Самое гордое одиночество - Богданова Анна Владимировна - Страница 28
- Предыдущая
- 28/61
- Следующая
– Ты что, с ума, что ли, сошла?!
– Тебя Серапионович сразу узнает!
– Я аккуратненько! И никто не заметит! Жаль, цветы-то пропадут! А мне так давно цветов не дарили!
– Я тебе на обратном пути сама куплю! Успокойся! – Пульхерия уже, видимо, жалела, что пригласила нас на «свидание», в особенности Икки.
– Нужны мне твои цветы! Я хочу, чтобы мне мужчина подарил! Он ведь все равно их выкинет! Ну можно я подойду?
– Не выкинет! Завтра жене в больницу отнесет! И вообще, Икки, ты в своем уме?! Ты еще трихомоноз не вылечила! Остуди свой пыл! Ненормальная!
– С такими препаратами, что ты мне выписала, я его полгода лечить буду! – отчаянно проговорила она и, прищурившись, добавила: – Думаешь, я не знаю, что сейчас есть лекарство, которое выпьешь, а на следующее утро встаешь совершенно здоровым человеком!
– А еще год будешь лечиться от осложнений! Не нравятся мои методы, иди в женскую консультацию!
Жаркий спор двух подруг уже начал привлекать внимание прохожих.
– И пойду!
– Давай, давай! Нет! И потом они удивляются, откуда у них фибромы с миомами!
– Злая ты все-таки, Пулька!
– Я не злая! Я как врач это тебе говорю!
– Хватит вам кричать!
– А что она на меня баллон катит! Меня, между прочим, все считают хорошим гинекологом, кроме Череповой, потому что она в гинекологии ничего не смыслит! – высказалась Пулька и, как ни в чем не бывало, заметила: – Что-то любовник моей пациентки опаздывает – видать, совсем в бабах запутался! Вон он! Вон! Вспомнишь о дураке, он и появится! Видите, в короткой дубленке и джинсах!
– Без цветов?
– А зачем ему цветы? Он в себе и без них уверен. Морда у него такая слащавая – все тетки западают!
– Ну можно я на морду-то хоть пойду посмотрю? Я так бочком, бочком, по стеночке... Меня Аркадий Серапионович ни за что не заметит! И потом, ты ведь сама говоришь, что хочешь отомстить всему противоположенному полу. Я кого-нибудь заражу, и это будет настоящая расплата!
– Как бы тебя саму чем похуже не заразили!
– Тьфу! – со злостью плюнула Икки и чертыхнулась.
– Маш, эту сексуальную маньячку нужно отсюда уводить!
– Да, что тут стоять-то, морозиться! Все пришли, мы на них посмотрели! – поддержала я Пульку, потому что сочла совершенно бесцельным дальнейшее наблюдение за ее воздыхателями.
– Дуры вы какие-то обе! – разозлилась Икки. – Ведете себя, как малолетки! Сейчас бы подошли к ним, куда-нибудь в ресторан все вместе сходили, весело бы время провели! В общем, вы как хотите, а я иду знакомиться! – И она рванулась было из-за укрытия, но Пулька схватила ее за руку мертвой хваткой хирурга с большим опытом и прокричала:
– Маш! Держи ее!
– Пустите! Я хочу дышать полной грудью! Развлекаться хочу! К мужчинам хочу! В ресторан хочу! Цветов хочу! Ванну с шампанским хочу! Хочу! Хочу! Хочу!
– Икки! Да ты ополоумела совсем! Где твоя гордость? – то ли утешала, то ли укоряла ее Пулька.
– Дома забыла! – буркнула любвеобильная наша подруга и, видимо, поняв, что не видать ей сегодня ни цветов, ни ванны с шампанским, ни мужчины, успокоилась как-то сразу – притихла.
– Девочки, а пойдемте в книжный зайдем, – предложила я – я не могла пройти мимо, не взглянув на полку с собственными сочинениями.
– Вот и все ваши интересы! – еще злилась Икки. – Книжные черви! Синие чулки!
Пулька сразу ринулась в отдел медицины – ничто другое ее не интересовало, мы с Икки отправились в зал художественной литературы.
– Зарубежная, юмор, мемуары, детективы... – бормотала я, ни на секунду не отпуская подругу от себя. Когда я практически волоком дотащила ее до «любовных романов», мы увидели нечто такое, что поначалу не смогли и уразуметь.
Полку с моими романами загородил собой человек в потертых джинсах, которые были ему явно велики, впрочем, как и замшевая бежево-коричневая куртка. Он взобрался на стремянку и одни книги зачем-то заставлял другими. Я еще подумала, что это, наверное, сотрудник магазина и что он уже собрался домой (стрелка часов показывала половину девятого, а магазин закрывается в девять), оделся, а начальство потребовало выставить новые книжки. Я подошла поближе и увидела, что именно мои творения пренебрежительно задвигаются к стенке, а впереди выстроился ряд одинаковых, с очень знакомым названием: «Нетленные записки Евгения Овечкина».
У меня от удивления открылся рот. Сотрудник магазина, сделав свое черное дело, слез с лестницы и, отойдя на метр от полок, стоял и любовался, как художник любуется своей новой только что завершенной картиной. Я не растерялась и дернула его за рукав.
– Ну чего? – прогнусавил сотрудник, будто его отвлекли от важного дела. – Чего? – И тут он повернулся ко мне лицом...
«Сотрудником» оказался бывший член нашего содружества и бывший Иккин муж – Женька Овечкин. Он смущенно глядел на меня поверх очков, чуть наклонившись вперед, и снова напомнил мне желторотого цыпленка – жалкого и беззащитного.
– Овечкин?! – вылетело у Икки – она была поражена и сказала мне потом, что подумала, будто Пулька пригласила его на свидание шестым, как та выразилась касательно Серапионовича – «до кучи».
– Ты что, тут работаешь? – наивно спросила я.
– Да, то есть нет, – замялся он и покраснел.
– А-а!!! Этот Идейский петух свои книжки рекламирует! – догадалась Икки. – Твои ставит на задний план, чтоб никто не покупал, а свои на всеобщее обозрение выставляет! Что, нетленки не пользуются спросом? И реклама в общественном транспорте не помогла? – желчно спросила она бывшего мужа и вдруг захохотала, да громко так – на весь зал художественной литературы. Икки вспомнила те самые времена перед разводом, когда по утрам Женька спускался в метро, залезал в переполненный вагон, потом умудрялся сесть на освободившееся место, доставал из сумки книгу собственного сочинения, чтобы окружающим было видно название и имя автора и начинал ржать как ненормальный, надеясь, что пассажиры из разных концов вагона к нему проберутся и спросят, что он читает. А вечерами в самый час пик он совершал подобные поездки в спальные районы и катался там в битком набитых автобусах!
– Куда вы пропали-то? – послышался позади Пулькин голос. – Икки, у тебя что, истерика? – И тут она увидела Женьку. – Овечкин! Как ты тут оказался? Ты что здесь делаешь? Снова в содружество наше влезть жаждешь? Можешь не мечтать! У нас был уже горький опыт! Два раза тебя, змею подколодную, на груди пригрели! И отстань от Икки!
– Да! – воскликнула заведующая единственной проктологической аптекой, словно Овечкин действительно к ней приставал. – И не звони мне и на глаза не попадайся! Понял?! – Такое впечатление, что у гордости, которую Икки забыла дома, выросли ноги – она сама нашла дорогу до центрального книжного магазина и запрыгнула к хозяйке в душу или в голову (точно не знаю, где гордость живет).
– Магазин закрывается! Просьба освободить помещение! – донеслось до наших ушей, и мы вместе с Овечкиным вышли на улицу.
– Больно мне надо попадаться ей на глаза да еще звонить, – недовольно бубнил мой сокурсник.
– Жень, ну что, на Марс-то летишь? – решила узнать я – все-таки Овечкин когда-то был моим другом.
– Нет.
– Что ж так? – язвительно спросила Икки.
– Ходил по врачам – не разрешают, говорят, что у меня здоровье для полета слабое, да и зрение плохое. Я теперь в Африку собрался! – радостно сообщил он, и в его глазах появился блеск.
– Новая бредовая идея. Я ведь говорила тебе, что он без них жить не может, – шепнула мне Икки на ухо.
– А что ты в Африке-то собрался делать? – изумилась я.
– Изучать банту – семью языков коренного населения Центральной и Южной части африканского материка.
– Зачем? – изумилась я еще больше.
– Как ты не понимаешь! На банту говорит 25 процентов общей численности населения Африки! А это почти 90 миллионов человек! – И Женька заговорил с такой горячностью, с какой убеждал меня полтора года назад в правильности своего намерения сделать операцию по перемене пола. – Все языки банту имеют сходный морфологический строй, синтаксис и некоторую часть общей лексики! Языки банту агглютинативные с элементами флективности. Фонетическая система характеризуется наличием музыкальных тонов, имеющих семантическое и грамматическое значение; в большинстве языков пять-семь гласных, слог открытый. Лишь в языках Камеруна... – он бы еще говорил и говорил, но Пулька прервала его:
- Предыдущая
- 28/61
- Следующая
