Дракон восточного моря, кн. 2. Крепость Теней - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 5

Сражение во дворе продолжалось недолго. Сидя в глубине дома, женщины слышали, как снаружи звенели клинки, как потом шум битвы переместился в кухню, но затих очень быстро, а сам дом наполнился топотом ног, чужими голосами, треском ломаемого дерева. Фру Лив и Йора сидели, тесно прижавшись друг к другу и крепко взявшись за руки. Обе думали об одном. Дом захвачен, его защитники разбиты; остался ли хоть кто-нибудь в живых? Не верилось, что они вот так враз осиротели, лишившись и Арнвида, и Бьярни, и всех прочих мужчин. И что теперь будет с ними? Когда этот вечер начинался, никто и подумать не мог, что он вот так закончится; несколько мгновений переменили их жизнь, отняли родичей, имущество, честь, свободу… В это невозможно было поверить, все происходящее казалось страшным сном, наваждением.

Дверь девичьей открылась, незнакомая бородатая голова просунулась внутрь и осмотрелась.

– Мужчины есть? – спросил голос с явным фьялленландским выговором. Пройдя в девичью, бородач огляделся и опустил секиру, которую держал наготове. – Ну, красавицы, под подолами вы никого не прячете?

Женщины молчали.

– А может, они отводят глаза? Или превратили своих парней в скамейки? – Второй фьялль, вошедший вслед за первым, молодой, долговязый, кудрявый парень с продолговатым лицом, постучал обухом секиры по скамье. – Помнишь, Халле, ту старуху в Граннланде? Которая двоих сыновей превратила в свиней, а они ночью превратились обратно и чуть наших дозорных не перерезали? Ну, девушки, признавайтесь сами, вы ведьмы? Где тут ваши женихи? – И он вопросительно постучал обухом секиры по ближайшему сундуку.

– Мы не ведьмы, – чуть дрожащим голосом, стараясь скрыть свой страх, ответила фру Лив. – Я – жена Сигмунда хёвдинга. Что с моим сыном, где он?

– В Валхалле, – нахально ответил кудрявый. – Этого не отнять, он бился как герой! Но против нашего конунга и Сигурд Убийца Дракона не устоял бы!

– Он по… погиб… – прошептала Йора, чувствуя, как мать с силой стиснула ее руку, и из ее глаз мигом полились слезы. – Неправда! Где он?

– Во дворе лежит. Можете забрать, – позволил Халльмунд. – Вынесите убитых в какой-нибудь холодный сарай, все теплые нам самим понадобятся. У нас с одного корабля почти сто семьдесят человек, да моих еще сто двадцать восемь на берегу ждут, так что распорядись, хозяйка, чтобы открыли погреба. Или давай ключи, мы сами справимся. Зачем зря хорошие двери ломать?

Едва ли фру Лив услышала, что он говорил насчет ключей. Так же держа за руку дочь, она выбежала во двор, ничего даже не накинув на платье. Уже совсем стемнело, во дворе горели факелы и даже был разложен костер. Фьялли уже собрали немногочисленных убитых и раненых, первых сложили рядком за воротами, вторых перенесли в конюшню. Фру Лив кинулась к телам, а Йора вдруг увидела, как двое фьяллей тащат по двору бесчувственное тело Бьярни. Они держали его под мышки, а ноги его волочились по холодной земле, и у Йоры оборвалось сердце – он выглядел совсем как мертвый!

Коротко вскрикнув, она бросилась к Бьярни и вслед за ним забежала в конюшню, где попавшие в плен домочадцы, почти все раненые, пытались кое-как перевязать друг друга обрывками собственных рубах.

Бьярни бросили на пол. Захлебываясь плачем, Йора упала на колени возле него и попыталась расстегнуть шлем; руки дрожали, задубевший на холоде ремень не слушался, и ничего у нее не выходило. Она склонилась к самому лицу брата, сдерживая дыхание, и различила, что он дышит! Обрадовавшись, она снова приступила к шлему и скоро совладала с жестким холодным ремнем. Кровавых ран на теле Бьярни не было видно, и скорее всего, он просто потерял сознание от сильного удара по голове – на снятом шлеме осталась глубокая вмятина. Но стеганый подшлемник приглушил удар, голова не была пробита, и только шишка быстро вспухала под дрожащими пальцами девушки.

Рядом с ней оказалась Дельбхаэм, выскользнувшая из темноты. Она тоже склонилась к сыну, а один из фьяллей вдруг схватил ее за руку.

– Ой, смотри, Фроди, что это у нее? – Фьялль воззрился на перстень Дельбхаэм. Женщина дернула руку к себе, но он не пустил. – Да это никак золото! Вот не ожидал! Да тут богатый хозяин, раз у него рабы с золотыми кольцами! Ведь хозяйка вроде не эта?

– Золото? Не может быть! – Фроди Рысий Глаз наклонился к перстню, который его друг Скъяльг по прозвищу Ветер уже стянул с пальца Дельбхаэм. – Нет, правда золото! Повезло тебе!

– Тут еще какие-то знаки! – Скъяльг повернул перстень, чтобы получше рассмотреть при свете факела. – Э, да тут пахнет колдовством!

– Ну не оставлять же! – рассудительно заметил Фроди. – Знаешь что, отдай-ка конунгу. Ему чужое колдовство не повредит, а он, когда будет добычу делить, тебе даст что-нибудь равноценное.

– И то правда! – Скъяльг сунул пока перстень в кошель, и оба фьялля вышли.

– Принеси воды, йомфру, – охая и постанывая, взмолился Кетиль Клин. Он был ранен в бедро и теперь сидел, привалившись к перегородке стойла. – Принеси, именем Фригг прошу тебя, нас ведь не выпустят! Я вам скажу, запрут нас тут на всю ночь, а к утру мы все околеем!

– Ну, не реви, Кетиль, с лошадьми мы не замерзнем! – утешил его Орм Сосна. – Но вот дадут ли нам воды и еды – это едва ли! Тролли бы их взяли, не дали нам поужинать!

– Теперь на рабском рынке будешь ужинать! – прервали бодряка несколько голосов. – Скажи спасибо, что жив пока!

– А лошади с нами недолго останутся! Фьялли их съедят! Они же дикий народ!

Йора вышла и побежала в сени, чтобы взять там ведро и набрать воды из бочки.

– Куда пошла! – Уже на пороге ее перехватил еще какой-то фьялль из тех, что сновали по всей усадьбе. – Иди-ка в гридницу и угощай гостей, красавица.

– Но там раненые…

– Об этом мы сами позаботимся. Иди, иди! – Фьялль выхватил у нее из рук ведро и невежливо подтолкнул ладонью под зад в сторону гридницы.

Там тоже было полно фьяллей. Места за столами на всех не хватало, они сидели на полу, так что пройти было негде. Испуганные служанки резали хлеб, передавая куски по рукам, и караваи, испеченные для близкого праздника только позавчера, таяли быстрее снега на солнце. Йора остановилась в растерянности, не зная, что же ей делать. Кто-то толкнул ее в спину, в руку сунули рукоять ковша. Рядом с собой она обнаружила открытую бочку пива: тоже варили к празднику. Хорошенький получился праздник! К ней со всех сторон тянулись чаши и кубки, почти все знакомые, начиная от золоченого отцовского и заканчивая простой чашкой из березового гриба, но только держали их совсем чужие руки.

Наливая пиво, Йора бросила взгляд поверх голов и вдруг увидела вожака всей этой разбойничьей шайки. Она сразу догадалась, что это и есть Торвард конунг – кто еще мог так нагло расположиться на сиденье хозяина между священных родовых столбов? Было дико, непривычно видеть на этом священном для всех домочадцев месте чужого человека, но и сам облик Торварда Рваной Щеки показался ей диким и непривычным. Об этом человеке она много слышала, особенно в последний год, когда о нем ходило такое множество противоречивых слухов. Она даже думала порой, что хорошо бы посмотреть на него – вполне понимая, что это невозможно, потому что ему нечего здесь делать, а сама она никогда не выезжала из дома дальше чем на тинг или на какой-нибудь праздник к соседям.

И вот – дождалась! Даже не верилось, что эта ходячая сага явилась прямо к ним в дом! Но если раньше Йора отдала бы несколько лучших бусин за то, чтобы мельком увидеть конунга фьяллей где-нибудь на тинге и потом долго рассказывать об этом подругам, то теперь, когда он был так пугающе близко, она отдала бы все ожерелье, лишь бы он снова оказался у себя во Фьялленланде или где-нибудь столь же далеко. Выглядел Торвард конунг лет на тридцать, хотя Йора знала, что он появился на свет только в третий год Квиттингской войны, а значит, должен быть на три-четыре года моложе. В их округе не встречалось таких высоких, мощных людей, и перепуганной Йоре он казался кем-то вроде великана. Она слышала рассказы о том, что его мать-ведьма когда-то была женой великана, и многие подозревали, что этот-то великан и был его настоящим отцом. Глядя на него, в это легко было поверить. Смуглая кожа, черные волосы длиной ниже плеч, заплетенные в две косы, и такая же черная многодневная щетина, еще не ставшая бородой, резко выделяли Торварда среди светловолосых фьяллей.