле, хорошо как… Ладно, красота моя, за одно это до ночи подожду.

Олег взглянул на нее радостно; невозможно было не ответить на такой взгляд улыбкой. Женя и улыбнулась, и даже плеча его коснулась, пальцем провела по загорелым мускулам.

– Где это ты загореть умудрился? – поинтересовалась она. – Неужели солярий посещаешь?

– Отпуск брал, зимнюю неделю. А загораю же я мгновенно. Вот, мотнулся по лучшим местам противоположного полушария. С умом хотел собраться. Теперь жалею: столько времени зря потерял… Надо было сразу сюда махнуть. Зато сил поднакопил, – подмигнул он. – Ты хоть поняла, что я всех женщин игнорировал, к тебе готовился? А каких женщин! Э-эх, одни бразильяночки чего стоят…

Он снова засмеялся, с хрустом потянулся и мгновенно вскочил с кровати.

Пока шумела в ванной вода, Женя перетряхнула всю постель, заглянула под кровать и даже под ковер. Многолучистой звезды не было. Не было даже ее хрупких обломков.

«Значит, судьба, – подумала она. – Или наоборот – не судьба?»

Через пятнадцать минут, выходя из ванной, Олег сказал, вытирая мокрые волосы:

– Знаешь, что сейчас вспомнил, Женька? Как первый раз в жизни в приличный отель попал. В Германии, семь лет назад. А там пробка в раковине заткнута была – и хоть стреляйся, никак ее не вынуть.

– И что? – спросила Женя.

– Дергал-дергал, вертел-вертел, потом плюнул и ножом ее выковырял. Конечно, рычажок нажать – где ж мне тогда было догадаться!

Он засмеялся, обнял Женю. Олег и раньше любил вспоминать подобные эпизоды – свидетельства того, кем он был и кем стал за десять лет, прошедших с тех пор, как паренек из Новочеркасска пришел после журфака в «Останкино».

– Слушай, а может, не пойдешь сегодня никуда? – предложил он, бросая на пол полотенце. – Дался тебе этот банкет! Мы б с тобой лучше здесь посидели, винчика выпили, и вообще…

– Это ты замечтался, Олежек, – хмыкнула Женя, впрочем, глядя на Несговорова вполне доброжелательно. – И на закрытие я пойду, и на банкет. И так платье из-за тебя пропадает! – вспомнила она. – Как я его надену, с такими синяками?

– Ничего, – довольно улыбнулся он. – Зато знаешь, как такие синячки возбуждают? Ну-ка, ну-ка, раздвинь-ка халатик… Е-мое, Женька, не дождусь я, пожалуй, ночи!..

Размышляя в номере мальтийского отеля о своих дальнейших отношениях с Олегом, Женя не ошиблась почти ни в чем. И в самом деле бесследно прошло болезненное исступление, охватившее ее в ту ночь, и дурацкая готовность чуть не под ноги упасть Несговорову. А осталось то же, что было и раньше: взаимная приятность отношений.

Даже больше стало приятности, чем когда они сошлись впервые. Все-таки тогда все начиналось на пустом месте, и Женя вынуждена была держаться настороже, чтобы Олег не взял над нею слишком большой власти. Теперь же она прекрасно знала, на что он способен и на что не способен, и умело подергивала за нехитрые ниточки, управляющие их совместной жизнью.

К тому же не совсем и совместной: как и прежде, Женя категорически отказалась насовсем перебраться к бойфренду.

– Мы с тобой не детишки в песочнице, – спокойно объяснила она. – Это они сразу насовсем дружатся, а нам и так неплохо.

Несговоров счел за благо не возражать – может быть, до поры до времени. Но что загадывать заранее! Из новых доводов вовремя можно сделать новые выводы…

«В конце концов, – думала Женя, – сам же говорил, что я дочка своего отца. А тот с мамой жил так, как ему было приятно. И приходил, когда хотел, и уходил. Это я по малолетству злилась, думала, что для мамы это оскорбительно. А теперь – как сказать…»

На теперешний Женин взгляд, лучше было жить с мужчиной на два дома, чем под одной крышей. Ничего оскорбительного в приходах-уходах она больше не видела. Наоборот, считала, что это куда как лучше, чем надоедать друг другу постоянно. А учитывая, что Несговоров сильно отличался от ее доверчивой мамы и что не он приходил к Жене, а она к нему, – все у них шло нормально.

По всему строю и тону своих размышлений Женя понимала, что двойная жизнь для нее кончилась. Она снова стала такой, какой хотела, какой научилась быть. Для жизни вообще, а особенно для желанной независимости, ей нужна была недюжинная сила и воля, а не безысходная тоска и горечь.

А Несговоров обладал всем, чем должен обладать в такой жизни мужчина. То же, что казалось ей в нем излишним, Женя легко умела нейтрализовать.

• Предыдущая
• 24/81
• Следующая