Выбери любимый жанр

Утренний всадник, кн. 2: Чаша Судеб - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 28

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

– Чего с ним? – не поняла Смеяна.

– После рарогов началось. Чего-то он там… не то думает. А тут ты еще…

Баян задумчиво потер кончик носа и посмотрел на Смеяну. Ее желтые глаза мягко светились в темных сенях.

– Чего он думает? – подозрительно спросила она.

– Ну, ты же его знаешь… – Баян, несмотря на известное легкомыслие и бесстыдство, сейчас чего-то не решался сказать. – Ревнует, что ли?

– Кого?

– Лешачью бабушку! Ну, тебя, рыжую, кого же еще?

– И к кому же? – притворно фыркнула Смеяна, скрывая беспокойство. – Не к тебе ли, черному?

– Ко мне – уже дело прошлое, я уж отказался и поклялся. А вот…

– Чего? – изумленно перебила Смеяна и вцепилась в плечо Баяна, чтобы он как-нибудь не вздумал сбежать от ответа. – Чего ты отказался и поклялся?

– А того! – грубовато ответил Баян. – Лучше уж тебе знать, чего уж там, раз мы теперь навек неразлучны, как Небесные Братья. Он у меня один, и я у него один, и лучше я удавлюсь, чем из-за девки с ним поссорюсь. Ты ему нужна – я ему еще тогда, зимой, нашим отцом поклялся, что буду тебе братом. И все. Чего я там раньше думал, пока мы с тобой на пару воду носили, – это дело прошлое, померло и сгорело. Мне удачи своей хватит, а ему ты нужна… Так что ко мне он не ревнует. Он мне верит. А вот Боримир этот, морок лешачий…

Смеяна молчала, не зная, как ко всему этому отнестись. Ее обидело, что два брата решили ее судьбу, не спросив ее желания на этот счет, но она и сама давно привыкла к Баяну как к брату. Она привыкла к их странному содружеству, где каждый уравновешивал двух других, но чутье ей подсказывало, что такое равновесие не будет вечным.

– Ох и дурные же князья мне попадаются! – печально протянула Смеяна. – Один весенней тоской болен, другой… не знаю чем. Дурью упрямой!

– Иди, узнай! – Баян подтолкнул ее к лестнице. – Так и будет до утра сидеть, я его знаю. Велу своей тоской кормить…

Смеяна не знала, что сказать и на что решиться, а ноги уже сами понесли ее вниз по лесенке. При всех тревогах и сомнениях ее грела мысль о том, что все это правда – что она отчаянно нужна Держимиру и он думает о ней, даже когда притворяется, будто знать ее не желает. Может, он уже и передумал, но чтобы признать себя неправым – нет, такого с ним не будет! И ждать нечего. «Ладно уж! – снисходительно думала Смеяна, переставляя ноги с одной ступеньки на другую. – Князь, чего с него взять?»

В гриднице горел огонь в очаге, неровными отблесками освещая спящих кметей на лавках и на полу, на постланном сене. Держимир сидел возле очага и глядел в пламя. Его лицо вдруг напомнило Смеяне тот далекий зимний вечер, когда они ночевали в дебрическом городе Хортине после встречи с Князем Волков. Прямичевский князь сидел такой же замкнутый и угрюмый, как будто смотрел в лицо злой судьбе, и думал о своем бессилии перед ней.

Смеяна неслышно прошла через гридницу и села возле очага сбоку. Он заметил ее, когда она уже оказалась рядом, вздрогнул, бросил на нее быстрый взгляд, но промолчал. Сама она уже поостыла после дневных споров, ей хотелось помириться, но Держимир не умел так легко все забывать.

– Чего не спишь – все о походе думаешь? – спросила Смеяна.

Держимир покосился на нее и не ответил.

– Да ладно тебе! – со вздохом сказала Смеяна. – Бедная я, несчастная! Что за князь мне достался! Хочешь удачи, а сам все против нее делаешь!

– Как это – против нее? – наконец подал голос Держимир и коротко глянул на Смеяну. Он старался говорить ровно, но голос его оставался напряженным.

– Я тебе говорю: отдай сокола, помирись с Боримиром!

– Сказал уже – не отдам! – Держимир чуть повысил голос, и в нем слышалась прежняя непреклонность. – А ты-то чего беспокоишься? Или Боримира жалко? Еще бы, он тебе такую честь воздал! Верховной волхвой обещал сделать! Знал бы он, кто ты родом! Поглядел бы, как ты дома репище полола!

Смеяна лукаво улыбнулась: слава Макоши! Раз начал браниться, значит, оттаял! Если бы он молчал, то было бы гораздо хуже.

– А ты, светлый княже, ведь меня на репище не видел! – ответила она. – И рода моего настоящего ты не знаешь! Хоть у братца спроси, он от моих Ольховиков слышал: я по крови им чужая, моя мать издалека пришла и рода ее никто не знал! Может, я родом не хуже тебя? Может, я правда самому Солнцу родная дочь, откуда ты знаешь?

Держимир усмехнулся с показным презрением, но лицо его оттаяло и ожило. От одного ее присутствия ему становилось легче. Отступали терзавшие его мысли о том, что другой может попытаться отбить у него Смеяну и вместе с ней удачу, как он отбил ее у Светловоя.

– Что бы он там тебе ни обещал, я ему шею сверну, если он еще раз на тебя так посмотрит! – глядя в огонь, с угрюмой решимостью пригрозил Держимир.

Смеяна фыркнула:

– Сверни, сделай милость. Только подумай – на что тебе его княжество? Мало тебе забот со своими дрёмичами, чтобы еще с рарогами возиться?

– Да сдались мне его рароги, Морок их дери! – досадливо ответил Держимир.

– Дурак он, этот Боримир, – насмешливо сказала Смеяна. – Думает, что удачу можно у судьбы силой вырвать.

Держимир посмотрел на нее и больше не отводил глаз. Эти слова точно так же относились и к нему самому.

– А удачу приманивать надо! – лукаво продолжала Смеяна. – Свой норов буйный смирять ради нее, жертвы ей приносить добрыми делами, ибо Макошь-Матушка велела: что имеешь доброго – поделись, и богатство твое умножится, как умножается зерно в земле. Если на руку птица небесная села, ее хватать и в мешок прятать не надо, а то будет она в мешке как простая курица. Ее любить надо, и не гордиться, и не жадничать, и не злиться. И верить ей. Тогда она с тобой останется.

Держимир слушал ее, но не понимал самого главного. Что нужно делать и чего не делать, чтобы не упустить удачу, он от нее слышал много раз. Но ведь рядом с ним сидела не небесная птица, а живая девушка. Что нужно сделать, чтобы она полюбила его по-человечески?

Но вот об этом он не умел спросить. А Смеяна не знала, что ответить. Светловой когда-то казался ей прекраснее всех на свете, всех ближе и роднее. К Держимиру ни то ни другое не относилось. И лицом, и нравом он был весьма далек от совершенства, Смеяна то сердилась на него, то жалела, и за три месяца так и не смогла определиться, ответить на самый простой детский вопрос: он хороший или плохой? Он весь состоял из противоречий, как огонь. Но когда Смеяна вспоминала прозрачную стену, окружавшую Светловоя, даже вспышки дурного нрава Держимира становились близкими, почти родными.

– А ты… – шепотом спросил Держимир и запнулся.

– А я… не знаю, – прошептала в ответ Смеяна и отвела глаза.

Она его поняла, и он ее понял. И этого ответа ему хватило. Главное, что она все-таки не сказала «нет».

К себе в горницу Смеяна вернулась быстрее, чем ожидал Баян, уже пристроившийся спать в верхних сенях. Сначала он начал ворчать, решив, что они так ни до чего и не договорились, но потом умолк. Он был вовсе не глуп и по лицу Смеяны понял: в их неразлучной троице у двоих появились общие тайны, в которые его третьим не пустят.