Самое гордое одиночество - Богданова Анна Владимировна - Страница 16
- Предыдущая
- 16/61
- Следующая
– Откуда тебе это все известно?
– Пулька сама позавчера и рассказала. А сейчас она, точно тебе говорю, с каким-нибудь санитаром забавляется!
– Это только твои предположения! – вздохнула я. – Мне все-таки кажется, что ты по Овечкину скучаешь.
– Я ведь сказала – Овечкин для меня прочитанная книга. Я поняла, что это за человек, и поняла, что он мне не подходит. Он постоянно одержим какой-то новой бредовой идеей, которая поглощает его всего, целиком! Ему всегда будет не до меня. А женился он на мне знаешь почему? Знаешь почему? – с жаром спросила она.
– Почему?
– Потому что на тот момент я была его идеей. Вот и все. – Икки замолчала на минуту, а потом как закричит: – Без мужика я тоскую! Без мужика! И с ними плохо, и без них невозможно. Как тебе объяснить... Это, знаешь, как свет ночью. С одной стороны, он совсем не нужен, мешает только! Ну ты сама подумай, со светом-то кто спит? А вот проснешься среди ночи – пить, положим, захочешь, – нужно на кухню идти. А как в темноте, без света дойдешь? Нет, дойти-то, конечно, можно! У нас вчера отключили электричество, я в туалет пошла – и вот результат! – И Икки, задрав юбку, показала мне лиловый синяк размером с горлышко от трехлитровой банки.
– Нечего ночью по квартире шляться! Можно стакан воды на прикроватную тумбочку поставить. Я всегда так делаю!
– А по нужде?! По нужде-то как? В кровать, что ли?
– Ночную вазу поставь! – не сдавалась я.
– Да ну тебя! Это ж надо – два месяца секса не видеть! Ненормально это! На здоровье отражается самым что ни на есть губительным образом! Так и засохну, никому не нужная, в расцвете сил! Так ведь и засохну! – воскликнула она и залпом выпила бокал шампанского.
После сего откровения мне сразу стало все понятно – все встало на свои места: Икки совершенно не заботило демографическое положение России и даже то, что она в данный момент в разводе, —ее волновало только одно – секс. Моей подруге был просто необходим постоянный партнер.
Дзз!... Д-зззззз-дз-дз! Д-зззззззззззззззз!
– Кто может звонить в такое время?! – удивилась я и схватила трубку.
– Сестрица! Сестрица! Сестрица! Я придумала летний вариант формы! С крылышками, с крылышками, как у ангелочков! Из комбинированного материала – льна, батиста и сатина! Лучше использовать сатин, а не ситчик! Сатин прочнее! Он прочнее! – возбужденно кричала мне в ухо Адочка. По-моему, она была абсолютно счастлива и не страдала унынием и меланхолией по поводу того, что у нее нет ни детей, ни мужа, ни секса.
– Адочка, давай завтра обо всем поговорим, сейчас уже поздно.
– Да, да, да! Только ты передай Икки, что мне нужно, мне просто необходимо приехать к ней в аптеку, ознакомиться со спецификой работы. Это очень важно! Форма должна быть конструктивной, удобной, практичной! И снять мерки! Мерки снять! А к маю у них будет форма! Форма будет!
– Хорошо, я все передам! Спокойной ночи, Адочка, – проговорила я и положила трубку.
– Начинается! Я так и знала! Что хотела твоя бесценная сестрица?
– Ей нужно приехать к тебе в аптеку, снять мерки с сотрудников. Она придумала летний вариант формы с крылышками – сказала, будете как ангелочки ходить.
– Час от часу не легче. – И только Икки успела произнести эти слова, как задребезжал ее мобильник. – Мамаша, наверное. Домой пришла, а меня нет. Как же так?! Как же так?! Сейчас опять орать будет! Але! Да! – растерянно пролепетала она. – Да, конечно же, помню. – Подруга моя заметно оживилась, глаза заблестели. Она закрыла трубку ладонью и сказала мне шепотом: – Это юрист из кафе! – Похоже, Икки пришла в восторг от столь скорого звонка, которого она, судя по всему, и не ждала. – Сейчас? Свободна. Давай встретимся. – И она, теребя от волнения шкурку ананаса, продиктовала ему адрес аптеки. – Я через полчаса буду тебя ждать у вывески «Моторкина и С?». Договорились. Пока. – Икки бросила в сумку сотовый, подлетела к зеркалу, посмотрелась в него и, задрав голову к потолку, возгласила: – Наконец-то господь услышал мои молитвы! Как я выгляжу? Дай мне тушь и румяна! По-моему, я бледная, как поганка! Надо причесаться! А может, голову вымыть или вообще душ принять? Хотя я чистая и голову вечером мыла!
– Икки, ты прекрасно выглядишь, и с прической у тебя все в порядке, подправь немного макияж – и все.
– Ты действительно так думаешь?
– Да. Сама, что ли, не видишь? Вы в аптеке будете... хм... встречаться?
– Нет, а куда я его, по-твоему, должна была пригласить? Домой? С мамой познакомить? В аптеке очень даже удобно, никто не помешает. Жаль, что там душевой нет! Говорила я в свое время Серапионовичу – надо для сотрудников душ сделать! А он: «Это, Икконька, излишне, совершенно излишне», – сказала она бархатным густым баритоном, копируя манеру говорить бывшего Пулькиного поклонника. – На всем деньги экономил! Правильно Пулька делает, что не возвращается к нему. Ну все, Машунь, я побежала, завтра утром позвоню, расскажу все в красках. Пожелай мне удачи!
– Удачи тебе, Иккусик, и, пожалуйста, будь поосторожнее, чтобы потом не пришлось к Пульхерии за помощью обращаться.
– Да, да! Конечно, – заверила она меня и, вознеся руки к потолку, снова поблагодарила господа, что он услышал ее молитвы. Потом расцеловала меня в щеки, поздравила еще раз со старым Новым годом и опрометью побежала к студенту с юридического факультета, который вечерами подрабатывает в кафе «У дядюшки Ануфрия».
После ее ухода я поняла не только то, что Икки не волнует катастрофическое демографическое положение России, но и то, что у нее снова начался «постразводный» кризис, вызванный ее психическим состоянием страха перед одиночеством после расставания с очередным мужем, который выражался в следующем странном поведении моей подруги.
Как показал опыт, после расторжения брака что-то переворачивается в ее мозгах, и до тех пор, пока она снова не выйдет замуж, Икки преследует одна и та же мысль: что до самой смерти у нее не будет близости ни с одним мужчиной. Мысль эта перерастает в болезненную манию, от которой ей становится тошно, в результате чего подруга моя начинает спать со всеми, кто встречается на пути: сантехниками, официантами, профессорами, бандитами. Социальный статус партнера ее не интересует. Как-то она по секрету призналась мне, что просто-напросто ей неловко отказать: «Ну не могу я твердо сказать «нет» мужчине, даже самому затрапезному, плюгавому, даже если он сразу на всех зверей похож!» Но теперь-то я знаю, что это был не секрет, а своего рода оправдание бурным и неудержимым желаниям своим.
В эту ночь я долго не могла заснуть – сначала думала об Икки с официантом, как они сидят, а может, уже и лежат в пустой аптеке посреди столов с суппозиторными разделителями, инструментов, смахивающих на скалки (только плоских), досок для скатывания свечей, картонных заготовок (которые завтра посредством заботливых рук Иннокентия должны превратиться в коробочки), гор рецептов, что претерпят метаморфозу и превратятся в твердую дозированную лекарственную форму, предназначенную для введения в полость самой неприличной части тела.
Потом я подумала о Пульке. Что, если она действительно не на дежурстве, а резвится с каким-нибудь медбратом? Но решив, что это ее личное дело, мысль моя полетала, полетала бесцельно минуты две и в конце концов приземлилась в деревне Буреломы, откуда вылезти не могла аж до пяти часов утра – в шестом ее придавил тяжелый сон.
После празднования старого Нового года миновала неделя. Многое произошло за это время, а одно событие и вовсе потрясло меня (впрочем, не только меня, но и всех членов нашего содружества, за исключением, пожалуй, Адочки, которую уже ничего не могло потрясти из-за того, что она полностью погрузилась в создание эксклюзивной формы для сотрудников аптеки «Моторкина и С?»).
Но нет, нет, нет! Все по порядку, а то обязательно упущу что-то важное.
На следующее утро, выпив три чашки кофе и выкурив пять сигарет, я прямо в пижаме решительно села за компьютер, как-то уж очень ретиво открыла новый файл и, не щадя пальцев, забарабанила по клавиатуре. Однако стучала я недолго – хватило меня только на «План романа „Безумный ревнивец“. Затем я призадумалась и стала подбирать в уме другое название: «Может, лучше „Полоумный ревнивец“, или „Одержимый ревностью“, или „Маньяк-ревнивец“, а может, „В квартире с маньяком“? Я долго мучилась, выбирая название, потом написала их все, а чуть ниже в скобках припечатала: «Любочка, полагаюсь на твой вкус)». Но затем весь этот текст уничтожила, поняв, что зря только время трачу – все равно название изменят, как изменили заглавие моего предыдущего пасторального романа – вместо романтического «Птичница и пастух» его переименовали в «Секс на сеновале». На мой вопрос, чем им не пришлись по душе «птичница с пастухом», Любочка ответила, что «Секс на сеновале» будет раскупаться значительно лучше.
- Предыдущая
- 16/61
- Следующая
