Песня зверя - Берг Кэрол - Страница 40
- Предыдущая
- 40/83
- Следующая
– Ну-ка, ну-ка… что нам сегодня припас Ванир? Вкусненький кусочек сенайского шпиона? Или сенайское привидение?
Он приподнялся и рванул меня за руки так, что мне волей-неволей пришлось встать, еле удержавшись на ногах, чтобы не рухнуть лицом на камни.
– Эй, братец Седрик, гляди-ка! Я же говорил – тут несусветные твари водятся! Смотри, поймал лису-сеная!
Лара испуганно обернулась. Умелая рука Всадника швырнула меня наземь у костра, потом рывком подняла и поставила на колени. Ремень по-прежнему стягивал мне горло, и говорить я не мог. Седрик сморщил тонкий нос, будто я только что выполз из навозной кучи, но не успел ничего сказать – Лара оглядела меня и с отвращением воскликнула:
– Ты! Да как ты посмел за мной шпионить? Ах ты гадина! – Это кто, Лара? Говори. И говори, почему он за тобой шпионит.
Мне показалось совершенно необходимым предупредить Лару об опасных нотках, послышавшихся в баритоне ее братца. Но она ловко сделала так, что я и не хотел, и не мог говорить, рукой в перчатке пихнув меня в зубы столь основательно, что я едва не рухнул назад и поперхнулся кровью. Да уж, ее «С» означало не только «Седрик» и «свидание», но еще и «сказочное свинство».
– Это вонючая сенайская гадина, – прошипела Лара сквозь зубы. Ярость кипела в ней, как лава. – Его нашли полузамерзшим в горах. Его приютили те же, кто спас меня, так что сделать с ним то, что я хотела, было нельзя.
– Так, может, я это сделаю? Что прикажешь, красавица? – вкрадчиво спросил рыжий. За подобную развязность настоящий брат влепил бы ему оплеуху, но Седрик промолчал, как будто так и надо.
– Забирайте его, если хотите, – пожала Лара плечами. – Или вон разденьте и привяжите к дереву. Волков тут полно. Что мне за дело до какого-то сеная?
Однако беседу с братом она, как видно, еще не закончила.
– На свете есть вещи поважнее калеки-сеная, который даже шнурки толком завязать не может. Скажи-ка, Седрик, кто этот наш брат по Клану? Все эти годы мы с тобой встречались тайно, и я просила тебя только об одном: чтобы никто не знал, где мы видимся. Я просила об этом ради моей собственной безопасности и ради спокойствия тех, кому я обязана жизнью. Только вот, сдается мне, этот человек находится здесь с полного твоего одобрения и согласия. Как ты это объяснишь? Ты предал меня лишь недавно или он бывал здесь с самого начала при всех наших встречах?!
Седрик задрожал, как маменькин сынок перед первым сражением. Мне вовсе не было жаль его.
– Руэдди – наш брат по Клану, он из Пятого Семейства и сейчас учится всадническим искусствам. Мак-Ихерн отрядил его со мной для вящей твоей безопасности. Командор опасался, что тут поблизости прячется этот беглый преступник и что он попытается помешать тебе занять место, которое твое по праву. Ты ведь знаешь, – сказал он с ноткой оскорбленного достоинства в голосе, – ты точно знаешь, кто такой этот сенай.
– Да хоть Мак-Ихернов ублюдок, мне-то что, – фыркнула Лара. – Ты не имел никакого права никого ни под каким видом сюда приводить. Даже брата по Клану.
– Я сделал все так, как приказал мне командор! Лара, этот сенай ему нужен, и он его получит! И никто – ни короли, ни боги, ни люди, – этому не помешают! Этого сладкоголосого дьявола нельзя было выпускать из Мазадина! Это страшная ошибка! Тот, кто говорил нам, что семь лет молчания убьют в нем певца и разорвут связь с каями, – гнусный обманщик! Мы заберем обратно нашего узника и похороним его навечно!
Меня охватила паника. Последние остатки разума улетучились. Лучше смерть. Я натянул узкие кожаные ремни на запястьях так, что они до крови врезались в кожу. Петля хлыста на горле затянулась, все заволокло красным. Я повалился набок и попытался пнуть их – сначала рыжего, потом Лару и Седрика, но Всадники очень ловко обращаются с хлыстами, и миг спустя я мог только полузадушенно кашлять. Меня ударили в бок тяжелым башмаком, и ноги обмякли, как водоросли. Сквозь удары крови в висках и хрип страждущих легких я услышал спокойный холодный голос Лары:
– Так, значит, все ваши, с позволения сказать, обещания, что я буду летать… они все – ради этого? Уловка, чтобы выманить меня отсюда и прознать про этого сеная? И изловить его, если он окажется поблизости? Это что, все ложь?! Неужели Двенадцать думают, что я в сговоре с этим мерзавцем?
– Нет, что ты, нет! Командору известно, что он убежал в горы. Он заключил, что те, кто помог тебе, могли помочь и ему. Я как раз собирался спросить, не знаешь ли ты о нем чего-нибудь. Мак-Ихерн элимам не доверяет – с тех пор, как…
Лара мгновенно зажала ему рот ладошкой.
– Кончай болтать. Меня словами не задуришь. Если ты любишь меня, братец, докажи, что искал ты здесь именно меня. Оставь здесь эту сенайскую вошь, пусть его волки съедят. А меня забери домой. Когда мы окажемся в Кор-Неуилл, моя жизнь будет в твоих руках, поэтому я требую, чтобы ты доказал, что не лжешь. Забери самое дорогое, а пустяк оставь. И если для тебя я не самое дорогое, то нет у меня более ни Клана, ни семьи, ни брата.
– Лара!
– Не желаю быть приманкой. Не желаю, чтобы мою честь подвергали сомнению. Не желаю, чтобы мне пытались задурить голову выдумками и интригами. Подтверди слова делом, Седрик.
В жизни не видел существа более непредсказуемого, чем Лара. Если бы в ту минуту она поцеловала меня в губы, я бы не знал, что и думать, – то ли она меня отравила, то ли я ей действительно небезразличен. Если бы не страх и боль, я бы рассмеялся, глядя на терзания Седрика. Пока же все, что я сделал, – это сплюнул кровь, извернулся и уставился на него, подмечая малейшие изменения выражения, пока он переводил взгляд с любимой сестры на презренного врага. Задала она ему задачку. И мне тоже. Издалека донесся волчий вой. Кажется, я и так и так проиграю.
Седрик вывернулся очень изящно, хотя Лара была бы безнадежной дурой, если бы ему поверила.
– О чем разговор, – широко улыбнулся он, не трудясь объяснить, почему такое очевидное решение потребовало столько времени на обдумывание. – Я прибыл сюда, чтобы забрать тебя, самое дорогое, что у меня есть. Я хочу, чтобы ты наконец заняла подобающее тебе по праву место. Конечно, мне приходила в голову мысль, что этот сенай мог бы стать нашим триумфальным даром Клану, но если, по-твоему, этот дар недостаточно ценен, и если к тому же ты полагаешь, будто для меня это не просто запоздалое свершение правосудия и удача для нашего дома, – что ж, как скажешь. Мы сделаем с ним то, что ты предложила, и пусть боги заставят замолчать его подлый язык.
– А что твой друг, братец?
– Руэдди у меня в долгу. Он сделает все так, как я скажу. В точности.
Рыжий поклонился Седрику и улыбнулся мне, еще чуть-чуть затянув петлю вокруг моей шеи.
Дальше все произошло очень быстро. Спустя два мгновения я был подвешен за руки к сосновому суку так, что ноги едва касались земли. Лара сама проверила, крепко ли я привязан. Потом Руэдди сорвал с меня плащ, башмаки и перчатки и тремя движениями разодрал рубаху в клочья. Одежду расшвыряли по поляне, предварительно щедро смочив кровью из глубокого пореза у меня на руке. На прощание Руэдди играючи огрел меня хлыстом, и когда я одержал над ним верх, сумев сдержать крик, Лара уже вскочила на коня позади Седрика, и все трое скрылись в морозной ночи.
Разбросанные угли костра гасли один за другим. Подтеки крови на спине, лице и руке у меня замерзли. Руки и ноги онемели. Раздался волчий вой. Ближе.
«Кто первый, – тупо подумал я. – Волки приближаются, и Руэдди вернется – совершенно точно. Если уж командор твердо решил лично меня похоронить, Седрик не оставит меня ни богам, ни волкам». Мысли у меня стали понемногу путаться. А кто, интересно, сказал Мак-Ихерну, что семь лет молчания убьют во мне певца?..
Многие годы я убеждал себя, что мертв и что жалкие попытки дышать, спать и есть ничего не меняют. Но тот, кто предал меня, ошибался, и сам я тоже ошибался. Жизнь при всех ее причудах шаловливой кошечкой вилась у моих ног, дразня и ускользая как раз тогда, когда я наклонялся ее погладить. Стоило мне окончательно увериться, что человечество в мире одно-одинешенько и все, что случилось со мной, не имеет ни малейшего смысла, как невероятное существо – природы пусть не божественной, но куда выше человеческой, – обратило ко мне слова любви. В тот миг, когда смерть была неизбежна, женщина, которая не раз доказала мне свое презрение и отвращение, подарила мне спасительную нить. Лара сказала этим мерзавцам, что я калека, который башмаки себе зашнуровать не может. Но она видела, как я шью доспехи, и это она выбрала дерево и сук и проверила, как я привязан. Ого! Пора шевелиться.
- Предыдущая
- 40/83
- Следующая
