Атлантида - Бенуа Пьер - Страница 45

• Предыдущая
• 45/49
• Следующая

— Ты устал, сиди-поручик. Дай-ка я подержу веревку.

Рядом со мной вырос Сегейр-бен-Шейх.

Я взглянул на его высокий черный силуэт. По всему моему телу, с головы до ног, пробежала сильная дрожь, но я, тем не менее, еще крепче зажал в своих руках веревку, по которой до меня уже доходили сверху толчки и неровное подергиванье.

— Дай сюда, — властно повторил туарег.

И вырвал у меня веревку.

В эту минуту я решительно не знал, что мне делать.

Рядом со мной стоял высокий мрачный призрак. Что мог я предпринять, — скажи сам, — с моим вывихнутым плечом, против этого человека, сила и ловкость которого мне были хорошо известны? Да и зачем? Прочно укрепившись на ногах, он тянул веревку обеими руками, всем своим телом, и я понял, что он справится с этим делом куда лучше меня.

Над нашими головами послышался легкий шелест. Показалась темная фигурка.

— Ну, вот, — сказал Сегейр-бен-Шейх, хватая в свои могучие объятия маленькую тень и ставя ее на землю, между тем как отпущенная веревка закачалась вдоль стены.

Узнав туарега, Танит-Зерга застонала.

Но он грубо зажал ей рот рукою.

— Молчи, воровка верблюдов! Молчи, противная мошка!

Он схватил ее за руку. Потом повернулся ко мне.

— Следуйте за мной, — сказал он повелительным тоном.

Я повиновался. Во все время короткого пути я слышал, как стучала от ужаса зубами Танит-Зерга.

Мы дошли до небольшого грота.

— Войдите! — приказал нам туарег.

Он зажег факел. При красноватом свете огня я заметил великолепного мехари, спокойно жевавшего жвачку.

— Девчонка — не дура, — сказал Сегейр-бен-Шейх, тыча пальцем в верблюда: — она сумела выбрать самого красивого и сильного. Но она ничего не понимает.

Он приблизил факел к животному.

— Она ничего не понимает, — подолжал он. — Она лишь сумела его оседлать. Ни воды, ни съестных припасов.

Через три дня, в этот же час, вы лежали бы уже мертвыми на дороге, и на какой дороге!

Танит-Зерга уже не стучала больше зубами. Глазами, полными страха и надежды, она смотрела на туарега.

— Сиди-поручик, — сказал Сегейр-бен-Шейх, — подойди сюда, к верблюду, и я тебе объясню.

Когда я приблизился, он продолжал: — С каждой стороны находится по меху с водой. Берегите ее насколько возможно, ибо вам придется ехать по ужасным местам. Может быть, что на расстоянии пятисот километров вы не повстречаете ни одного колодца… Там, в этих сумках, — коробки с консервами; их немного, потому что вода ценнее их. Там же лежит и карабин, — твой карабин, сиди. Постарайся бить из него только антилоп. А теперь вот что…

Он развернул свернутую в трубку бумагу и склонил над нею свое закрытое покрывалом лицо. Его глаза улыбались.

Он посмотрел на меня.

— Куда предполагал ты направиться после того, как выбрался бы по ту сторону стен?

— В Иделес, чтобы выехать на дорогу, на которой ты встретил меня и капитана, — ответил я.

Сегейр-бен-Шейх покачал головой.

— Я так и думал, — пробормотал он.

И прибавил: — Еще до захода завтрашнего солнца, и тебя и девчонку поймали бы и убили.

Помолчав, он продолжал:

— На севере находится Хоггар, а он весь подчинен Антинее. Вам надо ехать на юг.

— Хорошо, мы поедем на юг, — сказал я.

— Каким же путем?

— Через Силет и Тимиссао.

Туарег опять покачал головой.

— Вас будут искать и с этой стороны, — заметил он: — это очень хорошая дорога, с колодцами. К тому же известно, что ты ее знаешь. Туареги будут, конечно, поджидать тебя у источников.

— Но, в таком случае…

— Надо выехать, — сказал Сегейр-бен-Шейх, — на дорогу из Тимиссао в Тимбукту, в семистах километрах отсюда, держа путь на Иферуан или, еще лучше, на уэд Телемси.

Там кончается страна хоггарских туарегов и начинаются владения туарегов-ауэлимиденов.

Своим тонким упрямым голоском Танит-Зерга воскликнула:

— Ауэлимидены перебили моих родных и продали меня в рабство. Я не хочу к ним ехать!

— Молчи, противная мошка! — сурово остановил ее Сегейр-бен-Шейх.

И продолжал, обращаясь исключительно ко мне:

— То, что я сказал, — верно. Девчонка, конечно, права. Ауэлимидены — народ свирепый. Но они боятся французов. Многие из них находятся в сношениях с военными властями, расположенными к северу от Нигера. С другой стороны, они воюют с туарегами Хоггара и не станут вас преследовать на их земле. То, что я сказал, — верно: вам надо выехать на дорогу в Тимбукту, в том месте, где она проникает в страну ауэлимиденов. Там много лесов и источников. Если вы доберетесь до уэда Телемси, вы завершите свое путешествие под сенью цветущих мимоз. К тому же отсюда до Телемси гораздо ближе, чем через Тимиссао. Это — путь прямой.

— Это путь прямой, ты говоришь правду, — заметил я. — Но ты знаешь, что он ведет через Танезруфт.

Туарег сделал нетерпеливое движение.

— Сегейр-бен-Шейху это известно, — сказал он. — Он знает, что такое Танезруфт. Он объездил всю Сахару и все же дрожит от страха, когда ему приходится проезжать через Танезруфт и южный Тассили. Он знает, что верблюды, которые попадают туда, сбившись с пути, погибают там или дичают, потому что никто не хочет их разыскивать с опасностью для жизни… Но именно покров страха, окружающий эти места, и может вас спасти. К тому же вам надо выбирать: либо гибель от жажды на дорогах Танезруфта, либо насильственная смерть на всяком другом пути.

И прибавил: — Конечно, вы можете остаться и здесь.

— Мой выбор сделан, Сегейр-бен-Шейх, — произнес я.

— Хорошо, — продолжал он, снова разворачивая свернутую в трубку бумагу. — Вот эта черточка обозначает начало и выход из второй земляной ограды, куда я вас отведу. Она кончается у Иферуана. Я отметил колодцы, но ты на них не слишком рассчитывай, потому что многие из них высохли. Следи за тем, чтобы не отклоняться от начертанного здесь пути. Иначе — смерть… А теперь, садись с девчонкой на верблюда. Четыре ноги производят меньше шума, чем восемь.

Мы долго шли в глубоком молчании. Сегейр-бен-Шейх шагал впереди, а его мехари послушно плелся за ним. Мы последовательно миновали темный проход, узкое горное ущелье и еще один проход… Повсюду входы и выходы были искусно замаскированы громоздившимися друг на друга скалами и непроходимой чашей кустарников.

Вдруг сильная струя горячего воздуха ударила нам в лицо. Зловещий красноватый свет блеснул в конце прохода, по которому мы шли. Там начиналась пустыня.

Сегейр-бен-Шейх остановился.

— Слезайте, — сказал он.

В скале пел свою песенку родник. Туарег подошел к воде и наполнил ею большой кожаный стакан.

— Пейте, — произнес он, подавая его сначала мне, а потом Танит-Зерге.

Мы повиновались.

— Пейте еще, — приказал он. — Тем больше останется воды в ваших мехах. Постарайтесь не испытывать больше жажды до самого захода солнца.

Он попробовал, крепко ли была стянута подпруга у верблюда.

— Теперь все хорошо, — тихо проговорил он. — Ну, через два часа начнет светать. К тому времени вы должны исчезнуть из виду.

В эту критическую минуту мною овладело волнение.

Я подошел к туарегу и взял его руку.

— Сегейр-бен-Шейх, — произнес я, понизив голос, — почему ты все это сделал?

Он отступил на шаг, и я увидел, как сверкнули его глубокие мрачные глаза.

— Почему? — спросил он.

— Да, почему?

— Пророк, — важно ответил он, — разрешает праведнику, один раз на его земном пути, забыть свой долг для чувства жалости. Сегейр-бен-Шейх пользуется этим разрешением ради того, кто спас ему жизнь.

— А ты не боишься, — сказал я, — что, вернувшись к французам, я раскрою им тайну Антинеи?

Он покачал головой.

— Я этого не боюсь, — возразил он, и голос его зазвенел иронией. — Тебе совсем неинтересно, сиди-поручик, чтобы люди твоей страны узнали о том, какой смертью погиб сиди-капитан.

Я вздрогнул при этом логичном ответе.

— Я делаю, может быть, ошибку, — прибавил туарег, что оставляю в живых девчонку… Но она тебя любит и ничего не будет рассказывать. Ну, поезжайте: день близок.

• Предыдущая
• 45/49
• Следующая