По ту сторону черной дыры - Беразинский Дмитрий Вячеславович - Страница 2
- Предыдущая
- 2/104
- Следующая
До ушей присутствующих донесся отдаленный вой часовых на вышках. От него стало как-то жутковато. Опрокидывая на ходу столпившихся солдат, начкар бросился обратно и, схватив трубку, послал вызов на пост №1. Трубку долго не снимали. Шевенко уже чертыхнулся, хотел было бежать на пост, но легкий щелчок возвестил, что контакт состоялся, а сопение в трубке подтвердило наличие на вышке жизнеспособного организма.
– Твою долбаную мать!!! – заорал в трубку старший прапорщик, – какого дьявола ты устроил этот спектакль, Федорчук?
В трубке послышались стенания и всхлипы, но в итоге субординация и дисциплина победили нервную систему солдата – дрожащий голос ефрейтора произнес:
– Дык, ета… товарыш старший прапорщик. Деревня пропала!
– Ты что, ханки обожрался, военный? Да я тебя, гада, на тумбочке сгною!
Некоторые из солдат позволяли себе на посту жевать эту зеленую гадость – уверяли, что ловят кайф. Замполит, продегустировав, заявил, что водка круче.
– А идите и посмотрите сами, какое тут дерьмо твориться! – дерзко ответил Федорчук и повесил трубку.
– Кимарин! – закричал Шевенко, – ко мне!
Вбежал запыхавшийся сержант.
– Разводящего на первый пост, да захвати двух солдатиков покрепче: Горомыко да Пятнавого, – пусть приволокут сюда этого Федорчука. Спятил солдат. Кто же вынесет три караула подряд! Осточертело напоминать командиру, что людей не хватает… Может и нажрался каких мухоморов… А!!! Выполняйте, сержант! – Кимарин остался на месте, игнорируя приказ и вопросительно глядя на начкара.
– Что такое, Саня? – удивился Шевенко.
– А остальных?
– Кого это, остальных? – не понял начкар.
– Часовых.
– Зачем? – недоумевал Шевенко.
– Так они же все воют, – равнодушно пояснил сержант.
– О, черт! – схватился за голову начкар, – бери разводящего, двух солдат, и пошли со мной!
На улице было непривычно тихо: вой часовых стих, из боксов доносилось мягкое гудение электросварки, да слышалось только далекое рокотание аварийного дизель-генератора.
– Саша, тебе не кажется, что стало чуточку прохладнее? – спросил начкар у зама.
– И воздух другой какой-то, – потянул носом Александр.
– Более другой! – съехидничал Шевенко, – я афоризмы тоже прочитал, что на компьютере были.
– А вы не находите?
– Если откровенно, то это мне здорово напоминает дух реанимационного отделения, – я там валялся после пожара в ангаре, – сморщился Шевенко, – но все это, Шура, бред, к делу не относящийся. Воздухом занимается авиация, а наше дело – земля.
По асфальту звонко цокали подкованные сапоги небольшого отряда. У первого поста их окликнул осипший Федорчук:
– Стой, кто идет!
– Хрен в сиреневом пальто, ефрейтор! Что это за неуставные вопли слышались из этого сектора минут пятнадцать назад?
– А вы за забор гляньте, товарищ старший прапорщик, – Федорчук пожал плечами с видом психиатра, встретившего в пивной коллегу. Шевенко нахмурился:
– Ты сейчас, Ваня, хорошо себя чувствуешь? Голова не болит? Федорчук злобно сказал сквозь зубы:
– Газы в кишечнике мучают. Вы подойдите к забору, – так я вас одной очередью, оптом! – и отвернулся, глядя куда-то вдаль. Вмешался Кимарин:
– Товарищ старший прапорщик, вы же видите – Федорчук в норме – он и с комбатом так разговаривает.
– Сам вижу, – Шевенко, казалось, напрочь забыл о часовом; подойдя к забору, он придвинул к нему какой-то ящик и, взгромоздясь на него, заглянул за…
Саша Кимарин едва успел подхватить покачнувшегося и начавшего заваливаться начкара. Оказавшись на твердой земле, Шевенко встряхнулся, снял фуражку, достал носовой платок и протер им лысину. Затем спрятал платок в карман кителя и, держа в руке головной убор, сел на ящик.
– Абсурд, мля! – произнес он упавшим голосом.
Строй, в мгновение ока превратившийся в ватагу, бросился к забору. Горомыко и Пятнавый, в ящиках не видевшие необходимости, первыми обозрели зазаборный пейзаж. Пятнавый в ужасе закрыл лицо ладонями. Горомыко, погрязший в культуризме по самое серое вещество, покрутил своим горбатым носом и ляпнул:
– Во, блин, смещение пространственно-временного карантинума!
Как оказалось, Василий сориентировался в происшедшем на два дня раньше центрального компьютера базы. Дождавшись, пока остальной личный состав попадает с ящиков, начкар сказал:
– Пойти, доложить, что ли… Пошли! Федорчук!
– Я!
– Не юродствуй. Посматривай тут. Коли появится какой-нибудь Змей Гонореич, стреляй без предупреждения.
В караулке Шевенко горько улыбнулся:
– Если в штабе сейчас капитан Львов, то после моего доклада командиру он примчится к нам со своей знаменитой «лекарствой». Айболит, хренов!
Капитан Львов был начальником медчасти, то есть, начмедом. О нем бродила недобрая слава. Он прославился своим эксгибионистским подходом к лечению любой болезни. Если к нему приходил солдат с жалобой на боли в животе, капитан самоотверженно рисовал ему бронежилет зеленкой, запасы которой в медпункте казались неисчерпаемыми. В случае с головной болью, голова солдата выбривалась, и рисовался шлем все тем же незамысловатым составом, вид которого приводил в ужас недомогающих.
Дородный, с большим хищным носом и пшеничными усами, придававшими ему сходство с пивным гномом, увеличенным в десять раз, Львов приближался к караулке хищными шагами уверенного в себе Сатаны. Выпучив водянистые глаза и придав себе и без того устрашающий вид, он постучал в комнату начальника караула.
– Входите, товарищ капитан! – раздался голос Шевенко. Львов вошел.
– Невероятно, Владимир Иваныч, как вы догадались, что это – именно я?
– Элементарно, капитан Ватсон! Кого еще могли прислать из штаба после моего доклада! Вы один или с группой захвата?
– Один.
– Странно!
– Вы, Иваныч, обладаете самым деревянным лбом из всего личного состава. По моему глубокому убеждению, сдвинуть вам мозги набекрень может разве что вид Люцифера, собирающего травы для гербария.
– Если это, Игорь Леоныч, комплимент, то очень и очень сомнительный, – хмыкнул Шевенко, – вроде того, как «пуля попала в голову, поэтому больших разрушений не причинила». Прошу вас.
– Что? – не понял Львов, доставая кошелек.
– Да не взаймы! – рассвирепел Владимир Иванович, – пошли на рекогносцировку, правнук Эскулапа!
У забора Львов постоял минуту в задумчивости, достал из портмоне лакмусовую бумажку, сунул ее в рот, вынул и, осмотрев со всех сторон, бросил под ноги.
– Случаи массового помешательства описаны лишь в священном писании, а мы с вами, Владимир Иванович, люди военные. Придется звать Норвегова со всей кумпанией. Пусть дядя Костя приходит и разбирается в этой кутерьме. Сей случай ничего общего с медициной не имеет.
Повернувшись в сторону вышек, он добавил:
– А эти, как их, постовые, пусть зайдут ко мне после караула.
– Любопытно, что вы им помажете в этот раз? – не удержался Шевенко.
– Горла, чтоб не болели после воя!
Глава 1.
– Господа! Я спешу вам сообщить принеприятнейшее известие, – произнес начальник базы на экстренном совещании, – у нас абсолютно поменялась окружающая панорама. Прошу прощения, но более толково выразиться не в состоянии.
Офицеры недоуменно переглянулись. «Спятил!» – решили они. «Чего еще за слово – „Панорама“, – подумали прапорщики.
Все находились под впечатлением от происшедшего, но особой паники не наблюдалось. Контингент базы состоял из бывших «афганцев», «друзей африканских стран» и нескольких экс-офицеров ГРУ. Для всех их служба на благополучной во всех отношениях части была своего рода реабилитацией, курортом, призванным подлечить расшатавшиеся за годы лихолетья нервы. Кое-кто из молодых офицеров успел засветиться в Чечне и Абхазии – их прислала по «обмену опытом» российская сторона.
Начальник в молодости вообще оттрубил на Кубе охранником Рауля Кастро Руса пять лет, и частенько любил приговаривать, что «лето круглый год отбирает здоровья на три года вперед».
- Предыдущая
- 2/104
- Следующая