Возраст третьей любви - Берсенева Анна - Страница 62
- Предыдущая
- 62/79
- Следующая
– Действуй, Женька! – сказала она на прощанье. – Тем более выходной, никого народу. Ой, я тебе прям завидую, честное слово! Это не то что улыбочки строить на банкете дурацком.
Для визита к мрачному доктору Женя выбрала один из самых скромных своих нарядов – длинный свитер, черную юбку до колен. И волосы, которые обычно очень стильно вились у нее на лбу мелкими колечками, расчесала попышнее. Выбирать, с чего начать разговор, она не стала: на месте сориентируется, мало ли что там за тип. Она постучалась, вошла и остановилась у стола, разглядывая человека, с которым вполне мог получиться интересный разговор.
Юрий Валентинович Гринев, сидящий за столом в ординаторской, совершенно не показался ей мрачным. Зато Женя сразу заметила, что он ужасно на что-то сердится. Ничего во всем его облике об этом не свидетельствовало – и все-таки это было для нее очевидно.
«Даже не на что-то, а, похоже, на себя! – догадалась Женя, глядя прямо в его сердитые глаза. – И правда, как пацан…»
Ей тут же стало весело, захотелось поговорить с ним и, может быть, даже выяснить: что ж его так рассердило-то, почему в глазах аж искры сверкают?
Но, похоже, Юрий Валентинович не испытывал ни малейшего желания делиться с ней такими подробностями своей жизни. Да он из-за стола даже не поднялся, даже сесть ей не предложил!
«Странно! – удивилась Женя. – Не похоже как-то… Хотя – что и на кого не похоже? Ты же его первый раз в жизни видишь, – одернула она себя. – Может, он вообще хам и грубиян».
Однако считать хамом человека с такими глазами ей было трудновато. Тут Ленка оказалась права: выразительные, что и говорить. Темные, с первого взгляда кажется, что вообще черные, гораздо темнее даже темно-русых волос. А на самом деле, когда присмотришься к сердитым искрам…
«Мамма миа! – на секунду забыв родной язык, ахнула про себя Женя. – Надо же, синие глаза, темно-синие. В жизни не думала, что такие бывают!»
Ее интерес к этому человеку увеличивался с каждой минутой, ее уже просто азарт взял: неужели не разговорю, неужели не выужу из него…
Что именно она хочет из него выудить, Женя не представляла, но уйти не солоно хлебавши было, конечно, невозможно.
Первая же его реплика и вовсе привела ее в восторг.
– Очень приятно, – сердито сказал Гринев, когда она назвала свое имя. – Что я должен делать?
Мужчина, который с полуслова собирается что-то делать, несомненно, достоин внимания! Даже если его слова – просто оговорка, то оговорка весьма характерная.
Но расколоть Юрия Валентиновича на хоть сколько-нибудь доверительный разговор оказалось практически невозможно. Вопреки Василенкиным предсказаниям, этот мужчина вовсе не пришел в восторг от идеи стать Жениным персонажем. Отвечал он односложно, смотрел на нее с полным равнодушием и явно хотел только одного: чтобы она поскорее ушла.
Женя даже растерялась слегка от такой реакции. Не то чтобы она привыкла ко всеобщему поклонению. В конце концов, она же не доллар, чтобы всем нравиться! И ей вовсе не казалось, что мужики обязаны штабелями вокруг нее падать. Если Женя видела, что не нравится какому-нибудь мужчине, ей и в голову не приходило пытаться завоевать его внимание. Еще чего не хватало!
Однако то ли раздражение, которое она вызывала у этого Гринева, было слишком очевидным, то ли еще по какой-то причине, – но Женя почувствовала, как у нее у самой в груди закипает злость на него. Или не злость – но что тогда?
Она решила пойти ва-банк, чего в принципе никогда себе не позволяла. Когда Гринев сказал, что после работы тоже побеседовать с нею не сможет, потому что ему, как всякому нормальному мужчине, после работы хочется поесть и поспать, – Женя заявила:
– Всякий нормальный мужчина, Юрий Валентинович, догадался бы, что поесть можно вместе, пригласил бы меня в ресторан, и мы бы прекрасно побеседовали.
Нет, Женя не переставала себе удивляться! Его наглый ответ: «А потом пригласил бы вместе поспать», – она просто пропустила мимо ушей!
И все-таки ей пришлось уйти, так ни о чем и не договорившись, потому что Гринев поднялся из-за стола, покручивая на пальце ключ от ординаторской и всем своим видом давая понять, что разговор окончен и она должна выйти вместе с ним.
Голос у него был совершенно спокойный, но в этих его невообразимых глазах, которые Женя видела теперь вровень со своими, она заметила странную, совершенно из их разговора не вытекающую тоску.
– Извините мою грубость, Евгения Витальевна, – сказал Гринев.
Эти слова были произнесены как будто в оправдание того, что он ее выпроваживает, – но Женя прекрасно поняла, к чему они на самом деле относятся. Конечно, он не привык так по-хамски разговаривать с женщинами, и, наверное, именно эта тоска в глазах объясняла сейчас его поведение…
Но что она должна была делать? Сказать: ах, знаете, у вас в глазах тоска, поэтому я вас прощаю, хамите дальше, я остаюсь?
Женя пожала плечами и вышла из ординаторской.
Настроение у нее из-за этого разговора было испорчено на целый день. Она даже по городу прогуляться не пошла, хоть с утра и собиралась.
И бродила по белой, как операционная, Василенкиной квартире, то садясь на татами, то включая телевизор, то листая затрепанные номера «Космополитена» и детективы в мягких обложках: другой книжной продукции в Ленкиной библиотеке не нашлось.
Телефонный звонок прозвучал в тишине так резко, что Женя вздрогнула.
– Женечка, – услышала она в трубке, – ну как, не заскучала еще на каторжном острове?
– А, Толя… – узнала она. – Уже прилетел, так быстро?
Она не то чтобы заскучала на Сахалине, но глупость этой поездки стала для нее совершенно очевидна. Какая-то дурацкая выходка, и чем уж так плох Несговоров, зачем надо было его дразнить? Даже Ленка, существование которой как-то оправдывало Женин приезд, и та уехала.
– Да я не за тобой еще, – успокоил Котеночкин. – Я ж сюда все время летаю, могу любым рейсом тебя на Большую землю вывезти. Как музейную ценность! – хохотнул он. – Ну, расскажи, где была, что видела?
Толя был хорошим парнем и вел себя с ней предельно порядочно, поэтому демонстрировать ему свое плохое настроение было явно не за что.
– Да ничего еще толком не видела, – сказала Женя. – Так, гуляли… Весной здесь, конечно, не очень интересно.
– Захочешь – летом еще раз привезу, какие проблемы! – тут же отреагировал галантный Котеночкин. – Так, может, вместе сходили бы куда-нибудь? – предложил он. – Ты еду корейскую пробовала уже? А то есть одна кафешка, можно там посидеть. Ты как?
– Я – положительно, – ответила Женя. – Где встретимся, Толя?
Котеночкин заехал за нею на такси и ждал у подъезда, не отпуская машину. Чтобы поправить настроение, Женя оделась в этот вечер с особенной тщательностью – в новое зеленое платье с неровным, в виде ломаной линии, подолом, которое перед самым отъездом забрала у портнихи. Платье было вечернее, с открытыми плечами, надевать такое даже в очень хорошую кафешку было явно не к месту. Но настроение должно быть поправлено, и ради этого на подобные мелочи можно не обращать внимания.
В кафе Женя задержалась у гардероба, переодевая туфли. Толя ждал ее, отодвинув кресло у заранее заказанного столика. Коренастый, в летной форме, ее кавалер смотрелся очень даже неплохо. Хоть кричи «ура!» и в воздух чепчики бросай.
«Что ж, кафе как кафе, – подумала Женя, обводя взглядом чистенький корейский интерьер. – Интересно, собак здесь не подают?»
– Хочешь, Женечка, морские гребешки попробовать? – спросил Толя. – Нежнейшая вещь, неповторимый, устойчивый вкус! Или можно пекинскую капусту взять, или папоротник. Корейцы его, знаешь, летом собирают и сушат, а потом зимой размачивают и готовят по-своему.
В это мгновение Женя и заметила Юрия Валентиновича Гринева, сидящего за столиком буквально в нескольких метрах от нее.
Сначала она обрадовалась, увидев его здесь: весь его вид необъяснимым образом располагал к тому, чтобы обрадоваться. Однако тут же она вспомнила утренний разговор и постаралась придать своему лицу как можно более холодное выражение.
- Предыдущая
- 62/79
- Следующая
