Похититель душ - Бенсон Энн - Страница 54

• Предыдущая
• 54/127
• Следующая

Примерно в квартале от пирса рабочий бросил пакет с мусором в «Дампстер»[40]. Чайки с громкими криками начали планировать вниз. Их клювы застучали по пластиковому пакету; некоторые тут же улетели прочь с добычей. Остальные кружили над «Дампстером».

– Выживают сильнейшие, – заметила я.

– Это сильное побуждение. – Эррол бросил битую морскую ракушку на песок под пирсом. – Антрополог по имени Лайл Уотсон утверждает, что поведение, которое мы считаем проявлением зла, в генетическом смысле часто определяется стремлением к выживанию. Он объясняет это в контексте эволюционной теории Дарвина: разрушение порядка в мире – в особенности если речь идет о росте населения – приводит к росту преступлений, что мы и наблюдаем в последние два столетия. Именно по этой причине большинство серийных убийц оказываются мужчинами – они пытаются таким образом сохранить свой генетический материал. Уничтожая соперников, ты даешь своим генам дополнительные шансы.

– Звучит не слишком убедительно, – сказала я.

– Его теория пытается объяснить, почему некоторые люди совершают безумные поступки без видимых причин. Должен признать, что я сам понял далеко не все, а ведь мне за это платят.

– Ну, тогда я влипла.

– Не обязательно. Вы очень умная женщина. Не исключено, что мне удастся сэкономить для вас немного времени. Я считаю, что он не может быть служащим музея.

– Почему?

– Серийный убийца не станет мусорить в собственном гнезде.

– Гейси хоронил всех убитых у себя в подвале. Дамер[41] складывал их в собственный холодильник.

– Хотите верьте, хотите нет, но это скорее исключения, чем правила. Они рисковали, в результате риск не оправдался – обоих поймали именно из-за этого. Служащий музея сразу же попадет в круг подозреваемых, если начнет выбирать себе жертвы среди посетителей выставки. Нет, я бы сосредоточился на людях, связанных с музеем извне. Подрядчики. Обслуживающий персонал. И еще одно – для совершения этих преступлений требуются ресурсы.

– Да, я знаю, мне эта мысль уже приходила в голову. Он должен иметь какое-то удаленное место, где можно было бы держать похищенных детей…

– И это стоит денег. Он переодевается, добывает автомобили, создает многочисленные иллюзии. Либо этот тип много лет откладывал деньги, либо он богат.

– Директор музея рассказал мне об одном из спонсоров. Он утверждает, что тот даже частично финансировал систему безопасности выставки, поскольку его не устраивала та, что была в музее прежде.

– А как его зовут?

– Уилбур Дюран.

Док разинул рот.

– Специалист по спецэффектам?

– Да.

– Будь я проклят, – пробормотал Эркиннен.

Прежде чем я успела выяснить, почему он так отреагировал на мои слова, сработал пейджер. Вибрация на поясе меня напугала.

– Подождите секунду, – попросила я.

Нам пришлось отложить разговор. У нас появилось тело.

Стояло прекрасное лето, как мы все и надеялись, и нас ждал великолепный урожай яблок и вишен. Брат Демьен расхаживал по своим владениям гордый, как петух, и в то же время квохтал около каждого усыпанного плодами дерева, точно заботливая наседка. К сожалению, мы мало виделись в это беспокойное время; он был занят в своем саду, или так я себе говорила. Но в конце концов я поняла, что даже он старался все чаще и чаще меня избегать, потому что не хотел, чтобы мое мрачное расположение духа, становившееся с каждым днем все заметнее, портило ему чудесное настроение. Он оставался моим добрым и верным другом, но я не могла не заметить, что между нами начала расти стена.

К концу июля мы уже точно знали, что получим хороший урожай, если, конечно, на нас не рассердится Господь и не накажет плохой погодой. Пришла пора наблюдать и ждать – включая и дело Жиля де Ре. Я ненавижу ждать, и это известно всем, кто меня хорошо знает. Его преосвященство проявил мудрость, оставив меня в одиночестве в период между отъездом милорда из Жосселина и своим первым официальным выступлением против него. Хотя мы по-прежнему проводили много времени вместе, по большей части получая от общества друг друга удовольствие, наши разговоры милорда не касались.

Чтобы чем-то себя занять, я собрала молодых сестер и принялась рьяно наводить повсюду порядок, словно надеялась повторить достижения сестры Клэр в Бурнёфе. Как-то раз, уже ближе к вечеру, епископ нашел меня во дворе в одно из редких мгновений, когда я отдыхала. Передо мной стояла деревянная рамка с натянутым на ней куском тонкого полотна. Я нарисовала на ткани ветку с цветами и теперь вышивала ее яркими шелковыми нитками. Слегка приглушенный свет заходящего солнца казался мне идеальным и часто дарил утешение в трудные времена. Видимо, удовольствие, которое я получала от своего занятия, было написано у меня на лице, потому что епископ заговорил извиняющимся тоном.

– Я хотел пригласить вас поужинать со мной, – улыбнувшись, сказал он, – но вы так увлечены вашей работой… Будет каплун. Ваш любимый.

– И зачем только вы меня соблазняете. – Я улыбнулась, закрепила иголку на ткани и поднялась.

Он был в сутане священника, но вел себя как галантный дипломат, коим ему нередко приходилось бывать, и даже предложил мне руку. Я покраснела и тут же смутилась, но ничего не могла с собой поделать. Я взяла его под руку, и мы вместе, не говоря ни слова, прошли через двор к дворцу и в его личную столовую.

Каплун, карп и распаренный лук – моя тарелка была наполнена до краев. Впрочем, я понимала, что епископ устроил это все не просто так.

– Я получил приказ предъявить обвинение, – сказал наконец епископ. – Сначала в связи с нападением на Жана ле Феррона. А дальше мы соберем новые сведения и расскажем об убийствах. – Он поколебался, словно пытался смягчить следующие слова. – Дело будет передано инквизиции.

Я откинулась на спинку стула и задумалась над тем, что произошло. Усилием воли я постаралась прогнать темные образы, заполонившие мое сознание, словно армия захватчиков. Я не осмеливалась никому в этом признаться, но именно жуткие видения, заявлявшиеся ко мне все чаще и поражавшие своей яркостью, превратили меня в мрачную старую каргу, которую старался избегать мой молодой брат во Христе Демьен. Если бы я им все рассказала, они решили бы, что я лишилась рассудка, и заперли подальше от нормальных людей.

Мне всегда виделось одно и то же: темное чудовище без лица, в полном боевом облачении, с окровавленным мечом в руках. Чудовище сидит верхом на диковинном звере, высоко подняв над головой меч. Потом бросается ко мне и выхватывает у меня из рук младенца, держа его за шею, точно хищная птица. В следующее мгновение оно подкидывает его в воздух, сильным движением отрубает голову, и она падает на землю.

Я знаю, чье лицо прячется за железной маской, но не могу понять, как этот человек мог с такой жестокостью убить ребенка, которым является сам.

– А этого нельзя избежать? – едва слышно прошептала я.

Рука Жана де Малеструа коснулась моей и сжала пальцы.

– Даже Христос не смог избежать чаши, которую Его отец предложил Ему.

– Что же теперь будет?

Откуда-то из-под стола епископ достал папку с бумагами и протянул мне.

– Это черновики того, что будет переписано и опубликовано.

Я узнала его собственный почерк. В конце концов, он ведь был адвокатом, до того как стал священником. Передо мной лежал тщательно разработанный план атаки на Жиля де Ре, целью которой было поставить его на колени. Я получила возможность познакомиться с ним, прежде чем он станет всеобщим достоянием.

Честь, приправленная горечью.

• Предыдущая
• 54/127
• Следующая