Неравный брак - Берсенева Анна - Страница 62

• Предыдущая
• 62/81
• Следующая

– Что ты делал, Юра? – спросила она, целуя его в ответ и высвобождаясь из его объятий.

– Ничего особенного, – пожал он плечами. – Отдыхал, думал, тебя ждал. Как вечер?

– Да дурацкий вечер! – сердито ответила Женя; глаза вспыхнули светлыми звездами. – Обвели вокруг пальца, джинсу собирались подсунуть.

– Что-что собирались подсунуть? – переспросил Юра.

Он только теперь заметил, что Женя сердита.

– Джинсу, джинсу. Ну, заказной материал. Вообще-то ничего особенного, только заплатить хотели не как положено.

– И что?

– Ничего, – пожала она плечами. – И вообще дурацкий вечер. Ты ужинал? Я, между прочим, голодная.

– Ну вот, а я, кажется, все съел, – расстроился Юра. – Думал, ты сытая придешь, из ресторана все-таки. Или не кормили?

– Кормили, кормили, – улыбнулась она, проходя на кухню. – Кусок в горло не полез.

– Почему? – удивился он.

– Да так… Как же все съел, Юра, а отбивные? – сразу заметила она, заглянув в морозильник. – Ты мне платье пока расстегни, а?

Пока Юра расстегивал у нее на спине длинную тонкую «молнию», Женя достала из морозильника две отбивные, положила в микроволновку вместе с горкой мороженой цветной капусты.

Потом засмеялась, поежилась.

– Юр, ты что делаешь, щекотно же. Ай, не дыши в спину!

– А куда дышать? – спросил он, поворачивая Женю к себе и пониже стягивая с нее расстегнутое платье. – Сигаретами не моими пахнешь, духами какими-то незнакомыми пахнешь, вся сердитая, любимая ты моя…

Она снова засмеялась, вскинула руки, обняла его. Платье тут же скользнуло вниз, упало к ее ногам темной изумрудной волной.

– Как ты заметил, что сердитая? – спросила она, быстро прижимаясь щекой к его щеке, и повторила: – Дурацкий вечер!

И только в постели, совсем поздно, когда Женя уже заснула, Юра вспомнил: да, война, весь вечер показывали в новостях, как идут танковые колонны. И тревожное свое, прощальное сегодняшнее чувство вспомнил… Но сразу постарался забыть.

Еще со времен работы инструктором ЦК комсомола Боря Годунов сохранил способность убеждать кого угодно и в чем угодно. Теперь, когда спасатели Красного Креста работали практически без государственного финансирования, эта способность очень ему пригодилась. Людей, подобных Юрию Валентиновичу Гриневу, которые не требовали лишних объяснений, Годунов встречал на своем пути не так уж много. А главное, не у таких людей водились деньги… И поэтому он готов был убеждать и объяснять хоть до бесконечности.

Однако очень скоро выяснилось, что банки и фирмы, обычно спонсировавшие спасателей Красного Креста, на этот раз держатся настороженно.

– Это, ребята, уже политика, – говорили всюду. – Одно дело на землетрясение вам давать, это мы пожалуйста, сами знаете. А другое – лезть, когда большие бабки отмываются. Мало ли кто как поймет…

Годунов ходил злой, нервный, и Гринев видел, что каждый день, потраченный на бесплодные поиски, письма, факсы и встречи, Борька воспринимает как личную потерю. Да и у всего отряда настроение из-за этого было напряженное. Можно сидеть на чемоданах день, два, пять, но уже через неделю это состояние начинает тяготить, а через месяц делается невыносимым.

Наверное, из-за этого Юра не рассказывал о своих ближайших планах Жене. Зачем говорить заранее, когда неизвестно еще, смогут ли они уехать? Все связанное с чеченской войной с самого начала отдавало такой грязью, было полно такой торопливой, такой жадной неразберихи, что пробиться через все это начинало казаться невозможным.

Да Женя и занята была в это время. Слова ее отца и президента телекомпании «ЛОТ» о прожиточном минимуме звезд исполнялись с завидной неукоснительностью: сразу после Нового года Женя сообщила, что ей покупают квартиру.

Она сказала об этом однажды вечером, сидя в ореховом креслице с какой-то книжкой в руках.

– Юра! – позвала Женя.

Юра как раз заканчивал свои абхазские записи и торопился их закончить, поскорее поставить последнюю точку.

– Что? – откликнулся он, не оборачиваясь.

– Юра! – повторила она. – Да посмотри же ты на меня, пожалуйста!

– Смотрю.

Юра обернулся. Женя положила книгу на рукодельный столик и смотрела на него каким-то странным взглядом. Он пригляделся, узнал самый зачитанный том из дедовского толстовского собрания – «Война и мир». Женя вообще любила книги долгие и в живой простоте своей увлекательные. То Диккенса читала по-английски, то «Трилогию желания» Драйзера, то «Сагу о Форсайтах»… Юра любил короткие, озаренные сполохами страсти, бунинские рассказы и всегда поддразнивал ее за основательность.

– Что случилось? – спросил он.

– А тебя интересует только, не случилось ли чего? – усмехнулась Женя. – Ничего не случилось. Ярик Черенок квартиру получил.

– Кто такой Ярик Черенок? – поинтересовался Юра. – И при чем я к его квартире?

– Ярик Черенок у нас работает, – спокойно ответила Женя. – Я тебе о нем говорила. Мы с ним первые были в очереди на квартиру. Он получил.

– А ты? – совсем уж глупо переспросил Юра.

– А теперь должна получить я. И это должно решиться в ближайшее время.

Юра понятия не имел о таких подробностях и почувствовал, что ему почему-то неприятно это неожиданное известие. Может быть, просто потому, что он услышал об этом впервые? Хотя что в этом плохого? Должна получить квартиру, решается вопрос, сообщает мужу…

– Хорошо, – пожал он плечами. – И когда это должно решиться?

– В ближайшее время, – повторила Женя. – Уже решилось бы, если бы…

– Если бы что? – Наконец он уловил напряженные интонации в ее голосе. – Ты почему недоговариваешь, Женя?

– Потому что неизвестно, сколько человек будет в этой квартире жить, – помолчав, ответила она. – Я не хотела заводить этот разговор…

– Но завела ведь, – усмехнулся он. – Так что же от меня требуется?

– Зачем ты так со мной разговариваешь, Юра? – Ее голос дрогнул. – Я вообще ни о какой квартире не просила, но раз уж… В общем, мне сказали, что надо решить, замужем я или нет.

– Ну, и что ты решила? – спросил он, не глядя на нее.

– Я решила спросить об этом тебя.

Молчание повисло в комнате.

Никогда она не спрашивала его об этом. Да и теперь, он понимал, Женин вопрос значит ровно то, что значит: от официального состава ее семьи зависит метраж, и ничего более, никакого подтекста. Юра мало знал людей, настолько спокойно относящихся к условностям, как она; разве что его рыжая сестрица. Поэтому трудно было представить, чтобы Женя стала говорить с ним таким напряженным тоном, смотреть такими странными глазами из-за того, что называют неопределенностью семейного положения. Но она именно так говорила и именно так смотрела на него сейчас, и Юра растерялся под ее взглядом.

– Я полечу на Сахалин, Женя, – сказал он, отводя глаза. – Только попозже, ладно? По работе пока не получается.

«И денег нет, – мелькнуло в голове. – Тысяча долларов билет».

– Разве я об этом… – проговорила она и спросила тем же непонятным тоном: – А почему не получается по работе?

И вдруг, когда Женя еще договаривала свой вопрос, он подумал: а зачем, собственно, ей нужна эта квартира, кто будет там жить? Нет, конечно, жилплощадь лишней не бывает – и все-таки? Почему она не скажет ему: пусть будет на всякий случай, сдадим, продадим, обменяем, да мало ли что еще! Но она говорит не эти обыкновенные слова о лишней жилплощади, а какие-то другие, и говорит таким странным, таким не своим тоном…

– По работе не получается потому, что не все зависит от моих желаний, – коротко ответил Юра. – Как только будет возможность, я слетаю на Сахалин и оформлю развод. Но, извини, не в ближайшее время. Можно послать документы почтой, но, по-моему, это будет еще дольше. Если ты торопишься…

– Я никуда не тороплюсь, – резко ответила она и поднялась из кресла тем быстрым и свободным движением, которым поднималась всегда и которое он так любил. – И вообще, я не собираюсь тебя обременять своими проблемами. Можешь забыть об этой квартире.

• Предыдущая
• 62/81
• Следующая