Тысяча девятьсот восемьдесят пятый - Бенилов Евгений Семенович - Страница 20
- Предыдущая
- 20/44
- Следующая
Не веря своим ушам, Эрик стал расстегивать ватник.
«Не ожидал я, что такого нерадивого артиста из Голявкино пришлют. — сокрушенно покачал головой режиссер, — Вместо первой репетиции в вытрезвителе оказались, на вторую — абсолютно неподготовленным пришли!» Эрик не отвечал, стаскивая шинель с лежавшего, как мертвое тело, Воодушевленцева. «Талант, конечно, важен, — назидательно продолжал режиссер, — однако и усердие надо иметь!» Невинные Дети обреченно, как коровы на дойке, смотрели перед собой, изредка подергивая дряблыми ляжками. «Я, когда в ГИТИСе учился, может, и не самый талантливый на курсе был, однако ж через свое усердие все пятерки в дипломе заслужил!» — режиссер встал и прошелся взад-вперед перед сценой. В темной глубине клуба млечным путем горели огоньки сигарет, тянуло табачным дымом. Прыгая на одной ноге, Эрик одевал милицейские брюки. «Только вот 'лапы' у меня не было! — в голосе режиссера зазвучала надрывная нотка, — А потому распределили меня сюда, в вонючие Мерзуны … Господи, сколько мне еще гнить здесь придется?! — очки его сползли на кончик носа и затуманились, обтянутые свитером острые лопатки дергались вверх-вниз, — Эй вы, там … а ну, кончайте в помещении курить!!!» — заорал он с ненавистью. Эрик зашнуровал ботинки, переложил респиратор в карман шинели, подобрал с пола правдолюбцевскую кобуру и нацепил на себя. «Переоделись?» — «Да.» — «Так чего ж стоите?» Эрик подобрал с пола листки с пьесой и стал искать нужное место. Раздетый до белья Воодушевленцев мирно лежал, присыпанный арестантской одеждой. «Горе мне с вами, Халдеев! — с горечью воскликнул режиссер и зачитал на память, — 'Ван Даал прыгает со сцены — пробегает, трусливо озираясь, вдоль прохода — с подлой ухмылкой выскакивает из зрительного зала' … Действуйте, наконец!…» Эрик, не споря, подчинился. Бежать, трусливо озираясь, в длинной милицейской шинели было неудобно. Чересчур широкие штаны сползали, кобура на плохо затянутом поясе моталась и хлопала по животу. Закрывая входную дверь, он услыхал раздраженный голос режиссера: «Что лежите, Воодушевленцев, ваш же монолог сейчас!»
Времени у Эрика, по самой оптимистической оценке, было минуты три.
Он посмотрел кругом и заметил запаркованный метрах в десяти от двери клуба желто-синий милицейский газик. На улице не было ни души. Эрик бросил листки с пьесой на снег, сдвинул кобуру на бок, подбежал к газику, рванул дверцу с водительской стороны (оказалась незаперта) и сел за руль. На мгновение он замер, собираясь с мыслями, затем по какому-то наитию сунул руку в карман шинели — и нащупал связку ключей. (Громко колотилось сердце, из-под милицейской ушанки по вискам стекал пот.) Эрик выбрал подходящий ключ, вставил в зажигание и повернул. «Р-р-р!» — машина резко дернулась и заглохла. Он чертыхнулся, судорожно вспоминая занятия по шоферскому делу в летнем военном лагере, спустил ручной тормоз, нажал левой ногой на сцепление, правой — слегка на газ и еще раз повернул ключ: «Р-р-р-р-р!» Мотор взревел, потом заурчал ровно — можно было ехать. В зеркале заднего обзора Эрик увидал, как из клуба вывалилась костлявая помощница режиссера и стала озираться по сторонам. Он отпустил сцепление — машина дернулась, и мотор заглох опять. Из клуба выбежало еще три-четыре человека. «Вон он, в машине!» — завизжала помощница, указуя костлявым перстом. Эрик снова завел мотор, как можно плавнее отпустил сцепление и тронулся с места. Позади раздались неразборчивые крики. Выехав из деревни, он увеличил скорость до семидесяти километров в час и перевел дух. Отер с лица пот. Газик подпрыгивал на ухабах. План действий был ясен: отъехать от проклятых Мерзунов как можно быстрее и дальше, а потом — по обстоятельствам.
Через десять минут Эрик увидал знак приближающегося перекрестка и указатель:
Прямо: п/ф 133 км,
Налево: колхоз им. Юности Шеварднадзе,
Направо: совхоз им. Гулям Хайдаровой.
Эрик поехал прямо. После перекрестка дорога стала немного шире, и он довел скорость до восьмидесяти километров в час. Быстрее ехать было невозможно: машину начинало мотать на ухабах, и Эрик боялся не справиться с управлением.
Через двадцать минут дорога нырнула в лес. Еще через десять, сквозь деревья по правой стороне замаячила насыпь железной дороги.
Эрик остановил газик в более или менее укромном месте метрах в ста от станции, сунул ключи в «бардак» и захлопнул двери — так, чтобы их нельзя было отпереть снаружи. Через три минуты он поднялся на платформу. Рядом с вывеской «п/ф 133 км», под показывавшими 11:14 часами располагалась кассирская будка с зарешеченным окном и наклеенным на стену расписанием. Эрику продолжало везти — ближайшая электричка в Москву уходила через шесть минут (следующая — в 12:43, предыдущая — в 9:21). Он пошарил по карманам и выудил бумажник: там лежало удостоверение майора МВД на имя А.И.Говядина, водительские права с фотографией (Александр Ильич свирепо прищурил бельмо) и довольно много талонов (в основном культурно-просветительных, плюс несколько ресторанных). На что покупать билет?… — ни одного транспортного талона в бумажнике не оказалось. С тяжелым сердцем Эрик подошел к окошку кассы и постучал (зайцем ехать было нельзя: осложнения с контролерами, в его теперешнем положении, могли оказаться летальными). Дверца немедленно распахнулась, обнаружив старушечье лицо, обвязанное серым пуховым платком. «Извините, пожалуйста, — просительно сказал Эрик, — не могли бы вы продать мне билет до Москвы за ресторанные или просветительные талоны?» «Билет?… — удивилась кассирша, — Ты что, милок, удостоверение потерял?» «Какое удосто… — начал было Эрик, но осекся, — Не потерял — забыл.» «Но дома-то оно у тебя есть?» «Конечно! — горячо заверил он, — На комоде лежит!» «Ну, тогда так езжай, милок. — старушка разговаривала с ним, как с маленьким, — Я нашей доблестной милиции на слово верю!» Кляня себя за идиотизм, Эрик отошел в сторону. «Да и не спросят контролеры с тебя билет, ежели ты в форме!» — прокричала ему вдогонку кассирша.
В ожидании поезда, он ходил взад-вперед (в полном одиночестве) по платформе. Вдруг, вспомнив, расстегнул кобуру и достал оттуда пистолет: согласно сведениям, почерпнутым на занятиях военным делом в Физико-Техническом Институте, это была подарочная модель пистолета Макарова (малошумная, скорострельная, с лазерным прицелом), снаряженная полным магазином — двенадцать патронов. Вдоль дула извивалась плохоразборчивая старославянская вязь:
Дорогому майору Говядину в день сорокалетия.
Бди, Александр Ильич, на сцене и в жизни!
Коллектив Районного Управления Милиции.
Раздался громкий гудок — подходил поезд. Эрик сунул пистолет в кобуру и отошел от края платформы.
Электричка остановилась — двери раскрылись — Эрик зашел внутрь — двери закрылись — электричка тронулась.
По заплеванному полу вагона каталась одинокая пивная бутылка. На задней скамье застыла оцепенелая старуха в плюшевом казакине — слезящиеся глаза ее были устремлены в бесконечность. «Этот состав обслуживает бригада, борющаяся за звание 'Путейцев Грядущего! '» — гласил плакат на стене справа. «Спартак — чемпион!» — гласила надпись, намалеванная синей краской на стене слева. Под надписью спала, по-рыбьи раззявив рот, девица в красной меховой шапке поверх отливавшего серебром платка (на ее губах засохли крупные сгустки ярко-алой помады). Через две скамейки от нее растянулся оборванный забулдыга с мотавшейся в проходе головой. Эрик встал в тамбуре — так, чтобы видеть соседний вагон через окошко в тамбурной двери.
Было шумно и холодно. Пахло мочой (пол в углу красноречиво покрывали наросты желтоватого льда). Остановок машинист не объявлял. За окном мелькали бескрайние поля, полуразвалившиеся деревеньки, линии высоковольтных передач, гулкие мосты, заснеженные леса и скованные льдом реки. Новые пассажиры не появлялись, старые оставались на своих местах. Эрик задумался: через какое время мерзуновцы оповестят милицию? Или уже оповестили?… Он стал изучать схему Черненковской железной дороги, висевшую на стене тамбура.
- Предыдущая
- 20/44
- Следующая
