Песня зверя - Берг Кэрол - Страница 33
- Предыдущая
- 33/83
- Следующая
Во всем этом я не понял совершенно ничего. Они поставили меня на ноги, провели по длинному коридору и посадили на каменистый склон; проснувшийся утренний ветерок унес запахи серы и тлена. Я изо всех сил старался удержать в памяти голос Келдара, но воспоминание стало меркнуть, и я беспомощно отпустил его. По себе оно оставило такую тоску, что я едва не застонал вслух. Только тогда слова элимов стали понемногу проникать в мое сознание, и мне снова стало интересно, кто же это хотел меня убить и что я такого сделал.
– Клыки драконьи, он что, совсем свихнулся? – Этот голос послышался у меня из-за спины. Странно. Почему-то я думал, что носитель его уже мертв.
– Нет, – очень серьезно отозвался Давин. – С тех пор как дракон закричал, он молчит. Может быть, мы вообще убили его всей этой затеей. Но некоторым до этого, как видно, и дела нет.
– Он что, так испугался глупого рева? Да любой элирийский ребенок слышал еще и похуже, ну да, само собой, не так близко… – Это была та женщина, Лара. Я не обернулся, но ясно почувствовал запах подкопченной кожи. В пяти шагах от меня, прямо у входа в туннель, упали ее перчатки.
– Послушали бы меня. Зря время тратите. Если зверюга и «заговорит», то не во время зимней спячки. С чего вы вообще взяли, что у него есть имя и он его еще не позабыл?
– Келдар, – тихо ответил я. Ее легкомыслие укололо меня. – Его зовут Келдар.
– О Единый! Келдар. Мы подозревали, но… – Давин вдруг опрокинулся на спину и рассмеялся, глядя в рассветное небо и не в силах сдержать радости. – Ух! Ничего себе…
– Вы его услышали? Он назвал свое имя? – Нарим присел передо мной, уставясь мне в лицо. Да уж, его не так легко взволновать, как Давина. – А что он еще сказал? Вы его услышали или слова возникли у вас в голове?
– Да он просто догадался, что тварь слепая! – презрительно бросила женщина. – Увидел, что у нее бельма на глазах, вот и назвал ее именем слепого бога! Ничего, кроме звериного рыка, он не слышал, как и все мы!
– Я драконьих глаз раньше никогда не видел, – отозвался я. – Он что, правда слепой?
Она фыркнула и не снизошла до ответа. А Нарим словно бы и не заметил ее слов.
– Это было так же, как когда вы говорили с Роэланом? – продолжал он допытываться.
Я мотнул головой.
– Совсем нет. Тоже очень четко, но с Роэланом никогда не было так… больно… остро… сильно… Нарим, я… – Голос у меня звучал до странности спокойно, вовсе не отражая бурю внутри.
В голове моей бурлила смесь кристально ясных образов, сменявших друг друга, подобно вспышкам фейерверка: ослепительная огненная радуга, ощущение теплой грязи под руками, чудовищная какофония звериного рыка, оглушающее драконье зловоние. Миг, полмига душераздирающей четкости – и видение испарялось, но не успевал я услышать рассветную тишину, и меня снова захлестывал следующий образ. Будто в мозг то и дело вонзали кинжал. Мне приходилось прилагать массу усилий, чтобы сосредоточиться на словах, даже моих собственных, не то я упустил бы половину и ничего не смог бы сказать.
А между тем мне было что сказать, но пока я собирался с мыслями, вмешался Давин. Он перекатился на бок и оперся подбородком на руку.
– Конечно, было трудно, это понятно. – Глаза его блеснули в лучах зимнего рассвета. – Ну, отчасти дело в тебе, конечно. В том, что с тобой сделали. В том, как тебя изувечили. Но вообще-то дело в самих драконах. Все-таки слишком долго они были в рабстве. Их слишком долго держали в диком состоянии. Мы и сами сомневались, можно ли до них докричаться, даже если ты с ними заговоришь. Даже когда ты был на вершине могущества – незадолго до ареста, – Нарим боялся, что ты не сумеешь сделать все как надо. Ну да, Роэлан – это да, но если бы мы знали, кто из них Роэлан…
Роэлан. Мой «бог». Дракон. С ума сойти.
– Но ведь вы говорили, что я… дозвался… не только до него…
– Да, само собой. Не до всех, разумеется. Возможно, твоя музыка тронула только Роэлана и шестерых других старших. Мы не знаем. Несколько лет после твоего исчезновения влияние музыки было заметно и на других драконах, и мы надеялись, что ты как-то с ними общаешься, но со временем…
– Десять лет, – ответил я. – С первого дня голос Роэлана слабел, а потом… потом и вовсе… Через десять лет он перестал отвечать мне. – Я снова оказался на грани отчаяния, и лишь одно-единственное слово, запечатленное в памяти, удерживало меня по-прежнему.
Давин ласково глядел на меня, а Нарим поднялся, отошел в сторону и присел на склоне, бесстрастно глядя в утреннее небо.
– Мы ведь думали, что тебя больше нет, – тихо уронил Давин. – Мы и представить себе не могли, куда тебя запрятали. Должно быть, Единый, который направляет всех нас, послал тогда Нарима в Лепан.
Мне нужны были ответы на вопросы. Четкие и ясные.
– А этот дракон… Келдар… – Мне удалось произнести это имя, хотя разум яростно сопротивлялся. Отказавшись поверить, я оказался бы снова в темнице отчаяния, но согласившись с тем, что видел, я не смог бы больше сдерживать волну безумия.
Давин взглянул на женщину. Та скинула кожаные доспехи и теперь неторопливо и тщательно складывала их в сумку, нарочито не обращая на нас внимания.
– Ах да. Ну, в общем, лет восемнадцать назад, незадолго до твоего ареста, этот дракон улетел из Кор-Неуилл, а правила им очень храбрая и предприимчивая тринадцатилетняя девочка. Она много лет только и мечтала о том, чтобы полетать на драконе, и даже пробралась на поле битвы и сняла там кровавик с убитого Всадника. Это был не личный камень этого дракона – Келдара, – не его декай'цет, как они это называют. Дракон, связанный с ее камнем, был ранен, когда погиб его Всадник. Клан, конечно, убил зверя; они же не умеют давать дракону новый камень. А Лара была уверена, что, раз у нее есть камень, она сможет летать на драконе. И смогла. Она была девочкой отважной и умелой. Но главной ее ошибкой было то, что она решила, будто это кровавик позволил ей увести дракона. На самом деле мы думаем, что это был ты. Ты побывал в Кор-Неуилл за два дня до этого. В лагере тогда незнамо что творилось: драконы перестали слушаться Всадников и напали на них, они прорвали Всаднический Круг, и тогда-то она и решила оседлать дракона.
Лара раздраженно запихнула в сумку перчатки, и я вдруг подумал, что эту часть рассказа Давина она вовсе не хочет вспоминать.
– Она решила вернуть дракона в лагерь и тем доказать Клану, что тоже может быть Всадником. Но дракон отказался поворачивать назад. Видишь ли, управлять драконом с помощью кровавика, принадлежащего другому зверю, а не декай'цета, который носит его собственный Всадник, страшно трудно. Именно поэтому Клан убивает зверей, лишившихся своих камней. У этого же дракона была своя цель.
– Озеро?
– Не знаем. Только он понес ее в Караг-Хиум, а она изо всех сил пыталась им править. И зверь налетел на утес…
Я представил себе это очень живо: ребенок, который привел дракона в бешенство, показав ему ненавистный камень… схватка… катастрофа… пламя…
– Ну вот, – заключил Давин, увидев по моему лицу, что я понял достаточно. – Оба выжили. Нарим нашел Лару и принес ее в Кор-Талайт. О судьбе дракона мы ничего не знали, пока пять лет назад Лара не набрела на него в этой пещере – должно быть, он заполз туда, чтобы умереть или выздороветь. Ну и с тех пор она…
– Вот что, хватит, – оборвала его Лара, взваливая на худое плечо тяжелую сумку. – Я тебе что, неразумная зверюга вроде той, что спит там, в пещере? Послушай-ка, ты, сенай. – Синие глаза вспыхнули, а жуткие шрамы на левой щеке побагровели. Она резким движением отбросила за спину длинную косу. – Я – дочь Клана, и, что бы там обо мне ни говорили, я никого не предала. Я просто взяла кай'цет. Он мой по праву. Я не верю, что у драконов есть разум. Я не верю, что они разговаривают. Я не верю, что трусливый музыкант-сенай может или когда-нибудь мог сделать их тем, чем они никогда не были и не станут. Все, что мне надо, – это летать на драконе и не обжечься. Мой народ мне этого не позволит, поэтому у меня осталась одна надежда. Знаешь, Давин, я буду страшно признательна, если ты прекратишь обо мне трепаться.
- Предыдущая
- 33/83
- Следующая
