Ночь богов, кн. 2: Тропы незримых - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 7

– Что там? – шепнула Лютава, но и сама уже разобрала топот копыт, отчетливо слышный в лесу.

Кто-то мчался со стороны Ратиславля. Судя по звуку, всадник был всего один, а значит, большой угрозы представлять не мог, но все насторожились. Все сразу подумали, что это как-то связано со вчерашними событиями. Мелькнула нехорошая мысль – уж не опоздали ли они с поисками? Может, хазары сами нашли Ратиславль?

Топот приблизился, уже виднелось между деревьями белое пятно рубахи сидевшего в седле. Завидев сгрудившихся на узкой тропе бойников и Лютомера впереди, всадник придержал коня и закричал:

– Варга Лютомер! Я к тебе! От князя!

По голосу все узнали Плакуна, одного из княжеских челядинцев.

– Что-то рано ты летишь, паробок! – крикнула Лютава, пробираясь вперед. – Что за спешка? Что там в Ратиславле? Что еще случилось?

– Ничего не случилось! – Плакун спрыгнул с седла, закинул повод за сук и подошел ближе, кланяясь на ходу. – Пока все слава чурам! Князь меня к вам послал. Велел раным-рано, чтоб еще до рассвета, сам приказал!

Приближаясь, парень доставал из-за пазухи что-то небольшое, завернутое в рушник. Судя по узорам – работы Любовидовны.

– Вот что вам князь посылает, тебе, княжич Лютомер! – Плакун откинул ткань, и они увидели свернутый кольцом хазарский воинский пояс. – Передал тебе, чтобы ты, стало быть, законной добычей своей почетной владел и на него и прочих сродников зла не держал. Ведь, как князь сказал, мы род единый и жить должны в любви, как предками завещано и богами заповедано, родовой закон не нарушая! И Любовидовна, и сын ее Борослав тебе кланяются и просят за вчерашнее зла на них не держать!

Лютава глянула на брата. Он оставался вполне невозмутим, но в глазах его она увидела скорее озабоченность, чем радость. Что ни говори, приятно, когда глава рода признает твои заслуги и права на добычу. Сам он уже забыл об этом поясе, так почему о нем вспомнила Любовидовна и ее сын, вчера так непримиримо отстаивавший свою добычу? Ведь он, Лютомер, едет навстречу хазарам! Конечно, можно хвалиться перед врагам добычей, но дразнить их лишний раз… Так не хотела ли Любовидовна, чтобы хазары посильнее злились, видя этот пояс на своем обидчике? Правда, на нее это не очень похоже…

Раньше у Лютомера не было причин ссориться с младшим братом. Правда, после исчезновения Хвалиса, стоявшего по годам между ними, в Ратиславле раз-другой кто-то обмолвился, что-де если варга Лютомер так и не надумает вернуться из леса, то первым наследником князя Вершины станет Борослав. Но этим разговорам Лютомер и Лютава не придавали особого значения: только что избавившись от одного врага, они не хотели сразу найти другого в следующем брате. Да и братец Бороня всегда вел себя смирно, и вчерашнее упорство, с которым он отстаивал свою добычу, Лютомера удивило. Может, вчера ему ярость битвы в голову ударила, а потом одумался? Или мать заставила? Любовида – не Замила, для нее лад в семье важнее всего. Да и Лютомера она опасается, и сохранить сына живым и здоровым для нее гораздо важнее, чем увидеть его угренским князем.

Видя, что они молчат и не двигаются, Плакун испугался, что упрямый княжич-оборотень не хочет принять дара. А кто окажется виноват? Конечно, он, посланец, – дескать, плохо уговаривал, не те слова говорил! А он чем виноват? Зачем его было посылать, глупого? Пусть бы Толигнев ехал или еще кто из старших и мудрых, а он кто? Да и оборотень сейчас обидится – скажет, ничего себе, батюшка честь оказал, паробка прислал!

– Ты посмотри, красота какая, варга Лютомер! – умоляюще и торопливо заговорил Плакун, пытаясь как-нибудь поправить дело. – Да такой пояс богатый, может, и во всей Хазарии один был! Красота какая, чисто серебро да золото, вон какие травы да цветы узорчатые! А пряжка одна какая – двух коней не пожалеешь за такую пряжку!

Он развернул пояс, вытянул, чтобы показать его богатство во всей красе, повернул пряжку, чтобы ее было лучше видно, и вдруг слабо вскрикнул и отдернул руку. Пояс упал на лесную дорогу, пряжка глухо звякнула.

А Лютомер и Лютава вздрогнули, словно прямо над ухом внезапно грянул гром. Лютава едва удержалась от крика, и даже в глазах Лютомера мелькнул ужас. Перед ними будто полыхнула вспышка черного пламени – совсем рядом высвободились силы колдовства.

Это была сила Бездны – той черной и жуткой беспредельности, из которой когда-то вышел упорядоченный мир и которая вечно стремится снова поглотить его. Как «нижние» волхвы, то есть посвященные богам-повелителям Нижнего мира и способные проникать в него, Лютомер и Лютава знали «запах» Бездны. Этому нарочно обучают «нижних» волхвов их предки-наставники, чтобы они чутко улавливали его и быстро находили те места, где бездна пытается прорваться в мир. И сейчас этот запах мгновенной вспышкой коснулся их душ, окатил жгучим ужасом, пронзил насквозь чуткое существо волхва – Волка Пограничья, стража, живущего на грани миров и не позволяющего им смешиваться.

Лютомеру и Лютаве казалось, что прошло очень много времени – что они целую вечность стоят на грани, видя прямо перед собой черную пропасть Бездны. А в Явном мире прошло только мгновение.

– Ой, прости косорукого! Укололся. – Плакун торопливо поднял пряжку и обтер ее о подол собственной рубахи, но теперь взял ее бережно, чтобы не уколоться еще раз. – Заклепка, что ли, острая попалась, ты осторож…

Голос его при последних словах вдруг почему-то резко ослаб. Парень не успел договорить, как колени его подогнулись, взгляд застыл, на лице замерло недоуменное и отчасти болезненное выражение… и он рухнул на тропу лицом вниз, снова выронив пряжку. Упавший на землю ремень вдруг показался всем похожим на змею, укусившую жертву насмерть.

Бойники молча глядели на тело. Никто ничего не сказал, только некоторые переглянулись, а Невесель негромко протяжно присвистнул.

Лютава шагнула к нему.

– Осторожнее! Не трогай! – раздалось сразу несколько голосов. Хортомил и Бережан бросились к ней, точно хотели удержать.

Но Лютава даже не оглянулась: сама не маленькая. Присев возле Плакуна, она сразу поняла – он действительно мертв.

Плакун-трава – оберег от нечисти и злых чар. Мать как знала, когда имя сыну нарекала, какая беда его в жизни стережет, – да не уберегла, чары оказались сильнее. Паробка сожрала сила самой Бездны, а против нее оберегов нет.

Лютомер тоже подошел ближе, встал на колени и осторожно обнюхал хазарский пояс. Потом взял за ремень, потянул и снова понюхал пряжку.

– Здесь? – спросила Лютава.

Лютомер кивнул.

– В реку бы его бросить, и все дела! – сказал Дедила. – Не трогайте его, чурами заклинаю!

– Идите кто-нибудь назад в Варгу, позовите отроков, пусть придут с волокушей да заберут его. – Лютомер кивнул в сторону тела Плакуна. – Не валяться же в лесу человеку.

– Может, в Ратиславль сразу? – предложил Теребила.

– Не хочу пока там объясняться.

– С кем? – тихо и выразительно спросил Дедила.

Это был самый важный вопрос, и бойники, неглупые парни, уже уловили суть дела. В поясе таилась какая-то опасность, скорее всего, яд, к тому же усиленный чарами. Потому-то ни Лютава, ни Лютомер не спешили прикасаться к подарку, когда несчастный посланец им его протягивал.

Заподозрить в злодеянии самого паробка, конечно, никому в голову не пришло бы, даже и не погибни он сам. Но кто это сделал? Пояс прислал князь – но князь Вершина никак не мог желать смерти своему старшему сыну и наследнику, вожаку Варги и своей первой опоре!

Тем временем совсем рассвело. Луч солнца упал на тропу, позолоченные бляшки на ремне заманчиво заблестели, словно упрекая, что такую красоту бросили на сырую от росы лесную землю и никому-то нет до нее дела.

Лютава подобрала с земли палку и перевернула пояс, точно это и впрямь была змея, которую вроде бы убили, но вдруг еще укусит? Встав на колени, она наклонилась и вгляделась. Под самую пряжку оказалась засунута короткая железная игла, скорее всего, обломок, когда-то не выдержавший сражения с плотным свежевытканным и еще не стиранным льном. Лютаве и самой не раз приходилось во время вышивания обламывать ушки иголок примерно вот так. Но уж явно не с целью лишить кого-то жизни. Иголка была вставлена таким образом, что при попытке засунуть пальцы за пояс, как часто делают мужчины, она непременно впилась бы в них.