Восход шестого солнца - Бенедиктов Кирилл Станиславович - Страница 27

• Предыдущая
• 27/33
• Следующая

— Ты говоришь, как падре Люке, — усмехнулся Эрнандо. — Не удивлюсь, если ты знаешь наизусть Священное писание. Знаешь ведь?

— И Коран, и Тору, и священные гимны тольтеков. Вся моя жизнь была посвящена поискам истины, Малинче. Но порой познать истину не значит познать себя. Я сказал, что не виню тебя в твоем предательстве, и это правда. Это я виноват в том, что не распознал в тебе врага. Со мной такое случается нечасто. Если бы я прислушался к голосам тех, кто предупреждал меня о коварстве белых наемников, вас прогнали бы из Семпоалы, и ни аркебузы, ни боевые кони не помогли бы вам захватить меня. Но ты показался мне человеком чести, а я слишком хорошего мнения о рыцарях-христианах, чтобы подозревать их в вероломстве.

— И много ты видел рыцарей-христиан? — угрюмо спросил Кортес. — В аль-Ануаке они встречаются нечасто.

— Не все ли равно? Имеет значение лишь то, что я ошибся, доверившись одному из них.

Пленник повернулся к стене и затих. Повисло тяжелое молчание.

— Я постараюсь выполнить твою просьбу, — сказал Эрнандо, пряча нефрит в карман камзола. — И уж во всяком случае сделаю все, чтобы тебя вылечили… Вернувшись к себе, он вызвал лекарей-отоми и пообещал им, что если пленник умрет до того, как отряд вернется в столицу, все они закончат жизнь на алтарях Уицлопочтли. Подобное же напутствие получил и Фигероа — только ему были обещаны крепкая веревка и высокое дерево.

Разобравшись с лекарями, Эрнандо навестил принцессу, размещавшуюся в личных покоях правителя Шочикемалько. Со дня бегства из Семпоалы они виделись лишь пару раз, мимолетно и всегда в присутствии посторонних. Принцесса была очень утомлена трехдневным броском через равнины и почти не выходила из своих комнат. Первым делом Кортес потребовал, чтобы Ахмед и Ибрагим оставили их наедине.

— Вы просите о невозможном, амир, — спокойно ответила Ясмин. — Правила приличия запрещают мне оставаться с мужчиной без моих верных слуг.

— В подземелье белой пирамиды вы об этом не беспокоились, — заметил Кортес. — Что ж, я не стану смущать вас своей настойчивостью. Но в этом случае вы вряд ли узнаете о том, что происходит с нашим уважаемым гостем.

Любопытство пересилило непонятную холодность принцессы. Когда евнухи вышли из комнаты, Кортес сообщил ей о том, что Кецалькоатль, по всей видимости, не доживет до возвращения в Теночтитлан.

— Мне, собственно говоря, все равно, поправится он или умрет, — любезно добавил Эрнандо. — Но вам, я полагаю, судьба Змея небезразлична.

Тонкие пальцы принцессы беспокойно забарабанили по подлокотникам кресла.

— А если он обманывает вас? Что говорят ваши врачи?

Кортес пожал плечами. Диагнозы Фигероа разнообразием не отличались. А повторять принцессе болтовню меднокожих о злых духах, поселившихся в теле Кецалькоатля, не стоило.

— Если бы мы знали о том, что такое эти ксиукоатль, толку от врачей было бы больше.

— Поверьте, амир, я рассказала вам все, что сама слышала о скрижалях. Возможно, Тубал знал что-то еще, но у него уже не спросишь… — Однако сам Кецалькоатль считает, что ему мог бы помочь его личный врач. Он, кстати, мусульманин, араб по имени Джафар.

— Неужели? — Ясмин нахмурилась. — И где же этот чудотворец?

— Наш гость надеется, что он в лагере тотонаков. Мы можем пригласить его осмотреть Кецалькоатля — разумеется, в том случае, если вы посчитаете это нужным.

«Вот так, — подумал Кортес. — Попробуй теперь упрекнуть меня в том, что я не заботился должным образом о здоровье твоего драгоценного пленника».

— Это, очевидно, сопряжено с риском? И как вы собираетесь доставить его сюда?

Кортес усмехнулся и похлопал по карману, в котором лежал резной кусочек нефрита.

— Пошлю парламентера, кого-нибудь из меднокожих. Вопрос не в том, как это сделать, а в том, нужен ли вам живой Кецалькоатль.

— Да, — быстро ответила Ясмин. Пожалуй, даже слишком быстро. — От мертвого мятежника проку немного…

Она осеклась, поняв, что сказала лишнее. Кортес глядел на нее, как змея на птицу — холодным пристальным взглядом.

— Зачем же понадобилось устраивать представление с горбатым уродцем? Или вы с самого начала знали, что он не сможет одолеть Змея?

Он был почти уверен, что Ясмин не ответит. Но она, похоже, растерялась.

— Вы не понимаете, амир… Если бы Кецалькоатль погиб от руки посланца Тескатлипоки, это произвело бы огромное впечатление на меднокожих… Это было бы ничуть не хуже, чем…

— Чем смерть на жертвенном камне? — губы Кортеса презрительно искривились. — Вы откровенны, Ваше Высочество. Скажите, чем Змей так досадил Его Величеству халифу и вашему дяде-инквизитору?

Но принцесса уже взяла себя в руки.

— Вы задаете слишком много вопросов, амир, — холодно произнесла она. — Ваше дело — повиноваться приказам. Кецалькоатль нужен мне живым, и я разрешаю вам делать все, что вы считаете нужным, чтобы он дожил до нашего возвращения в Теночтитлан.

— И когда вы намереваетесь туда вернуться? — сухо осведомился Кортес.

— До праздника Нового огня. Как только в Шочикемалько прибудет генерал Хальпак со своими гвардейцами. Вам, вероятно, уже сообщили, что он направляется нам на помощь?

— Нам на помощь? — переспросил Эрнандо, припомнивший, что Хальпак приходился родственником самому Монтекусоме и носил титул Правителя Орла. — И кто же послал нам столь могущественного помощника?

— Эмир ал-Хазри, разумеется, — принцесса поднялась с кресла, давая понять, что разговор близится к концу. — Он поручил генералу охранять нас и нашего пленника.

— Я вижу, ваш дядя все хорошо продумал. Жаль только, что ни он, ни вы не сочли нужным раскрыть мне все карты с самого начала.

— Зато теперь вы все знаете, — принцесса явно теряла терпение. — Идите же и выполняйте приказ, амир!

Перед тем как выйти, Кортес не удержался от последнего укола:

— Раньше вы были немного доброжелательней, Ваше Высочество, — со значением произнес он, кланяясь.

— О чем это вы? — удивленно подняла брови Ясмин.

Покои принцессы он покинул в отвратительном расположении духа. Ощущение, что он стал пешкой в какой-то сложной игре, усиливалось с каждой минутой. Даже мысль о награде, ожидавшей его отряд в Теночтитлане, больше не радовала кастильца.

Первой жертвой его дурного настроения стал камердинер правителя Шочикемалько. Он попытался не пустить командира наемников к своему хозяину, уверяя, что тот болен и плохо себя чувствует, но увесистая оплеуха отшвырнула достопочтенного сановника к стене. С самим правителем Кортес обошелся куда вежливее, однако металл, звеневший в его голосе, заставил владыку Шочикемалько внимательно выслушать все его просьбы и немедленно отдать необходимые распоряжения. Через час гонец, выполнявший особые поручения правителя, захватил с собой нефритовую печать Кецалькоатля и покинул крепость.

Была поздняя ночь, когда Кортес, взяв с собою кувшин с октли, постучался к отрядному капеллану Люке. Священник еще не спал и не слишком удивился приходу командира. Он быстро убрал со стола какие-то бумаги и расстелил простую хлопковую скатерть, на которую поставил блюдо с холодным каплуном и миску яблок.

— Благодарю за угощение, отец мой. — Кортес внезапно почувствовал, что зверски голоден. — Но я побеспокоил вас не только затем, чтобы поужинать.

Капеллан улыбнулся и извлек откуда-то маленькую бутыль темного стекла с запечатанной сургучом пробкой.

— Если вы хотите побеседовать о чем-то важном, уберите кактусовое пойло — от него слишком разит дьяволом. Вот прекрасный напиток из нашего монастыря в Астурии. Крепковат, правда, но это не самый большой грех, в котором можно обвинить вино.

Кортес не споря отставил кувшин с октли в сторону. Люке налил в маленькие серебряные чашечки густую, остро пахнущую жидкость светло-зеленого цвета.

— Возблагодарим Господа, защитившего нас от опасностей долгого пути, — скороговоркой пробормотал он, опрокидывая в рот содержимое своей чашки. Эрнандо последовал его примеру и был приятно удивлен замечательным вкусом незнакомого напитка.

• Предыдущая
• 27/33
• Следующая