Неравный брак - Берсенева Анна - Страница 59
- Предыдущая
- 59/81
- Следующая
Да и что такого было остального? Множество фотографий на стенах, для каждой из которых Ева купила подходящую рамку с немецким небликующим стеклом. Серебристо-серый плед, скрывающий убожество потертого дивана. Такая же, как плед, накидка на кресле, которое они купили одновременно со стеллажом из белых сосновых досок. И такого же серебристо-серого тона палас на полу.
– Шалашик вполне подходит для рая. – Ирина Андреевна затянулась сигаретным дымом. – Итак, Ева Валентиновна, это все-таки произошло? А ведь я вас предупреждала!
– Что произошло, Ирина Андреевна? – глядя ей в глаза, переспросила Ева. – И о чем вы меня предупреждали?
– Произошло то, что произошло. А предупреждала, что Тема не из тех, кто изживает чувства, – усмехнулась она, выпуская изо рта длинную сизую струйку. – Помните наш разговор накануне его выпускных экзаменов?
– Помню, конечно, – кивнула Ева. – Поверьте, Ирина Андреевна, тогда я была с вами совершенно искренна. Мне и в голову не могло прийти…
– Ну уж! – Она стряхнула пепел в перламутровую бабушкину пепельницу, подаренную Юрой сестре к новоселью. – Правда, вы тогда не произвели на меня впечатления женщины, способной заманивать мальчишку. Но и училкой – синим чулком, которая дальше домашних заданий ничего не видит, вы мне тоже не показались. – Говоря все это, Ирина Андреевна с беззастенчивым спокойствием разглядывала Еву. – Слишком женственны, – продолжала она, – слишком несовременны, если можно так выразиться. Особенно глаза – как это называется, поволока, кажется? Что-то в вас тогда было прямо-таки экзотическое! Да и сейчас, пожалуй, есть. При всей вашей, извините, неброскости, – добавила она, улыбаясь.
– Может быть, – улыбнулась в ответ Ева. – И тем не менее я говорю вам чистую правду. Тогда это было так. Потом переменилось.
– А как это вы, кстати, с ним встретились? – с неприкрытым любопытством спросила Ирина Андреевна. – Ведь вы, насколько я знаю, отбыли с супругом в Вену?
– Я приехала в Москву, – сказала Ева, – пошла на выставку в Пушкинский музей и…
– И, случайно встретив Тему, немедленно изменили с ним мужу, – закончила та. – Да не волнуйтесь, Ева Валентиновна, не волнуйтесь, я не ханжа! Я вам больше скажу: у меня у самой был однажды молодой любовник – ну, не такой молодой, как Тема, но все-таки ему было двадцать пять, а мне сорок – и я прекрасно понимаю, что может в этом привлекать. Очень хорошо вас понимаю! – повторила она. – Более того, я даже рада. Не за вас – за Тему, – уточнила она и спросила после хорошо выдержанной паузы: – Почему же вы не поинтересуетесь, что меня так во всем этом радует?
Глаза у Ирины Андреевны были точно такой же формы и такого же цвета, как у ее сына, – серые, большие, широко поставленные и чуть удлиненные к вискам. Но того серебряного, внимательного взгляда, которым смотрел сын, у матери не было вовсе, и поэтому их сходство оставалось неощутимым.
– А почему я должна этим интересоваться? – пожала плечами Ева. – Вы рады за сына. По-моему, это хорошо само по себе, без объяснения причин.
– Да-а?.. – протянула Ирина Андреевна. – Да вы счастливая женщина, раз позволяете себе жить так интуитивно! Без объяснения причин! – хмыкнула она. – И все-таки я позволю себе объяснить, Ева Валентиновна, даже если мое объяснение покажется вам неприятным. Дело в том, что меня вообще, по жизни, очень трудно шокировать тем, от чего другие приходят в ужас. Ах, она его вдвое старше, ах, его учительница! Я со своим бывшим мужем, папашей Теминым, такого навидалась, что этим детским лепетом меня не напугаешь. А для Темы гораздо лучше начинать самостоятельную жизнь с вами. – Она еще немного помедлила, видимо, все-таки ожидая от Евы вопросов, но, не дождавшись, продолжала: – Во-первых, это лучше с житейской точки зрения. По крайней мере, можно не опасаться, что через пару месяцев ко мне ворвутся разъяренные родители и предъявят справку о беременности какой-нибудь доверчивой соплячки. А во-вторых… Вы, кажется, кофе предлагали? – вдруг прервала она свой монолог. – Вы забыли, Ева Валентиновна.
– Извините. – Ева поднялась из кресла. – Действительно, забыла. Я в армянской кофеварке приготовлю, это быстро.
«Ничему меня жизнь не учит, – сердито подумала она, выходя на кухню. – Вот Женя – та пять дел одновременно может делать, да еще светскую беседу при этом вести и на Юру поглядывать!»
Но, сердясь на себя, Ева с удивлением и удовольствием ощущала, что досадная оплошность с кофе – единственное, что вызывает у нее неловкость. Только это, а не длинный насмешливый монолог Артемовой мамы.
Она видела, что та вовсе не так радостно-спокойна, как уверяет свою, с позволения сказать, невестку. Еще в первую их встречу Ева заметила, что Ирину Андреевну выдают слишком нервные руки, красивые длинные пальцы, теребящие то пуговицу, то уголок пледа. Тогда, год назад, Артемова мама не скрывала волнения, а теперь старалась его скрыть – за усмешками, за сигаретным дымом, за красивыми завершенными фразами, которые произносила с легкостью привыкшего много и грамотно говорить человека. Ну да, она ведь переводчица, немецкую поэзию переводила, теперь в фирме какой-то работает… А руки за этот год не изменились, и скрывать чувства они не помогают.
Ева насыпала кофе в старую, еще по Сониной подсказке купленную в магазине «Армения», электрокофеварку. Она почти всегда варила кофе именно в ней: получалось так же, как в джезве, но гораздо быстрее.
– Извините, Ирина Андреевна, – повторила она, входя в комнату с кофеваркой и двумя чашками в руках. – Ровно пять минут – и будет готово.
– Тема ведь не сию минуту вернется? – поинтересовалась Ирина Андреевна. – Мне не хотелось бы… Вот что меня совсем не радует, так это его работа! – вспомнила она. – Как это вы не поговорите с ним, не прекратите это безобразие? Приемщик фотопленок! Отличная карьера для мужчины, да еще в наше время!
– Но он же не только пленки принимает… – начала было Ева.
– … а еще и проявляет, – хмыкнула Ирина Андреевна. – Специалист высокой квалификации! Кто его туда пристроил, между прочим, не вы?
– Нет, – улыбнулась Ева. – Он в эту лабораторию пленки всегда сдавал, и ему директор сам предложил. Там вообще, Тема говорит, хороший директор, не в одних реактивах разбирается. И потом, они же не только пленки проявляют, а довольно сложные работы делают, очень профессиональные. Особенно теперь, с компьютером. Тема говорит, что это ему необходимо. И туда интересные люди приходят, фотографы, ему ведь это надо, а сейчас особенно!
– Да? – вдруг улыбнулась Ирина Андреевна, внимательно слушавшая горячий Евин монолог. – А вот это, Ева Валентиновна, и есть «во-вторых»…
– Что? – переспросила Ева. – Что – во-вторых?
– Во-вторых, почему я за него… ну, почти рада, – объяснила та, наливая себе кофе. – Как вы думаете, много есть девчонок его возраста, которым все это было бы интересно? – Она кивнула на фотографии на стенах. – Кому он стал бы об этом обо всем говорить, кто стал бы слушать? Даже я иногда злилась: да что ж тебя интересует-то, да разве об этом сейчас надо думать? Хоть я, поверьте, не самая глупая мамаша. И к тому же… – Лицо ее вдруг совершенно переменилось: исчезла, как будто растворилась, маска светской непринужденности, все черты словно распустились, поблекли, несмотря на умело наложенную косметику. – К тому же, – повторила Ирина Андреевна, – после того как я поняла, что с ним может случиться, если я его из армии немедленно не вытащу… Ведь в последний момент!
– В какой последний момент? – не поняла Ева. – Тема рассказывал, но я…
– Да ведь война вот-вот начнется, на Кавказе война! – быстро проговорила Ирина Андреевна. – Что вы на меня так недоверчиво смотрите? Еще бы полгода – и никто бы его оттуда дешевле, чем за многие тысячи долларов, не отпустил. А мне таких денег не найти, хоть все с себя и себя всю продам с потрохами.
– Но как же – война? – растерянно спросила Ева. – Неужели можно на такое пойти? Что они, «Хаджи-Мурата» не читали?..
– Господи Боже мой! – Ирина Андреевна посмотрела на нее с жалостью, как на малое дитя. – Нет, все-таки вы удивительная женщина. В ваши годы сохранить такие книжные представления о жизни! При чем тут «Хаджи-Мурат»? Кто-то читал, кто-то не читал, кто-то читал, да не понял. Это неважно, понимаете? Речь идет о таких деньгах, ради которых они слово «мама» забудут навсегда, не то что «Хаджи-Мурата». Я ведь по работе это поняла, – понизив голос, сказала она. – Так-то, может, тоже книжки поминала бы… А там разное приходилось переводить, переговоры всякие. В общем, спасибо подруге Наташке, пусть Темка живет с диагнозом «пролапс митрального клапана». А кстати! – Ирина Андреевна мгновенно переменила тон, и ее лицо тут же приобрело прежнее нервно-насмешливое выражение. – Как вы думаете, сколько он получает на своей восхитительной работе? Я к тому, – пояснила она, – что деньги-то ведь есть у него. Неужели, проявляя даже самые распрофессиональные пленки, можно снять квартиру, вообще – как-то прожить в наше время, да еще с женщиной? У меня, хочу вам сообщить, он денег не берет.
- Предыдущая
- 59/81
- Следующая
