Юность под залог - Богданова Анна Владимировна - Страница 48
- Предыдущая
- 48/53
- Следующая
– Свадьбу справляла! – с гордостью промычала Аврора и, достав из-под себя помятую бумажную корону, потрясла ею перед носом новых знакомых. – Во! Меня королевой выбрали! – простодушно похвасталась она.
– Немудрено, знаете ли, с такими-то данными! – отозвался блондин, подсовывая гостье чашку крепкого чая.
– Да вы не королева – вы владычица! Владычица! – ослепленный Аврориной красотой, горячо воскликнул шатен.
– Э-э! – хитро пригрозила она юношам. – Вы меня еще в лучшем свете не видели! – заторможенно проговорила она.
Затем разговор плавно обратился к теме Аврориного семейного положения (шатена как-то уж особо остро интересовал вопрос – есть ли у нашей героини муж), потом поговорили о ее работе, и как раз на том самом месте, когда Метелкина хотела было поведать молодым людям о своей дочери Арине, стекло кухонного окна, где сидела столь милая компания, разлетелось вдребезги.
Шурик с Леликом, как ошпаренные, вылетели из квартиры, а Аврора услышала отдаленные, разъяренные вопли своего благоверного:
– Давайте сюда мою жену! Я знаю, что она у вас! У, сволочи! Что вы там делали?!
Аврора смотрела через торчащие со всех сторон осколки стекла в окне, прищуривая то один глаз, то другой, потом не удержалась и захохотала.
– Чо ты там ржешь стоишь?! Выходи давай! – в неимоверной ярости кричал Юрик. Ожесточенно размахивая кулаками, он явно затевал драку с братьями.
Проснувшаяся Ульяна Андреевна сидела на земле и обреченно, как-то безвольно, махнув рукой, проговорила:
– Идите домой, ребят! С кем вы связываетесь?! Это ж зверь! Зверь! – И она, желая, видимо, наглядно показать, что ее сын – зверь, оскалилась и зарычала по-собачьи.
Однако теперь уже было понятно – драки не избежать. Аврору так и раздирало посмотреть на рукопашный бой вблизи – ей отчего-то очень хотелось, чтобы Метелкину наконец-то кто-нибудь набил морду, и она вышла на улицу.
– Ах ты, гад! Руки распускать! Окно нам разбил булыжником, так еще и руки распускать?! – задыхаясь от негодования, воскликнул Шурик и с размаху ударил Юрика кулаком под дых.
– Юрк! Дай ему! Дай! – кричала, веселясь, Аврора – бесенок, что прятался в самом глухом уголке ее подсознания, пробудился вдруг и вылез наружу. Нашей героине теперь захотелось, чтобы все они передрались, все потерпели фиаско. – Слева, заходи, Юрк, слева! – деловито командовала она.
– Звер-рь! – с упрямством пьяного человека повторила Ульяна Андреевна.
– Лелик! Бей его, бей! По морде его, по морде! – прыгая вокруг соперников, как малый ребенок возле рождественской елки, выкрикивала Аврора, и, кажется, в этот момент она была абсолютно счастлива. – Шурик! Ну что же ты стоишь-то?! – разочарованно спросила она. – Помоги брату-то! Сзади! Ты на него сзади напади! – с жаром советовала она.
– Ну ты, Каренина, у меня получишь! – угрожающе прохрипел Метелкин.
– Юраш! Ты чего растерялся-то? Ну-ка, наподдай им как следует! – подстрекала Аврора, как вдруг в самый разгар потасовки Шурик «выбыл из игры», предупредив:
– А я иду милицию вызывать! Тебя, поганец, за разбитое окно как минимум на пятнадцать суток посадят!
Метелкина это моментально отрезвило, привело в чувство, и он сломя голову понесся ловить такси. Аврора же заняла место свекрови, улегшись на бревно. Через три минуты (не больше) Юрик схватил ее в охапку и потащил к желтой «Волге».
– Не дави на живот! – стонала Аврора в его сильных руках.
– Молчи!
– Не дави! Мне плохо!
– Я т-те щас покажу – плохо! Щас тебе по-настоящему плохо будет! – голосил Метелкин, запихивая жену, будто она была мягкая кукла из ваты, в такси. – Да что ж ты делаешь!!!
– Немедленно покиньте мою машину! – потребовал шофер. – Еще блевать мне в салоне не хватало!
– Братец, я тебе заплачу! Не обижу! Только довези нас до дома! – слезно умолял Юрик. – Не видишь, жене плохо!
Так для Авроры закончилась свадьба двоюродной сестры – платье Златы было испорчено, голова на следующее утро болела, вера в Метелкина пошатнулась.
Ревнивый супруг попытался выяснить у протрезвевшей жены, что она делала наедине с двумя мужиками в новой квартире на первом этаже, но на сей раз Авроре было чем крыть карту:
– А что делала Людка, сидя у тебя на коленках в сортире?!
– Да ничего особенного. Шла мимо, устала, решила присесть отдохнуть...
– И правда, наверное, ты от меня гуляешь, – тяжело вздохнув, сказала жена.
– Да что ты, Басенка! Как тебе могло такое в голову-то прийти! Чтобы я да от тебя гулял?! Да мне никто не нужен! Что ты?! – как-то испуганно доказывал Юрий и попытался нежно обнять жену.
– Не трогай меня! Никогда тебе этого не забуду!
– Чего – этого? – И Метелкин наивно заморгал.
– Как ты Людку на коленках держал, как она тебя обнимала и целовала! Я все видела! Все! – выпалила Аврора. – А может, и еще чего было? Я недосмотрела, ушла?!
– Басенка! Ну что ты?! За кого ты меня принимаешь?! Да зачем она мне нужна?! Я ведь только тебя одну люблю! Мне ведь больше никто не нужен! – доказывал он.
Аврора же, как человек отходчивый, подулась на мужа полдня, потом выкинула все дурные мысли из головы и примирилась.
Златино платье было отстирано, отглажено и приобрело свой первоначальный вид.
А о невесте с женихом автор может сказать только одно: после ухода беспокойных, невменяемых гостей они в брачную ночь посреди грязной посуды, перевернутых кверху ногами стульев, замызганных «скатертей», в своей новенькой прокуренной квартире зачали ребенка. И не сказать чтоб ими при этом двигала страстная любовь – нет, скорее дикое какое-то животное чувство, в результате которого спустя девять месяцев на свет появилась девочка, которую нарекли Верочкой.
В середине июня произошло одно... Тут автор поистине затрудняется с точностью дать определение этому событию. Нереальное, диковинное, чудесное событие, в которое трудно поверить.
В субботу утром, как раз когда все метелкинское семейство сидело в тесной, неуютной кухне и хлебало холодный чай с ворованным зефиром, раздался звонок в дверь.
– Вы сидите, не беспокойтесь. Я, того-этого, открою. – Парамон Андреевич, как кузнечик, спрыгнул с ящика из-под картошки и метнулся в коридор.
Открыв дверь, он увидел двух женщин – одной было лет двадцать пять, другая – ему ровесница – тучная, маленькая, с серыми невыразительными глазами...
– Валюша! – почти беззвучно прошептал Парамон Андреевич, тело его обмякло, голова закружилась, колени подкашивались. – Валенька! – Он не мог оторвать взгляд от своей возлюбленной. Сколько лет он ждал этого момента – когда она наконец-то появится на пороге его московской квартиры! Он не замечал ни ее безобразной полноты, бесформенности, туповатых глаз, стрижки, сделанной по дешевке в пенсионерской парикмахерской на окраине Ярославля. Все это будто отсекал его взгляд, видя в обабившейся и подурневшей Валентине ту хрупкую девицу с двумя длинными косами в нежно-голубом сарафане, в которую влюбился много лет назад, впервые рассмотрев ее хорошенько у колодца напротив собственного дома.
– Неужели приехала? Я, этого-того... Я так ждал, так ждал тебя! Столько лет ждал! – с невыразимой болью, навзрыд, проговорил Парамон Андреевич, и, чтобы удостовериться, что это не сон, он слегка дотронулся до ее руки.
– Моня! Я приехала! – патетично воскликнула Валентина с ноткой жертвенности. – Герман-то помер этой весной. И вот. Да.
– Проходите, проходите, – засуетился Моня. – А это Лидочка?
– Да. Младшая моя дочь, помнишь ее?
– Конечно, конечно, она мне еще дом прибирать помогала, когда я в Ярославль в прошлом году приезжал.
– Здрысси, – хмуро поздоровалась Лидочка – она была очень похожа на своего почившего отца: неказистая, с черными сальными волосами и длинным носом.
– Ульяна! Леша! Юраш! Авророчка! Идите все сюда! Познакомьтесь! Моя Валенька с дочерью приехала, того-этого! – суетился Парамон Андреевич, пытаясь одновременно достать из калошницы тапки и втащить чемоданы с лестничной площадки.
- Предыдущая
- 48/53
- Следующая
