Слабости сильной женщины - Берсенева Анна - Страница 39

• Предыдущая
• 39/94
• Следующая

– Пропустила, наверное, – сказала она. – У нас почту часто воруют, вот и… Но ты мне расскажи, о чем ты писал, о ком?

– О тебе не писал, – улыбнулся Валентин. – Хотя ты показалась мне одной из самых колоритных фигур: вроде только ради денег, а на самом деле – в погоне за собой…

– Брось ты, Валя, – поморщилась Лера. – Что-то уж больно красиво, прямо как про колхозного бригадира – «по зову сердца и души»… Не будем это обсуждать. И все-таки – о ком?

– Ну, например, о той дамочке, что торговала бабочками. Помнишь?

– Конечно! Но что ты мог о ней написать? – удивилась Лера.

Она отлично помнила женщину, о которой говорил Валентин. Ее звали Лида, и торговала она турецкими бабочками на магнитах. Однажды Лера спросила ее:

– Лид, а зачем ты их продаешь?

Действительно, странно смотрелись эти расплывчатые бабочки на фоне белья, колготок и свитеров. Правда, покупали их почему-то неплохо.

– Так ведь красиво! – даже удивилась этому вопросу Лида. – И смотри, людям нравится – берут! Их к холодильнику можно прицепить…

Лера только улыбнулась, глядя на эту маленькую пожилую женщину, продававшую бабочек не пойми какого цвета, которых зачем-то надо было цеплять к холодильнику.

– Да ведь это просто символ нашего народа, – объяснил Валентин. – У нее дома дети полуголодные, по рынку тетки ходят, выискивают трусы на пару рублей дешевле, чем в магазине… А она продает этот китч, и они покупают!

– Странно как-то, Валя, – медленно сказала Лера, глядя на него с недоумением.

– Что? – не понял он. – Бабочки?

– Нет – странно, как же ты можешь писать для такой массовой газеты, если ты их презираешь?

– А ты, выходит, народолюбительница? – прищурился Валентин. – Или тебе бабочки эти нравятся?

– И не любительница, и не нравятся. Но как же можно над этим смеяться?

Лера не могла объяснить то, что чувствовала, – просто не могла подобрать нужных слов. И, как всегда в таких случаях, ей стало скучно. Она даже сама себе удивилась. Ведь только что казалось интересным все, что говорил Валентин, и ей нравилась точность его оценок, и она вспоминала, какой он был, когда выбил нож из руки наркомана. И вдруг… Из-за чего, из-за каких-то бабочек?

– О чем мы говорим, Валя! – сказала она, улыбнувшись.

– Да ведь ты сама спросила, – заметил он.

Лера выпила еще вина: она знала, что такого рода мимолетные неловкости быстро уходят, когда в голове немножко зазвенит от спиртного. Но вино было слишком уж легкое, и хмеля ожидать не приходилось.

Чтобы как-то сгладить неловкость, она спросила:

– А ты часто здесь бываешь, Валя?

– Да часто вообще-то, – ответил он. – Если не в командировках. Я ведь живу в этом доме.

– Да? – удивилась Лера. – Почему же ты мне об этом не сказал?

– А я и хотел сказать, – невозмутимо заметил он. – И даже хотел предложить подняться после ужина ко мне.

Вот это было заявленьице! Валентин говорил так спокойно, как будто речь шла всего лишь о продолжении ужина.

«Или, может быть, я просто его не так поняла?» – подумала Лера.

Но достаточно было одного взгляда на него, чтобы у нее не осталось сомнений: она все поняла совершенно правильно.

– Очень мило, Валя, – сказала Лера, стараясь не выбиваться из его тона. – А что, разве ты… – Она хотела спросить: «Разве ты любишь меня?» – но вовремя поняла, что подобные слова совершенно неуместны, и спросила вместо этого: – А что, разве ты питаешь ко мне какие-то чувства?

– А разве нет? – сказал Валентин. – Конечно, ты мне нравишься, разве ты этого не замечаешь? И я тебе тоже нравлюсь.

Последнюю фразу он произнес даже без вопросительной интонации. Но вообще-то так оно ведь и было: еще несколько часов назад Лера волновалась как девчонка, собираясь на встречу с ним…

– Вот видишь, – сказал Валентин, бросив на нее быстрый взгляд. – В чем же проблема, можешь ты мне объяснить?

– Объяснить – не могу, – усмехнулась Лера. – А почему тебе нужны объяснения?

– Нет, ты, конечно, не обязана, дело не в том. – Валентин пожал плечами. – Но знаешь, Лера, все это довольно странно.

– Что?

– Да твое отношение к… Ну, скажем поделикатнее, к контактам с мужчинами. Было бы тебе шестнадцать лет – я бы понял, почему ты испытываешь какие-то волнения по этому поводу. Или хотя бы – была бы ты не замужем: тоже понятно, всякие девические страхи. Но ты-то… Неужели ты к этому не привыкла, почему нужно делать из совершенно нормального и очень приятного для нас обоих дела какую-то романтическую проблему? Ты что, ждешь, что я на колени упаду, признаюсь тебе в вечной любви?

Услышав от него про вечную любовь, Лера рассмеялась.

– Валечка, да ничего я от тебя не жду! Мы с тобой провели приятный вечер, но, может мне не хотеться завершить его в постели, а?

– Может, – согласился Валентин. – Хотя, по-моему, совершенно напрасно. Вот это тебе, между прочим, и мешает быть по-настоящему неотразимой женщиной – твоя эта дешевая романтика.

– Ладно, Валечка, – остановила его Лера. – Что тебе до моей романтики? Ты мне дважды помог, спасибо. Вот и остановим наши отношения на стадии взаимопомощи, хорошо? А другие свои потребности ты будешь удовлетворять с кем-нибудь другим.

Валентин посмотрел на Леру удивленно. Кажется, он не ожидал от нее подобных слов и интонаций, как-то не вписывающихся в образ романтической героини. Откуда ему было знать и про Лерино детство, и про неожиданность сочетаний, которую знал в ней Митя?..

Лера взглянула на часы.

– Мне пора, Валечка. Очень жаль, правда! Я с удовольствием поболтала бы с тобой еще, но… Закажи, пожалуйста, кофе.

– Какая ты… – через минуту произнес Валентин, медленно прихлебывая кофе из золоченой чашечки. – Чего ты ждешь от жизни, ты хоть сама-то знаешь?

– Почему ты решил, что я чего-то жду? Ты же сам говорил про подсказки жизни. Вот я и жду, что жизнь мне подскажет на сегодняшний вечер. В крайнем случае, на завтрашний.

Они подошли проститься с хозяйкой. Правда, для этого пришлось подождать минут пять, потому что несколько пар уже стояли рядом с Никой, улыбаясь и ожидая своей очереди проститься. Судя по всему, так было заведено в этом ресторане, и это понравилось Лере.

Она больше не думала о Валентине. Она даже не замечала его, хотя он стоял рядом. И, освободившись от размышлений о нем, от будоражащего волнения, которое охватывало ее в его присутствии, Лера присматривалась к Веронике Стрельбицкой все с большим вниманием.

Нет, никогда ей не достичь того, чем сполна наделена эта женщина! Даже не верится, что она сидела на какой-то общаговской койке и рассуждала об отвлеченных вещах… Так улыбаться, кивать, прищуриваться и подавать руку для поцелуя может только женщина, которая видит мир вполне конкретно и знает, что он создан для нее…

– Уже уходите, Валентинчик? – удивилась Ника. Впрочем, она тут же понимающе улыбнулась. – Буду рада снова видеть вас у себя, – сказала она Лере, улыбаясь так приветливо, что ее невозможно было заподозрить в неискренности.

– С удовольствием приду, – ответила Лера.

– Я тебя провожу, – предложил Валентин, когда они оказались на улице.

– Зачем, Валя? Мне ехать две остановки, да и пешком – пятнадцать минут. Звони!

– Да, как-нибудь, – кивнул он. – Мы рубрику по туризму собираемся делать. Может, пригодятся твои консультации.

– С удовольствием!

Лера говорила с ним так, словно не было между ними недавнего разговора, – и Валентин смотрел на нее с возрастающим недоумением.

Она легко помахала ему рукой, держа в другой его астры, и, не оглядываясь, пошла в сторону Садового кольца.

«Дураков надо учить, – думала Лера, переходя дорогу на углу Цветного бульвара. – А дур – особенно».

Она думала, что Костя уже спит, но он открыл глаза, когда она бесшумно вошла в комнату.

– Лерочка, отчего так долго? – спросил он. – И не позвонила…

– Посиделки были на работе, – шепотом объяснила она. – Зачем звонить, я же предупредила, что задержусь.

• Предыдущая
• 39/94
• Следующая