Возраст третьей любви - Берсенева Анна - Страница 59
- Предыдущая
- 59/79
- Следующая
– А у меня что, воды горячей нет? – попытался он шутить. – Мы бы с тобой…
– Мы с тобой встретимся в студии, если дойдешь.
Говоря все это, Женя успела снять пижаму, демонстративно запихнула ее в сумку и теперь застегивала черный лифчик, стоя перед зеркальным шкафом.
– Еще дразнит! – с придыханием произнес Олег. – Вертится, понимаешь, голая, у меня встает – и пожалуйста, «в студии, если дойдешь»! Стерва ты, Женька, больше ничего!
Не удостоив его взглядом, Женя вышла из спальни.
В пять часов Женя должна была записать с Несговоровым последнюю пилотную программу. Всего их было три, и именно на три передачи она подписала договор.
– На ставку к Олегу пока не надо, – объяснил Виталий Андреевич. – Посмотрим, как эти его «Люди» пойдут. Может, кроме пилотов, и делать их больше не придется.
Телекомпания «ЛОТ» была производителем программ и собиралась продавать их разным каналам, так что папина осторожность была вполне понятна. Утверждаться на рынке было нелегко, запуск каждой новой передачи растягивался. Женя давно уже болталась между небом и землей, потихоньку присматриваясь к тому, что делают администраторы, редакторы, продюсеры, и спрашивая свой вкус, все ли работы для него хороши.
А первый телевизионный опыт в качестве ведущей ток-шоу «Люди и судьбы» вызвал у Жени странное чувство…
Во-первых, ей не понравилось оформление студии. Скамейки для зрителей были сделаны в виде греческого амфитеатра, над головами высилось что-то вроде ионических колонн, увитых лавровыми листьями, а на заднике изображено было яркое лазурное море и парящие над ним фигурки.
– Это что там такое нарисовано? – удивилась Женя, впервые войдя в студию.
– Моя идея, и довольно простая, – объяснил Олег. – Речь у нас будет о героях, правильно? А герои – это для современного человека кто? Не Павлик же Морозов. Слово «герои» ассоциируется с Древней Грецией – боги и герои.
– Так это, значит, боги там порхают? – расхохоталась Женя. – Да-а, Олежек, сценограф ты богатый!.. А лавр, между прочим, по колоннам не вьется, он кустами растет.
– Вот что, Женечка, – медленно произнес Олег, – ты свое эстетство засунь пока, пожалуйста, куда-нибудь подальше. Тут тебе не Лувр, кич предусмотрен жанром, и я в этих делах разбираюсь мало-мало получше, чем ты!
Женя пожала плечами и не стала спорить попусту. Все равно ведь ее мнение ни на что не повлияет, чего ж зря надрываться? И не к папе же бежать с жалобой на начальника! Надо отработать и посмотреть, что получится. Во-вторых, ей не понравился Олегов новый стиль. Женя привыкла видеть его в вечерних новостях – подтянутого, в дорогом и неброском галстуке. На фоне внешней корректности и элегантности особенно живо воспринимался его резкий, на грани фола, политический комментарий. Не зря же старлетки сходили с ума по главному плейбою российского телевидения и мешками слали ему письма – в которых, правда, ни слова не было о политических новостях.
Для передачи «Люди и судьбы» Олег нарядился в просторную белую рубашку без галстука. Рубашка надевалась с напуском на ремень, и от этого казалось, что она вот-вот вообще вылезет из брюк.
– Это что, и есть твой свойский стиль? – поморщилась Женя.
Но Олег встретил эту реплику тем же взглядом из-под надломленной брови, что и ее комментарий к декорациям, – и она снова не стала вставлять свои пять копеек. Кто его знает, может, так и надо. Говорил же, что она должна смотреться контрастно в шикарном туалете…
Собственное платье фасона «а-ля грек» Жене тоже не понравилось. Особенно цвет, который она сразу окрестила «тело испуганной нимфы», показался ей невыносимо пошлым. Женя с детства видела театральные костюмы и прекрасно понимала, что можно создать ощущение роскоши, не впадая при этом в безвкусицу. А тут – еще розочка дурацкая на ленте под грудью…
Одним словом, не нравилось Жене все, но при этом она работала с таким удовольствием, какого сама от себя не ожидала. То есть она даже представить не могла, что когда-нибудь сможет испытывать такое удовольствие от работы!
Наверное, дело было в людях, приглашенных в качестве главных героев. Олег ничего, на Женин взгляд, не понимал ни в костюмах, ни в декорациях, но героев для своей передачи он выбрал отличных – во всяком случае, для пилотных программ.
Первым был старейший в Москве таксист, начавший работать в тридцать третьем году. Он рассказывал о московских улицах, которые знал лучше, чем Женя знала собственную квартиру, и о том, как во время Фестиваля молодежи и студентов случайно задавил на дороге голубя, а потом получил за это выговор, потому что на время праздника все голуби, оказывается, были объявлены Голубями Мира…
Женя смеялась до слез, забыв про свой имидж скептической ведущей, а потом спросила:
– А вы не вспомните какое-нибудь событие, которое видели на московских улицах дважды, но с разницей во много лет?
– Как же, – сразу вспомнил таксист, – а вот голые как-то по Тверскому бульвару шли. Один раз в двадцатые годы было, плакаты еще такие несли – «Долой стыд!», а потом вот недавно за памятником Пушкину в фонтане купались. Нового-то никто ничего не выдумал…
Следующей была балерина, знавшая невероятное количество театральных историй, притом не только про балет, но и про то чудесное явление, которое называлось «московские дома». Даже о многом наслышанная Женя открыв рот слушала ее рассказ про знаменитую Ордынку, где в квартире Ардовых собирались лучшие люди Москвы. И снова смеялась, и снова расспрашивала: а правда, что Фаина Георгиевна Раневская однажды сказала Ахматовой…
Женю удивило, как неуловимо похожи старые таксист и балерина. Она только определить не могла, в чем же состоит сходство – в естественности поведения, уважении к собственным словам и чужим вопросам, в несуетливости? Все определения отдавали пошлостью, и Женя перестала их искать.
И вот на сегодня оставался последний гость – летчик, с которого, как говорили, был написан герой фильма «Экипаж».
К Жениному удивлению, Олег выглядел к началу работы так, как будто это не он бродил несколько часов назад по квартире, опохмеляясь пивком. На лице ни следа пьяной припухлости, глаза блестят, смеется, задает неожиданные вопросы, бегает по студии, как мальчик… Все-таки отец не зря назвал Несговорова профессионалом высокого класса!
Правда, когда запись кончилась, Олег утратил всякий интерес к происходящему. Даже на Женю он посмотрел с собачьей тоской в глазах, когда она предложила втроем с летчиком Толей Котеночкиным поужинать в ресторане «для внутреннего пользования».
– Аппетита что-то нет… – пробормотал было Олег, но, встретив Женин уничтожающий взгляд, поплелся вслед за нею и Котеночкиным на второй этаж.
– Удивительное дело, Толя! – сказала Женя, когда уселись за стол и выпили по рюмке водки за успешную работу. – Я ведь только сегодня утром с подружкой разговаривала, и она как раз на Сахалин меня звала. А тут ты про этот самый маршрут и рассказываешь. Я хоть в судьбу вообще-то и не верю, но поневоле задумаешься!
– Ты на Сахалин, что ли, собралась? – настороженно поинтересовался Олег: видно, вспомнил обрывки Жениного утреннего разговора про то, что надо «оторваться».
Спасительная рюмка немного освежила его: глаза снова заблестели, даже бровь надломилась – значит, начал думать, как выглядит со стороны.
– Ну, это я так, абстрактно рассуждаю, – ответила Женя. – Тысячу долларов за билет – это, пожалуй, слишком. Я еще в Париже даже не была, а за такие деньги…
– Вот если б ты, Женечка, за меня замуж вышла, я б тебя совершенно бесплатно мог прокатить, – широко улыбаясь, сообщил Толя.
– Это в благодарность за законный брак, что ли? – засмеялась Женя.
– Почему в благодарность? – возразил тот. – Вполне официально. Раз в год бесплатно можно туда-назад в любой конец как супруге работника Аэрофлота. И детям, если б были, тоже.
– Ну, сразу уже и детям! – Женя снова засмеялась, искоса поглядывая на кислое Олегово лицо. – Хотя, между прочим… Дети – это, конечно, слишком, а вот штамп поставить в паспорт ради такого путешествия – это бы я запросто! А ты, Олежек? – уже напрямую поддразнила она. – Ты бы ради такого благородного дела согласился жениться?
- Предыдущая
- 59/79
- Следующая
