Портрет второй жены (Единственная женщина) - Берсенева Анна - Страница 45

• Предыдущая
• 45/91
• Следующая

Из огромного зеркала в фойе глянула на нее совершенно незнакомая девушка.

«Неужели это я?» – поразилась Лиза: таким странным показался ей собственный смятенный взгляд.

Ее светло-пепельные волосы падали на плечи, одна легкая прядь чуть прикрывала тонкую ключицу и цеплялась за изумрудное колье. То же смятение, что и в прозрачно-зеленых глазах, сквозило в очертаниях слегка подкрашенных губ и, казалось, даже в нежном, светящемся овале лица.

– Смотри, волосы какого цвета! – услышала она завистливый шепот у себя за спиной. – Наверное, крашеные!

Лиза почти не разглядела «максимовских» интерьеров, бурно обсуждавшихся вокруг. Кажется, это был обычный ресторан, роскошный – но она уже давно не робела в ресторанах и как должное воспринимала вежливость и предупредительность официантов.

– Нет, все-таки с шехтелевскими интерьерами сравнить нельзя, – произнес кто-то мягким баритоном. – Месье Карден, конечно, очарователен, но «Националь» и без «Максима» был неплох.

Эти слова произнес какой-то седовласый господин, обращаясь к своей спутнице – пожилой полнеющей даме с пышными черными волосами, уложенными величественным венцом вокруг головы. Лиза мельком взглянула на него, и его лицо показалось ей знакомым. Да, конечно, это был знаменитый кинорежиссер Парин. Даже в том состоянии, в котором она находилась сейчас, Лиза тут же узнала его. Парин был едва ли не единственным, кто пришел сюда в сопровождении сверстницы – вероятно, жены. Все остальные лысеющие и полнеющие посетители сопровождались очаровательными девочками, годившимися им даже не в дочки, а во внучки.

И, кажется, Парин был единственным, кого Лиза узнала. Даже странно, что делает здесь режиссер, ведь Юра сказал, что сегодня будет официоз? Официоза, впрочем, тоже хватало: появился мэр Москвы, окруженный плотным кольцом охраны; прошел могущественный, не сходивший с телеэкранов министр, которого сопровождала ослепительно красивая жена, вызывавшая множество сплетен в газетах из-за того, что ради нее министр аморально оставил первую семью.

Лиза держала Юру под руку. Постепенно она начала чувствовать, как передается ей его спокойствие, его умение держать себя в руках. Она почувствовала, что невозможно быть его спутницей на этом вечере, глядя на окружающих бессмысленно-туманными глазами.

А ей нравилось быть его спутницей! Конечно, не потому, что на нее устремлялись удивленные, изучающие или завистливые взгляды. Это было простое желание женщины – гордиться мужчиной.

– Юра, а почему же здесь режиссер? – спросила она наконец.

– Парин? Ну, он же не только режиссер, бизнесмен еще.

– Юрий Владимирович! – услышала Лиза.

Рядом с ними стоял Подколзев собственной персоной, и Лиза вдруг поймала себя на том, что нисколько не удивляется его появлению. Как будто он был каким-то неизменным атрибутом того стиля жизни, который был здесь представлен.

Подколзев широко улыбался, но глаза у него были прежние – жесткие, обыскивающие глаза. Ратников коротко кивнул ему и отвернулся. Но Подколзев, ничуть не смущаясь, обошел вокруг и снова оказался у него перед глазами.

– Рад вас видеть, Юрий Владимирович. А, все та же очаровательная девушка с вами! – Он кивнул в сторону Лизы. – А Юлия Георгиевна что же, по-прежнему во Франции?

– Разве вы знакомы с моей женой? – поинтересовался Юра, глядя на Подколзева.

– Нет, не имел счастья, к сожалению. Но наслышан, что…

– В таком случае почему вас так интересует, где она в данный момент находится? – оборвал его Ратников. – Извините, нас зовут.

С этими словами он прошел в другой конец зала, пропуская Лизу перед собою.

– Зачем ты с ним так, Юра? – вполголоса спросила Лиза. – Он какой-то опасный человек, неужели ты не чувствуешь?

– Может быть, – пожал плечами Ратников. – Но тогда тем более не стоит с ним разговаривать. Думаешь, если я начну перед ним заискивать, он станет менее опасным?

Лиза понимала, что Юра прав, и все-таки ей было не по себе, когда она вспоминала скрытую угрозу, таившуюся в глазах Подколзева.

Но Ратников, кажется, вовсе забыл о нем. Он разговаривал с тем самым неказистым мужичонкой из «Роллс-Ройса» – как выяснилось, одним из владельцев торгового порта во Владивостоке. Лиза всмотрелась в Юрино лицо – интересно, как он относится к этому собеседнику? Но в его глазах читалось только вежливое равнодушие, по которому ничего нельзя было определить.

– Он скучный? – спросила она, когда разговор был окончен.

– Обыкновенный, – пожал плечами Ратников. – Почему ты решила?

– Мне показалось, он тебе совершенно неинтересен, – ответила она.

– Да. – Юра улыбнулся. – Он мой партнер, я с ним сегодня говорил днем, мы уже все обсудили. А вечером говорить с ним не о чем, это ты права.

И совсем другими стали его глаза – внимательными, даже настороженными, – когда он заговорил с сухопарым мужчиной в элегантном темно-сером костюме. Рядом с этим мужчиной как раз и скучала во время разговора миленькая девушка лет семнадцати, с пухлыми губками и крошечным вздернутым носиком.

Взглянув на эту девушку, Лиза неожиданно поняла, что кажется ей таким странным в облике дам на этом вечере. Все они были одеты настолько похоже, что их вечерние туалеты казались едва ли не униформой.

На этой девушке, как и на многих других, как и на спутнице Кардена – французской актрисе, было длинное платьице-«комбинашка» золотого цвета и такие же золотые туфельки на высоких каблуках.

«Удивительно, – подумала Лиза, – где же те платья, которые заказывались к этому вечеру у Орлова? Неужели он мог сшить такое количество одномастных – золотых и серебряных – туалетов? Как-то не похоже на него».

Хотя разве мог бы переубедить любую из этих девочек, чьи глазки горели от светского восторга, – разве мог бы ее переубедить самый великолепный кутюрье, если ей хотелось иметь такое же платье, как у спутницы Кардена?

С сухопарым мужчиной Юра говорил о немецком проекте, – это Лиза поняла сразу, как только вслушалась в разговор. Кажется, они обсуждали даже не проект, а саму возможность организации в России четкой системы, в которую включалось бы множество фирм разного профиля. Неудивительно было, что девочка скучала.

– Жаль, Юрий Владимирович, – говорил высокий мужчина, тоже глядя на Ратникова с внимательным и несколько настороженным интересом, – я раньше не знал, что вы этим интересуетесь. Если хотите знать мое мнение – дело безнадежное. Вы же опытный человек, неужели вы думаете, можно быть уверенным, что никто из членов этого вашего доморощенного концерна не схалтурит, не потянет одеяло на себя? Да в конце концов, попросту не украдет и не решит вас же кинуть? У нас ведь не Германия, нельзя об этом забывать!

Юра собирался что-то ответить, но, поймав скучающий и недовольный взгляд девочки в золотом, тут же улыбнулся:

– Лен Сергеевич, не будем утомлять наших дам. В конце концов, они пришли сюда отдохнуть, правда? А вам я буду очень признателен, если вы позвоните мне. Возможно, мне и удастся вас переубедить.

С этими словами он протянул мужчине с таким странным именем свою визитку.

– Видишь, не все подколзевы, – сказал он Лизе, когда Лен Сергеевич с дамой отошли от них. – Но вообще-то я увлекся. Глупо говорить о делах у «Максима»! Смотри лучше, какие здесь пепельницы.

Пепельницы не показались Лизе какими-то особенными, но Юра объяснил ей, что это знаменитые на весь мир максимовские пепельницы, таких нет больше ни в одном ресторане.

– Посмотришь, что в конце вечера будет, – улыбнулся он.

– А что? – удивилась Лиза.

– Да все начнут их опускать в сумочки и карманы. Невзначай, как будто так и надо. Это уже хорошим тоном считается в Париже – стащить пепельницу на память от «Максима». У нас, ясное дело, приживется обычай, можно не сомневаться.

Голоса становились все громче, гости ходили по залу, рассаживались, болтали; хлопали пробки от шампанского.

– «Мюзини» понравилось тебе? – спросил Юра. – Помнишь, у Риты? Здесь особенное, очень старое.

• Предыдущая
• 45/91
• Следующая