Белое платье Золушки - Булычев Кир - Страница 4

• Предыдущая
• 4/20
• Следующая

– Я только отошла и вспомнила. Вы же были на тех планетах, где и Грунин. Вам, наверное, досталось?..

– Это уже прошлое. А если все будет в порядке, через месяц вы меня не узнаете.

– Конечно, не узнаю.

Волосы Кристины быстро высыхали на ветру.

– Вы знаете, – сказала Кристина, – вы мой первый знакомый космонавт.

– Вам повезло. Вы учитесь?

– Я живу в Таллине. Там и учусь. Может, мне и повезло. На свете есть много простых космонавтов. И совсем мало таких…

– Наверное, человек двадцать.

– А потом, когда отдохнете, снова поменяете тело? Станете рыбой или птицей?

– Этого еще не делали. Даже одной перестройки много для одного человека.

– Жаль.

– Почему?

– Это очень интересно – все испытать.

– Достаточно одного раза.

– Вы чем-то расстроены? Вы устали?

– Да, – ответил Драч.

Девушка осторожно протянула руку и дотронулась до панциря.

– Вы что-нибудь чувствуете?

– По мне надо ударить молотом, чтобы я почувствовал.

– Обидно. Я вас погладила.

– Хотите пожалеть меня?

– Хочу. А что?

«…Вот и пожалела, – подумал Драч. – Как в сказке: красавица полюбит чудище, а чудище превратится в доброго молодца. У Геворкяна проблемы, датчики, графики, а она пожалела – и никаких проблем. Ну, разве только высмотреть поблизости аленький цветочек, чтобы все как по писаному…»

– Когда выздоровеете, приезжайте ко мне. Я живу под Таллином, в поселке, на берегу моря. А вокруг сосны. Вам приятно будет там отдохнуть.

– Спасибо за приглашение, – поблагодарил Драч. – Мне пора идти. А то хватятся.

– Я провожу вас, если вы не возражаете.

Они пошли обратно медленно, потому что Кристина считала, что Драчу трудно идти быстро, а Драч, который мог обогнать любого бегуна на Земле, не спешил. Он послушно рассказывал ей о вещах, которые нельзя описать словами. Кристине казалось, что она все видит, хотя представляла она себе совсем не так, как было на самом деле.

– Я завтра приду к той скамейке, – тихо проговорила Кристина. – Только не знаю, во сколько.

– Завтра я, наверное, буду занят, – сказал Драч, потому что подозревал, что его жалеют.

– Ну, как получится, – отозвалась Кристина. – Как получится…

Драч спросил у Полачека, который копался в моторе мобиля, где Геворкян. Полачек ответил, что у себя в кабинете. К нему прилетели какие-то вулканологи, наверное, будут готовить нового биоформа.

Драч прошел в главный корпус. В предбаннике перед кабинетом Геворкяна было пусто. Драч приподнялся на задних лапках и снял со стола Марины Антоновны чистый лист бумаги и карандаш. Он положил лист на пол и, взяв карандаш, попытался нарисовать профиль Кристины. Дверь в кабинет Геворкяна была прикрыта неплотно, и Драч различал густой рокот его голоса. Потом другой голос, повыше, сказал:

– Мы все понимаем и, если бы не обстоятельства, никогда бы не настаивали.

– Ну никого, ровным счетом никого, – гудел Геворкян.

– За исключением Драча.

Драч сделал два шага к двери. Теперь он слышал каждое слово.

– Мы не говорим о самом Драче, – настаивал вулканолог. – Но должны же быть подобные биоформы.

– У нас не было заказов в последнее время. А Саразини будет готов к работе только через месяц. Кроме того, он не совсем приспособлен…

– Но послушайте. Вся работа займет час, от силы два. Драч провел несколько месяцев в значительно более трудной обстановке…

– Вот именно поэтому я не могу рисковать.

Геворкян щелкнул тумблером, и Драч представил, как он отвернулся от вулканологов к дисплею.

– Я не представляю, как мы вытянем его и без такой поездки. Его организм работал на пределе, вернее, за пределом. Мы начнем трансформацию со всей возможной осторожностью. И никаких нагрузок. Никаких… Если он полетит с вами…

– Ну простите. Пока ваш Саразини будет готов…

Драч толкнул дверь, не рассчитав удара, и дверь отлетела, словно в нее попало пушечное ядро.

Последовала немая сцена. Три лица, обращенные к громадной черепахе. Один из вулканологов оказался розовым толстяком.

– Я Драч, – обратился Драч к толстяку, чтобы сразу рассеять недоумение. – Вы обо мне говорили.

– Я тебя не приглашал, – перебил его Геворкян.

– Рассказывайте, – сказал Драч толстому вулканологу.

Тот закашлялся, глядя на Геворкяна.

– Так вот, – вмешался второй вулканолог, высохший и будто обугленный. – Возможно извержение Осенней сопки на Камчатке. Мы полагаем, то есть мы уверены, что если не прочистить основной, забитый породой канал, лава прорвется на западный склон. На западном склоне сейсмическая станция. Ниже, в долине, поселок и завод…

– И эвакуировать некогда?

– Эвакуация идет. Но мы не можем демонтировать завод и станцию. Нам для этого надо три дня. Кроме того, в четырех километрах за заводом начинается Куваевск. Мы запускали к кратеру мобиль со взрывчаткой. Его просто отбросило. И хорошо, что не на станцию…

Геворкян стукнул кулаком по столу:

– Драч, я не позволю. Там температуры на пределе. На самом пределе. Это самоубийство!

– Позволите.

– Идиот, – вспылил Геворкян. – Извержения может и не быть.

– Будет, – грустно подтвердил толстяк.

Драч направился к двери. Высохший вулканолог последовал за ним. Толстяк остался, пожал плечами, сказал Геворкяну:

– Мы примем все меры. Все возможные меры.

– Ничего подобного, – не соглашался Геворкян. – Я лечу с вами.

Он включил видеоселектор и вызвал Димова.

– Это просто великолепно, – кивнул толстяк. – Ну просто великолепно.

Проходя через предбанник, Драч подхватил щупальцем с пола листок с профилем Кристины – смял его в тугой комок и выбросил в корзину. Движения щупалец были так быстры, что вулканолог, шедший на шаг сзади, ничего не разглядел.

Над Осенней сопкой поднимался широкий столб черного дыма, он сливался с низкими облаками, окрашивая их в бурый цвет. На посадочной площадке неподалеку от подножия сопки стояло несколько мобилей, в стороне роботы под надзором техников собирали бур, похожий на веретено. Под тентом, спасавшим от мелкого грязного дождя, но не защищавшим от ветра и холода, на низком столике лежали, придавленные камнями, схемы и диаграммы. Драч задержался, разглядывая верхнюю диаграмму. Лава не могла пробиться сквозь старый, миллион лет назад забитый породой канал. Лишь газы прорывались сквозь трещины в базальтовой пробке. Зато с каждой минутой все больше трещин образовывалось на слабом западном склоне.

Человек в белом шлеме и огнеупорном скафандре снимал данные, записанные с помощью зондов. Другой вулканолог принимал сообщения наблюдателей. Новости не сулили ничего хорошего.

Димов протянул Геворкяну записку с цифрами давления и температур в жерле.

– На самом пределе, – добавил он. – На самом пределе.

Он знал, что Драч все равно уйдет в вулкан, и в голосе его слышалась печальная отрешенность.

Заряды были готовы.

Толстый вулканолог принес шлемы для Геворкяна и Димова.

– Час назад они запускали к кратеру мобиль, – проговорил он виновато, – хотели приземлить его у трещины. Он разбился, и взрыв ничего не дал.

– Вас Куваевск вызывает, – обратился к нему радист. – Они начали демонтаж завода, но еще надеются.

– Ответьте им, чтобы подождали час. На мою ответственность.

Толстый вулканолог посмотрел на Драча. Будто ожидал поддержки.

– Пошли, – сказал Драч.

Геворкян надел шлем и стал похож на старого рыцаря, который во главе горстки храбрецов должен защищать страну от нашествия вражеских армий. Таким его и запомнил Драч.

Драча подняли на мобиле к кромке старого кратера. Усталый вулканолог в грязном шлеме – он за последние три дня пытался пройти к жерлу – повторил инструкции, которые Драч уже знал наизусть:

– Трещину видно отсюда. Конечно, когда рассеивается дым. Вы спускаетесь по ней восемьдесят метров. Там свободно. Мы зондировали. И укладываете заряды. Потом выбираетесь, и мы взрываем их дистанционно. Там уклон до шестидесяти градусов. Сможете?

• Предыдущая
• 4/20
• Следующая