Урожай ядовитых ягодок - Донцова Дарья - Страница 15

• Предыдущая
• 15/16
• Следующая

– Проходи, – велела Аня и посторонилась.

Она провела меня на кухню и сказала:

– Пей компот, холодный, кисленький, первое дело в жару, лучше любой газировки.

Я послушно налила чашку, Аня уткнулась в бумаги, примерно через полчаса она подняла голову и спросила:

– Ну? Чего?

– Так как, все нормально?

– Во-первых, – вздохнула Аня, – я гинеколог, не слишком– то разбираюсь в сердечно-сосудистых и эндокринологии. А во-вторых, зачем тебе мое мнение?

Я отставила чашку, Анечка не соврала, компот на самом деле изумительно утолял жажду.

– Понимаешь, я работаю в журнале «Криминальный рассказ».

– Знаю, – перебила Аня, – читала его в метро, видела твои материалы, бойко пишешь, очень даже интересно, где только информацию берешь?

– От людей, – улыбнулась я. – Вот, видишь, притащили мне эти истории болезни и уверяют, что тут есть криминальная подоплека. На твой взгляд, это так?

Аня еще раз поворошила листы.

– Понимаешь, я узкий специалист. Вот когда ко мне Тамарка принялась бегать и рассказывать, что у нее живот странно сжимается, тут я была в материале, живо ей про тонус матки объяснила. А сердечно-сосудистые…

– Ну ты же училась в медицинском, – возмутилась я, – неужели все позабыла?

– Нет, конечно, на первый взгляд ничего странного. Вот, допустим, эта девочка, Рамазанова, с инсультом…

– Не рано ли в двадцать пять лет такое получить?

– К сожалению, инфаркт мозга случается и у детей.

– Как ты читала, – рассердилась я, – чем смотрела? У нее инсульт приключился, а ты про инфаркт.

– Инфаркт мозга и инсульт – это два названия одной вещи, – спокойно пояснила Аня. – У девушки парализовало дыхательный центр, ее долго держали на аппаратах, но потом все. Знаешь, в случае инсульта трудно делать прогнозы, это загадочная вещь. У Левитиной произошел тиреотоксический криз, а у Рассказова была просто очень тяжелая стенокардия. Нет, никаких подозрений у меня эти записи не вызывают. Лечили всех правильно, истории болезни оформлены аккуратно, анализы, осмотры, назначения… Нет, Вилка, ничего криминального. Хотя, подчеркиваю, хорошим специалистом я являюсь только в области гинекологии.

Я поблагодарила Аню и пошла к себе. Нет, тут что-то явно не так! Из-за этой дискеты убили Риту и неизвестную женщину, разгромили квартиру Радько и побили Жорку. Нет, есть в этих бумажках нечто этакое… Только что?

На следующий день мы забирали рано утром из родильного дома Тамарочку с Никитой. Подруга выглядела бледной, но держалась бодро. Мы с Семеном вручили ей огромный букет из пурпурных роз. Сеня взял сына, запеленутого в одеяло, и побрел к машине, шаркая ногами.

– Ты чего так странно идешь, пап? – поинтересовалась Крися, решившая ради такого торжественного случая, как получение из роддома брата, прогулять школу.

– Боюсь оступиться, – прошептал мужик, – еще упаду, не дай бог.

– А шепчешься почему?

– Так спит ведь.

Тамара улыбнулась.

– Он пока ничего не слышит и не видит.

– Да ну? – изумился муж. – Откуда ты знаешь?

– В книге прочитала, – ответила Томочка.

Дома мы положили младенца в кровать. Маленький кулечек совершенно потерялся на матрасе.

– Надо его развернуть, – сказала Тома.

– Зачем? – испугался Семен.

– Жарко очень.

– Нет, – влезла Кристина, – вот тут написано, смотрите, дети до месяца плохо держат температуру тела, она у них такая же, как в помещении.

– Так в этой комнате небось все тридцать, – сказала я, – доставайте несчастного ребенка из верблюжьего пледа, мальчик небось вскипел.

Очень острожно, еле дыша от напряжения, двумя пальцами Сеня развязал пышные голубые банты и раскрыл одеяльце. Показался младенец, облаченный в теплую распашонку, два чепчика и фланелевую пеленку. Не успела я испугаться его крохотного вида, как маленький беззубый ротик раскрылся и понесся довольно сердитый крик.

– Жарко ему, – с видом специалиста заявила Кристина, – вон какой красный.

Томочка сняла с ребенка шапочки. Но Никитка не успокоился, наоборот, он заорал еще громче. Тамара раскрыла пеленки.

– Мамочка, – прошептал Сеня, – какой крохотный, жуть берет.

– Он нормальный, – обиделась Томуся, – три кило шестьсот двадцать грамм, рост пятьдесят два сантиметра. Ты маленьких не видел. Знаешь, какие рождаются? Меньше двух кило.

Никита полежал пару минут молча, потом начал странно вздрагивать.

– Что с ним? – попятился счастливый отец. – Никак судороги!

Тамара побелела.

– По-моему, он замерз и икает, – быстро сказала я, видя, что подруга сейчас грохнется в обморок, – надо его одеть.

Томуся кое-как замотала сына во фланель. Ровно через секунду он опять заорал и стал похож на свеклу.

– Жарко, – закачала головой Кристина, – как бы не перегрелся.

Молодая мать покорно выпутала новорожденного из пеленок. Мальчик незамедлительно заикал, пришлось спешно его закутывать. Но, оказавшись в теплой фланельке, ребятенок заорал. Мы опять раздели бедолагу. Начался приступ икоты.

– Господи, – заплакала Тамара, – что делать-то, а?

– Врача вызывать, – закричал Сеня, – немедленно! Ребенку плохо!

Тамарочка заплакала и бросилась вновь заворачивать бедолагу в одеяльце. Естественно, начался сердитый крик.

– По-моему, он есть просит, – сообщила Кристина.

Тамара перестала рыдать и глянула на часы.

– Ой, половина первого, их в роддоме в полдень приносили, я опоздала на полчаса!!! Что делать?

Я посмотрела на подругу. Тамара очень спокойный человек, она практически никогда не выходит из себя. Плачущей я видела ее всего пару раз в жизни, кричащей от негодования или злобы никогда. Она приветлива со всеми и в первую очередь думает о том, чтобы хорошо было другим, а не ей. И еще она никогда не впадает в уныние, не предается отчаянию или просто не демонстрирует этих чувств перед окружающими. Томочка очень хорошо воспитана и интеллигентна.

Но сейчас она билась в истерике.

– Что? Что делать?

– Успокойся, – сказала я, – где смесь, которую тебе вручили в роддоме? Надо просто развести ее и дать Никите, он поест и успокоится.

– Господи, конечно, – подскочила Тома. – Мне и в голову не пришло! Значит, так, пусть Сеня и Кристя остаются с Никитой, а мы с тобой побежим разводить еду.

Начался новый виток хлопот. Сначала Томуська наливала в бутылочку положенное количество жидкости. Заняла нехитрая процедура минут пять, никак не меньше. Подруге все никак не удавалось отмерить нужный объем воды. Следом настал час молочной смеси. Желая добиться точности, молодая мать многократно проводила лезвием ножа по мерной ложечке, стряхивая излишек порошка, но руки у нее дрожали, «Фрисолом» вновь падал в банку. Наконец настал час встряхивания бутылочки.

– Не дай бог комочек попадется, – шептала Томуська, изо всей силы вертя емкость с соской.

Из спальни тем временем несся негодующий крик, нет, вопль. Затем подруга многократно проверила температуру еды. Бессчетное количество раз, капая себе на внутреннюю сторону запястья, она бормотала:

– Так горячо, – и совала бутылку под кран с холодной водой.

Понятное дело, что через минуту заменитель молока слишком остывал и его приходилось подогревать. На пятый раз я перехватила Тамарину руку.

– Хватит. Пока донесешь до комнаты, дойдет до нужной температуры.

Посуетившись вокруг Никиты пару минут, Тамара наконец утихомирилась и всунула ему в рот соску.

– Кушай, мой маленький.

Крохотный человечек замолк, все замерли в умилении.

– Первый обед дома, – пробормотал Сеня, – пойду за видеокамерой.

– Ты чего, пап? – возмутилась Крися. – Я же давным-давно снимаю! Как только Томуська его в кровать положила, так и начала!

И тут Никита заорал, но как! Я даже и предположить не могла, что существо, равное по весу банке с вареньем, способно издать подобные звуки.

– Котик мой, – перепугалась Тамара, – что случилось?

Мы начали проделывать кучу бесполезных, суетливых действий. Разворачивать, заворачивать, снова разворачивать ребенка, запихивать ему в рот бутылочки, вынимать, опять запихивать. Держали его «столбом», качали, клали в кроватку, трясли, вынимали… Толку никакого. Никита синел от вопля и сучил ножонками.

• Предыдущая
• 15/16
• Следующая