Нечаянный поцелуй - Беннет Сара - Страница 5

• Предыдущая
• 5/64
• Следующая

Рейнард грубо фыркнул и разразился притворным кашлем. Но Генрих и ухом не повел.

– Конечно, – ответил он спокойно. – Я тоже помню нашего отца.

«И дело, которое вы упомянули», – подумал он, но вслух не произнес. Алфрик и без того готов был провалиться сквозь землю от стыда.

Дженова тоже выглядела смущенной, если вообще способна была смущаться, и с укором взглянула на Генриха, словно это он был виноват в том, что Алфрик оказался в дурацком положении. С ослепительной улыбкой Дженова взяла Алфрика под руку и, ласково заговорив с ним, повела в башню.

Генрих последовал за ними. На его губах тоже играла улыбка, вполне искренняя, но отнюдь не вежливая. Он вспомнил инцидент, имевший место при дворе, о котором уже успел забыть. Отец Алфрика претендовал на участок земли, который ему не принадлежал, и король спросил мнение Генриха. Генрих сказал, что видел участок, и пошутил, что и сам не прочь им завладеть. Тогда, скорее из желания отказать Болдессару, чем вознаградить Генриха, король отдал землю последнему. Болдессар пришел в ярость и, уезжая, поклялся отомстить.

Но потом, должно быть, передумал, ибо угроза не была приведена в исполнение. Хотя ни он, ни сын об этом, по-видимому, не забыли. Зная свирепый и жестокий нрав лорда Болдессара, Генрих не сомневался в том, что желание отомстить может появиться у них в любую минуту.

Угощение было вкусным, аппетитным. Для пущей важности Дженова даже пригласила фокусника. Она изо всех сил старалась ублажить своего будущего жениха, и Алфрика это привело в восторг. Время от времени он бросал нервные взгляды в сторону Генриха и заикался, стоило ему заговорить с ним. Но в целом все протекало гладко. Генрих сумел пообщаться с челядью леди Дженовы: ее фрейлинами, управляющим и сэром Джоном, рыцарем, стоявшим во главе ее гарнизона.

На этот раз Ганлингорн произвел на Генриха сильное впечатление своей элегантностью и величием, которых он раньше не замечал. В детстве он мечтал жить в таком месте. Брошенный, никому не нужный ребенок, вспоминал он с грустью. Сын мелкопоместного дворянина, в возрасте пяти лет он стал практически сиротой, когда его набожная мать решила провести остаток жизни в монастыре. Она с детства мечтала стать монашкой, но родители насильно выдали ее замуж. Оставшись после кончины мужа с сыном, в котором видела скорее плод греха, чем собственную плоть и кровь, она последовала зову сердца и постриглась в монахини.

Оставшегося без призора Генриха передавали от одного родственника к другому. Он жил в самых разных замках и крепостях Нормандии, и его благополучие или отсутствие оного целиком и полностью зависело от других. Он воспринимал это как приключение, подготовку к нелегкой жизни рыцаря, которым собирался стать в будущем. Потом его отправили в замок, где он чувствовал себя, словно в плену. В возрасте тринадцати лет Генриха освободили из этого ада, и он сполна воспользовался представившимся ему шансом. Подобно фениксу, восстал из пепла и четырьмя годами позже получил рыцарское достоинство за храбрость, проявленную в небольшой схватке. На прошлое не оглядывался. Хотел о нем забыть. Прогнать прочь мрачные воспоминания.

Он гордился тем, кем стал, жизнью, какую себе выстроил, мужчиной, которого из себя вылепил.

Гораздо приятнее было вспоминать о том времени, когда Вильгельм Бастард отправился на завоевание Англии, хотя тогда он утверждал, что имеет на нее полное право. Не задумываясь над законностью происходящего, Генрих понял, что должен извлечь выгоду из ситуации. Он видел, что может использовать тщеславные амбиции Вильгельма, чтобы самому возвыситься. Так и случилось. Он был рядом с Вильгельмом при Гастингсе и помог ему одержать победу. С того дня король всегда был рад его компании и находил весьма полезным его острый язык. Старания Генриха не пропали даром, он получил достойное вознаграждение.

Но Генрих не остановился на достигнутом, понимал, что благоприятные обстоятельства могут измениться быстрее, чем настроение короля Вильгельма, и что осторожность никогда не помешает. Вот почему, несмотря на полное доверие Леону, своему помощнику, Генрих предпочитал надолго не отлучаться от двора. Объекты преданности непостоянны, фавориты меняются, колеса крутятся, и Генриху не хотелось пасть жертвой обстоятельств.

Может, ему не стоило сюда приезжать, подумал он с беспокойством. При дворе, как и во всей Англии, наблюдались волнения; кое-кто из англо-нормандских баронов пытался стяжать земли больше, чем заслуживал. Работа Генриха в том и состояла, чтобы отслеживать слухи, раскрывать заговоры и пресекать их. Леон, разумеется, поставит его в известность, если ситуация станет опасной, и все же…

Если бы Дженова его не попросила, он бы не приехал. Она была его другом, и он хотел сделать ей приятное. Однако подумал он мрачно, если доставить ей удовольствие означает позволить ей выйти замуж за слабого дуралея вроде Алфрика, то ему лучше ее разочаровать. Неужели она хочет, чтобы будущий муж беспрекословно выполнял любое ее желание и заглядывал ей в рот? Тогда Алфрик идеально ей подходит.

И не Генриху ее осуждать.

Сам он, выбирая очередную любовницу, искал всего лишь податливый ум и тело. Вряд ли это изменится при выборе жены. И уж конечно, меньше всего, ему хотелось бы, чтобы в этом принимало участие его сердце. Кристина была прелестной и приятной, но любила его не больше, чем он ее. Идеальная ситуация. Почему у Дженовы должны быть другие требования?

– Ну? – обратилась к нему Дженова, когда Алфрик наконец уехал и они остались одни.

Ее щеки пылали, глаза горели, из-под вуали выбился локон. Дженова выглядела совсем юной. Генрих с трудом сдерживал желание убрать у нее со лба прядь.

Мысль дотронуться до Дженовы вдруг показалась Генри весьма заманчивой.

– Ну? – вновь произнесла она, теряя терпение. – Что ты думаешь об Алфрике?

– Что я думаю об Алфрике? – Генрих сделал вид, будто размышляет. – Разве это так важно?

Дженова ткнула его пальцем в руку.

– Нечего меня дразнить, Генри. Я хочу знать твое мнение о моем будущем муже.

– По-моему, Алфрик без ума от тебя, Дженова, и, пока не разлюбит, ты сможешь вертеть им, как заблагорассудится.

Генрих сказал то, что думал.

– Пока не разлюбит?

– Любовь не бывает вечной, рано или поздно она проходит. Он ревнует ко мне. Не знаю, хорошо это или плохо. Может, и хорошо.

– Ревнует? – Дженова сощурилась. – На что ты намекаешь, Генри? У Алфрика нет причины для ревности.

– Ты разве не видела, как он посмотрел на меня, когда мы встретились? Он явно ревновал, Дженова. Он подумал, что мы с тобой больше чем друзья.

Дженова расхохоталась:

– Ты шутишь! Придется объяснить Алфрику, что не к тому он приревновал, что любовники из нас с тобой ну никак не получатся.

Почему-то ее слова задели Генриха за живое.

А еще больше ее смех. Уж во всяком случае, Алфрик в подметки ему не годится. Напыщенный болван. Генрих подумал было доказать это Дженове, но вовремя спохватился.

Дженова ненамеренно уязвила его гордость. Они друзья. Это лучше, чем сделать ее своей любовницей на некоторое время, а потом потерять ее дружбу, которую Генрих очень ценил.

На какой-то миг перед его мысленным взором возникла обнаженная Дженова с распущенными темно-каштановыми полосами. Ее зеленые глаза, затуманенные желанием, протянутые к нему руки.

Видение тут же исчезло, и Генрих вздохнул с облегчением.

Дженова расчесывала гребнем волосы. Длинные тяжелые локоны сбегали по спине и плечам, завиваясь на концах. Кудряшки коротких прядей щекотали лицо и шею. Отсветы огня плясали в волосах разноцветными искорками – золотистыми, красноватыми, рыжими, придавая им волшебный блеск.

Дженова думала об Алфрике и улыбалась. С течением времени он повзрослеет. Умудренная жизненным опытом, Дженова поможет ему. Генрих прав. Хотя ей и неприятно было признавать это, но Алфрик ревновал ее к другим мужчинам. Однако Дженова списывала этот грех на его молодость и влияние чересчур властного отца. Постепенно его самооценка вырастет, и он перестанет чувствовать себя беспомощным.

• Предыдущая
• 5/64
• Следующая