Долина совести - Дяченко Марина и Сергей - Страница 66
- Предыдущая
- 66/78
- Следующая
Пышнобедрые девушки обсуждали прелести разных диет. Анжела потягивалась, вставая, чувствуя десятки взглядов, как бы случайно проходивших мимо – и невольно задержавшихся на тонкой, белокожей, очаровательно нездешней гостье.
Ленивые юноши говорили о тонкостях покера и преимуществах разных казино. Анжела красиво прыгала с вышки (ее научил Соник, как это было давно!), выныривала, забросив на плечи мокрые волосы (Соник вспоминался смутно, будто давний счастливый сон), очаровательной дикаркой ложилась прямо на песок (Соник терпеть не мог песка, идеальный в его представлении берег должен быть каменистым). В стороне, у подножья урны, лежал брошенный кем-то кусок пирожного; Анжелины глаза то и дело возвращались к нему, будто привязанные.
Господи, как она была голодна! Соскальзывая с водной горки, фыркая, ныряя и разбрасывая брызги, обессилено валясь на белый песок, она мысленно обращалась к ленивым юношам под тентом: ну же! Смелей! Смелей, овечки! Одна из вас сегодня попадется, неизбежного не миновать, так не тяните же! Ваш волк устал ждать. Смелее!
Первым, кто сказал Анжеле – лениво, вальяжно – комплимент по поводу ее водных упражнений, был молоденький юноша, почти мальчик, с виду – старший школьник; тайком разглядывая его из-под ресниц, Анжела подумала, что «в ее время» – лет десять тому назад – юноша, обладающий столь слабенькими физическими достоинствами, стеснялся бы появиться на публике не то что нагишом, но даже и в облегающих спортивных брюках…
Анжела улыбнулась в ответ – лениво, вальяжно. Снисходительно поблагодарила.
Мальчика звали Яриком. Анжеле этого хватило. О том, что фамилия Ярика – Доний, она узнала гораздо позже.
А пока – она привязывала его. Умело и расчетливо. Мягко и не форсируя; семь дней они виделись только на пляже. Только разговаривали – обязательно с усмешкой, обязательно чуть растягивая слова; только искоса наблюдали друг за другом. Анжела интриговала, а Ярик хотел быть заинтригованным.
Каждый вечер она последней уходила с привелегированного нагого пляжа. Одевалась в кабинке последней – драные джинсы и линялая футболка хранились до поры до времени в ярком полиэтиленовом кульке – и каждый вечер рыскала по парку, подбирая бутылки. Всюду валялись объедки, но Анжелина брезгливость почти всегда брала верх над голодом. Она сдавала бутылки и на вырученные деньги покупала себе хлеба и молока.
На третий день стало легче. Ярик взялся по-хозяйски угощать ее; она знала, что узы пока еще не действуют, а значит, благосклонность Ярика – результат умелых Анжелиных действий.
Она возненавидела пляж до конца дней своих. Возненавидела запах шашлыков, каждый день разносившийся вместе с дымом по пляжу и по парку. Возненавидела вечную наготу и вечно мокрые волосы; прошла неделя, и Анжела исчезла из поля зрения Ярика.
Четыре дня она провела в пригороде – в дачном поселке. Она воровала у дачников овощи с грядок, запекала в костре и ела; это были на редкость тихие, умиротворенные, светлые четыре дня. И Соник вспоминался без отчаяния. Как будто он был рядом, Соник…
У нее был выбор. Она могла вернуться на пляж – а могла идти дальше; на четвертый вечер у костра она бросила монетку, и результат вышел в пользу маленького богатого Ярика.
В пользу – но не на пользу. Скорее, во вред; Анжела усмехнулась и решила довериться выбору монетки.
На пляж она заплыла. Денег на входной билет у нее не было – и она нахально, мимо буйков, мимо железных решеток, мимо сторожей на лодках пронырнула на пляж, под водой скинула старое белье – и вышла из воды, как древняя богиня, и предстала перед Яриком, который обрадовался столь бурно, что даже его ленивые приятели и томные приятельницы несколько удивились.
Радостный Ярик предложил ехать в ресторан. Прямо сейчас.
Анжела поступила точь-в-точь как персонаж известной сказки: одежду-то сперли! Во-он под тем кустиком лежала одежда… Сперли, так и есть!
Поверил ли Ярик, или посчитал это удачной шуткой – однако уже через полчаса Анжела оказалась в модном магазине – босиком, завернутая в банное полотенце. Продавщица нисколько не удивилась – видимо, посетители этого магазина и прежде позволяли себе быть экстравагантными. Анжела оделась полностью, от белья до стильной летней шляпки, и Ярик был в восторге – вероятно, все это казалось ему забавной игрой. Подобрал на пляже очаровательную голую девушку, одел, как куклу, но основная забава еще впереди…
Эту ночь они провели вместе. Анжела много пила за ужином, она прекрасно понимала, что отвертеться от постели не удастся, да и не нужно. Ей хотелось опьянеть.
Забыться не получалось. Каждую секунду их близости она зафиксировала в таких ярких деталях и образах, что даже теперь, спустя восемь лет, отлично их помнит. И это объяснимо: во-первых, она почти два года не спала с мужчиной. А во-вторых, акт любви бродячей женщины и богатого подростка носил глубокое символическое значение. Анжела ясно представляла себе, как на этом голеньком тощем мальчике защелкивается неснимаемый ошейник.
Узы любят физическую близость. Анжела ласкала бодрого, упругого, по-щенячьи ласкового подростка – и при этом расчетливо привязывала его.
…А Ярик был счастлив! Он думал, что наконец-то затащив Анжелу в постель, познает некую тайну, которой она подманила его тогда на пляже. Однако ночь закончилась, а тайна осталась. Обычно с подружками Ярика бывало наоборот – утром хватало эмоций только на вялое «ну, будь здорова».
Может быть, все дело в том, что он был младше Анжелы на восемь лет? Ему было шестнадцать, и он учился в школе, вернее, переживал последние в жизни каникулы. В его распоряжении была большая пятикомнатная квартира в комплекте с поваром и домработницей.
В этой-то квартире и поселилась взрослая подружка богатенького юнца.
– Ты же знал про этого Ярика, – сказала Анжела через силу.
Влад кивнул:
– Знал, но только факты. Вы поженились, прожили какое-то время…
– Девять месяцев. Все равно как ребенка выносить.
Анжела замолчала. Влад молчал тоже. За окнами сгущались сумерки.
– Я его жалела, – сказала Анжела. – Какой-то он был… Маленький, жалкий… и вместе с тем страшно много о себе мнил. Родители его толком не любили, с младенчества по нянькам… И куча денег. И вечно оскорбленное достоинство. Мне снилось… несколько раз. Повторяющаяся жуть…
Она запнулась.
– Если не хочешь, не рассказывай, – предложил Влад.
Анжела перевела дыхание:
– Мне снилось, что я захожу в большой зал… Просто огромный… А посреди зала стоит стол. А на столе – именинный пирог. С мясом. Именинный – с мясом… И я начинаю есть. Помню вкус этого мяса, вроде как нежная такая говядина, вымоченная в вине… И все на меня смотрят. И я понимаю, что это пирог из… из… Ярика…
Анжела резко поднесла ладонь ко рту. Удержалась, справилась с тошнотой. Затравленно посмотрела на Влада:
– Вот так. Ты понял?
Влад сел рядом и обнял ее за плечи:
– Понял. Успокойся.
– Я его терпеть не могла, – сказала Анжела. – Сперва еще жалела… Но он такой сволочью оказался! Такой… как… неспособный по человечески чувствовать. Понимать. Пустой. Потому-то он не умер, когда… представляешь! Он единственный не умер. Он рехнулся. Но ему-то все равно. Вернее, ему так даже лучше. Говорили, он теперь совершенно счастлив… Почему ты меня слушаешь? Я обзываю сволочью человека, которого привязала к себе, чтобы вкусно пожрать… Которому отдалась за миску супа…
Влад молчал.
В купе было почти темно.
- Предыдущая
- 66/78
- Следующая
