Сожгите всех - Бессонов Алексей Игоревич - Страница 29

• Предыдущая
• 29/31
• Следующая

Даль довольно расхохотался и подмигнул хмурому с утра Бэрдену.

– Но уж наш Олли, я надеюсь, не упустит свой шанс, а?

– Все весьма относительно, сенатор, – кисло отозвался шеф-попечитель. – Пока я вижу только то, что влип в порядочную историю. Вы понимаете, что этим процессом мы лишили планетарную администрацию огромных денег?

– Пусть кто-нибудь только попробует вас тронуть, дружище! Старик Шэттак мигом надерет им всем задницу.

Шэттак ждал их у входа в здание суда.

– Сегодня будет вынесен приговор, – объявил он, рассеянно подбрасывая свою мягкую серую шляпу. – Хотя для нас это уже не имеет ровным счетом никакого значения. Послушайте, Вальтер – прежде чем все это начнется… я разговаривал с Ланрезаком…

Отмахнувшись от репортеров, Андрей прошел в зал и уселся на свое место. Его уже тошнило и от этого процесса, и от всей этой политики, винтиком которой он вдруг оказался. Конечно, он все понимал с самого начала… Он понимал, что Даль непременно увидит в этом деле прекрасную возможность поднять ставки своей партии, он даже расчитывал на то, что сенатор превратит процесс в показательное шоу, которое разрушит планы «Элмер Хиллз» и надолго отпугнет от Оксдэма всех остальных, но все же погружение в эти дебри политических интересов, сделок и конфликтов изнурило его настолько, что он начал мечтать о том, как бы удрать домой, не дожидаясь окончания мучений. Огоновский никогда не обладал настоящим тщеславием, на фундаменте которого и строятся карьеры, ему никогда не были интересны переплетения интриг и закулисная борьба, являющаяся сутью любой политики.

Сейчас, гладя на Даля, он поражался, насколько изменился его старый боевой товарищ. Начавший политическую карьеру по настоянию старых друзей, бывший генерал стремительно вошел во вкус и даже глаза его обрели хоть и упрятанную, но все же заметную хитринку, характерную для начинающих интриганов.

Зал наполнялся людьми. Вот прошествовал к своему месту прямой, как столб, Хатчинсон, вот адвокаты подвели к столу Блинова с огромными кругами под глазами. Ему Андрей не завидовал. Хатчинсон выкрутится и в худшем случае сменит место работы, а вот туполобый начштаба, возмечтавший подзаработать, умудрился задеть самую неприятную, самую болезненную мозоль в душах избирателей. Война закончилась чуть больше года назад; Конфедерация потеряла почти четверть населения – и тут вдруг появляется некий лейтенант-полковник Блинов, всю эту войну просидевший в тихой и жирной базе, который в голос поносит увешанных крестами ветеранов!

Судья занял свое место за кафедрой, огляделся по сторонам и хрястнул по столу молотком.

– Слово предоставляется защите! – грозно повелел он.

Андрей поднял голову. Один из адвокатов компании выбрался из-за своего стола и торжественно произнес:

– Леди и джентльмены! Мы много слышали о преступлениях, совершенных моими подзащитными. Свидетельства против них неопровержимы, и мне не остается ничего другого, кроме как признать неоспоримую виновность этих людей. Но я хотел бы сделать одно заявление… леди и джентльмены, господин судья! Много слов было сказано об уважаемых людях, выступающих на стороне обвинения. Много… но вся ли правда о них прозвучала здесь, в этом зале, в котором, – реверанс в сторону судьи, – должна быть установлена пресловутая истина?

Андрей увидел, как недоуменно зашевелился сидевший в задних рядах Шэттак.

– Нет, леди и джентльмены! В интересах истины мы должны услышать правду о людях, громогласно обвиняющих моих подзащитных в совершенных ими преступлениях. Я прошу привести к присяге свидетелей защиты!

Даль завертел головой. Смотревший в зал Андрей увидел, как приставы вводят Коннора, Бренду и… он задохнулся от ужаса – Ханну!

«Что это еще за чертовщина? – читал он в глазах Даля. – Что они еще придумали?!»

Хмурясь, он смотрел, как свидетелей подводят к кафедре и они по очереди произносят слова ритуальной клятвы, обещая говорить правду, только правду и ничего кроме правды… На Андрея в упор смотрела Ханна, а в глазах ее светилось отчаяние. Огоновский сделал успокаивающий жест и демонстративно отвернулся.

– Мастер Коннор, – словно издалека, услышал он голос адвоката, – расскажите нам о своем коллеге старшем государственном враче Огоновском…

– Я… – Коннор замялся, преданно посмотрел на судью. – Работая вторым врачом территории Гринвиллоу, я смог познакомиться с доктором Огоновским тогда, когда он прибыл на Оксдэм для продолжения государственного контракта…

– Да-да… – подбодрил его адвокат.

«Что ты там начудил?» – вопрошали глаза Даля.

Андрей скривился и приготовился слушать речь Коннора.

– Меня очень удивил тот факт, что доктор Огоновский путешествует по территории, не расставаясь с оружием, – мямлил тот.

– Что же тут удивительного? – с места спросил Трюфо.

– А дома у него содержался целый арсенал.

– Это тоже странно? – саркастически поинтересовался Даль.

– Истцы! – рявкнул судья. – Я лишу вас слова.

– Мне показалось странным его поведение. Он вел себя слишком свободно… я видел его пьяным. А однажды… – по виду Коннора становилось ясно, что с ним крепко поработали, и он пытается выговорить все то, что должен, но у него это плохо получается, – однажды они с шерифом Маркеласом ворвались в мой дом с оружием.

– Подробнее, доктор, – добродушно предложил судья. – Вам здесь некого стесняться.

– Доктор Огоновский был пьян. Была ночь, глубокая ночь, и они приехали ко мне вместе с шерифом, заставили меня спуститься вниз и пытались объяснить мне, что я поступил неправильно, отказавшись принять раненого.

Черт, сказали губы судьи.

– Вы отказались принять раненого? – изумился Даль. – Вот об этом, пожалуйста… поподробнее.

Адвокат защиты вытер со лба пот. На его лице проступала маска отчаяния. Коннор был не просто глуп, он еще и отчаянно трусил.

– Поздним вечером ко мне привезли человека с огнестрельным ранением. Я отказался его принять, так как… так как при нем отсутствовали протоколы полиции и вообще не было никаких бумаг. А ночью ко мне приехал Огоновский… с оружием.

– Он угрожал вам?

Коннор беспомощно посмотрел по сторонам и напоролся на презрительный взгляд Маркеласа. Шериф незаметно щелкнул пальцами – увидев это, Коннор дернулся, словно его огрели по голове.

– Нет, ваша честь. Он просто держал излучатель в руке. Это был армейский излучатель.

– Мы уже установили, что доктор Огоновский имеет полное право на ношение своего табельного оружия. С какой же целью, доктор, к вам прибыли столь поздние гости?

– Доктор Огоновский выругал меня по поводу нарушения врачебной этики.

– Вы считаете, что он был не прав? – спросил Трюфо.

– Хватит, – резко сказал судья, глядя в сторону. – Следующий.

– Но мы… – начал было адвокат, но Додд не дал ему закончить:

– Можете подать на меня жалобу! Я сказал, следующий!

На кафедру вытолкнули Бренду. Она посмотрела на Огоновского, победно усмехнулась и с неожиданной бодростью затараторила:

– Доктор Огоновский с первых же дней показался мне грубым человеком. Ему нельзя отказать в компетентности и большом опыте, но за долгие годы работы в лучших клиниках Авроры и Кассанданы я повидала немало докторов – обходительных, хорошо воспитанных и не позволяющих себе панибратствовать с представителями низших классов…

Даль покрутил пальцем у виска.

– Что-что? – переспросил шокированный судья. – Что вы сейчас сказали? Каких классов?

– Я сказала, что таких грубиянов я еще не видала, – отбилась Бренда.

– Свидетельница Мэй, я делаю вам замечание. Говорите по существу. Личные качества доктора Огоновского нас интересуют весьма мало. Он позволял себе какие-либо оскорбления в ваш адрес?

– Ну еще бы! Два раза он заставил меня ехать с ним на какой-то ночной вызов, заставлял меня убирать грязь в доме… а потом, – ее голос поднялся почти до визга, – потом он привез в дом рабыню!

– Свидетельница Мэй, – начал Трюфо, до которого раньше всех дошло, что же придумали оппоненты, – свидетельница Мэй, а разве…

• Предыдущая
• 29/31
• Следующая