Ключ от королевства - Дяченко Марина и Сергей - Страница 26

• Предыдущая
• 26/54
• Следующая

– Что? – Эльвира слушала, открыв рот. Глаза ее, и без того большие, сделались просто огромными – как у Мальвины, которую кто-то сильно напугал.

– Уроки! Это безумно интересно. То скелет принесут. То в банке искры прыгают. То как начнут писать на доске – прямо дух захватывает!

Эльвира мечтательно улыбалась. Мне сделалось стыдно: вышло так, будто я издеваюсь над принцессой-невестой.

– А… где его высочество? – на этот раз уже я неуклюже переменила тему.

– Не знаю, – сказала Эльвира, и ее глаза из мечтательных сделались злыми. – Гуляет с девочками. Или у отца в шатре… Лена, как я вам завидую.

– Да почему же?

– Потому что вы маг дороги. Вы необходимы королю, Королевству, и вы это понимаете… У вас есть дело, настоящее дело – охранять нас от чудовищ. А я могу только…

Она замолчала и закусила губу. Кажется, она жалела о своих словах. Они вырвались у нее почти против воли.

– Но вы ведь принцесса, – сказала я ободряюще.

Она махнула рукой:

– А знаете, какое было у нас королевство? Две коровы, две козы, один министр и один палач. Отец сам сказал: иди-ка ты, дочка, ищи себе принца… Я и пошла. Босиком. Ноги стерла до крови. Зато теперь принцесса-невеста. Повезло.

По тону и голосу Эльвиры выходило, что участь ей выпала самая незавидная. Я не могла ее понять.

– Вы… не дружите с принцем? Ссоритесь?

– Отчего же. Он очень милый.

Она опять горько усмехалась.

– Может быть, у вас не сложились отношения с королем?

– Лена, – принцесса вздохнула, – видите это кресло? Я добыла его в королевском шатре, долго просила и умоляла, клялась, что не могу сидеть на камне… Простужаюсь… Король уступил мне его с таким видом, будто я требую у него полкоролевства.

– Не понимаю, – сказала я честно. – Его величество…

– Не будем, Лена. Извините, что я вас потревожила, – и, обхватив руками плечи, Эльвира уставилась на реку.

Пообедали мы скромно. В этих местах негде было пополнить припасы – приходилось экономить. И даже хорошо, что разговор с принцессой Эльвирой огорчил меня до потери аппетита.

Ну надо же. Кресло она у короля просила.

Мне снова захотелось поговорить с Обероном. Ну вот немедленно, прямо сейчас. Я пришла к шатру, но оказалось, что Оберон опять уехал в разведку – на этот раз с Лансом. Без меня.

Глупо было обижаться, но я ощутила едва ли не ревность. Разве я плохо себя проявила в походе? Разве не я подбила первого разведчика, когда Гарольд промахнулся, а Ланс вообще ворон считал? Разве не я уложила сегодня штук десять сосунов?

С помощью посоха я научилась делать ледяные фигурки. Это было увлекательное занятие: бралась сосулька потолще и попрозрачнее, и тонким лучиком, как резцом, вырезались на ней ноги, лапы, рога, морды… Я увлеклась, С каждым разом получалось все лучше и лучше, а когда зябли руки, я грела их, положив на теплое навершие посоха. Время от времени я оглядывалась, не появится ли Фиалк возле шатра – это означало бы, что Оберон вернулся.

Но минуты шли, а Фиалка не было. Походный лагерь жил своей жизнью: стража натягивала палатки и тенты. Канцлер с комендантом вполголоса спорили, почти соприкасаясь носами, будто ощетинившиеся коты. Музыканты разучивали какую-то пьесу, их музыка странно вплеталась в пение реки. Маясь в ожидании Оберона, я решила прогуляться по берегу.

– …Это трусость. Это всего лишь трусость в тебе говорит!

Ужасно не люблю подслушивать чужие разговоры. Принц и Эльвира меня не видели: они брели, беседуя, вдоль потока, а меня скрывала от их глаз мутная ледяная глыба.

Я направила зеленый луч на воду. Зашипели, испаряясь, сосульки. Со звоном лопнула небольшая линза. Принц и принцесса, говорившие разом, замолчали, будто им одновременно заткнули рты.

– Это Лена, – сказала наконец Эльвира и попробовала улыбнуться. Она была вся красная. Интересно, в какой такой трусости обвинял ее принц?

Может, она нудит и жалуется потому, что трусиха?

– Хотите? – Я протянула ей ледяного оленя на ладони. Честно говоря, он и за лося сошел бы. И за козу. Но все равно был красивый и, главное, твердо стоял на четырех прозрачных ножках.

– Александр, какая прелесть! – Эльвира взяла оленя в свои руки. – Лена… Мы тут говорили о всякой ерунде… Вы ведь не принимаете близко к сердцу?

– А я ничего и не слышала, – честно призналась я.

Принц едва удержал вздох облегчения. Интересно: а что это у них за тайны?

Оберон вернулся поздно вечером. Я уже дремала, когда за мной прибежал начальник стражи:

– Лена! Тебя к королю!

Я наполовину обрадовалась, наполовину струсила. Прихватила на всякий случай посох – вдруг опять возьмут в разведку?

Оберон стоял посреди шатра, и вид у него был усталый и какой-то тусклый.

– Лена, добрый вечер… Как дела?

– Хорошо… ваше величество.

– Я хочу тебе сказать одну важную вещь. Потом могу забыть, а это слишком серьезно. Я научу тебя, как вернуться в твой мир. В один шаг. Без моей помощи.

– Сейчас? – Я чуть посох не выронила.

– Нет, не сейчас. Когда Королевство осядет на месте, пустит корни и выстроит замок. Тогда. Если меня не будет рядом.

– Как это вас не будет рядом?

Он посмотрел мне в глаза:

– Если меня убьют, я хотел сказать. У нас впереди опасная дорога. Очень опасная.

Я смотрела на него, не находя слов. То, что он говорил, было невозможно. Как это – его убьют?!

– Итак. Ты мысленно рисуешь черту… посохом. Сосредотачиваешься на чем-то, ради чего тебе следует вернуться. Это может быть человек. Или абстрактное понятие, не важно. Уходить в свой мир легко, гораздо труднее пробираться в чужой… Вот. Делаешь шаг за черту – и ты дома. Сидишь себе на лавочке, падает снег.

– Ваше величество, – сказала я дрожащим голосом. – Вас не могут убить.

Он улыбнулся. Положил мне руку на плечо:

– Я еще жив, как видишь, и умирать не собираюсь. Но если не предусмотрю такую возможность – буду дурак или преступник. Ты все запомнила?

Я вернулась к месту своего ночлега – шатру-палатке на берегу ледяной речки – как пьяная, не видя, куда иду. Наступила в темноте Гарольду на ногу.

– Ты чего?!

– Извини.

– Ты чего? – спросил он уже другим тоном. Понял, что со мной неладно.

– Гарольд…

Я запнулась. Мне надо было с кем-то поговорить. Вот как просто на разведке или в боевом строю – только поглядывай по сторонам, только успевай сшибать чудовищ… И как тяжело, когда надо поговорить, а не знаешь, с чего начать.

– Гарольд… А ты своего отца помнишь?

Он не ожидал такого вопроса:

– Помню, конечно… А что?

– Он… погиб?

– Ну да, – к счастью, Гарольд говорил спокойно, – они, моряки, всегда прощаются навечно, когда уходят. Мне было десять лет.

– А от меня ушел отец, – сказала я с обидой.

– Как ушел?

– Очень просто. Собрал свои вещи и ушел. Я была еще маленькая. Но все равно помню. Я думала, он хотя бы позвонит потом. Но он ни разу не позвонил! Даже не спросил, как там я! Лучше бы…

Я закрыла себе рот ладонью.

– Лучше бы он умер? – закончил за меня Гарольд.

– Так нельзя говорить.

– Я знаю, что нельзя… А зачем ты об этом начала?

Мы сидели рядышком на свернутом в рулон тюфяке. Засыпал лагерь. Темное небо мерцало, как легкая блестящая ткань, которую раздувает ветер. Шелестела ледяная река.

– Принц ненормальный, – сказала я грустно. – У него такой отец… А ему все не нравится.

– Что не нравится?

Я спохватилась: не сболтнуть бы лишнего.

– Ну, все ходит недовольный какой-то… Еще принцессы эти… Гарольд, а я бы хотела, чтобы Оберон был моим отцом.

Я боялась, что Гарольд засмеется. Или фыркнет. Или еще как-нибудь меня оскорбит. Но он молчал, и я была ему благодарна.

На реке треснул лед. Плюхнулась в воду грузная сосулька. И снова тишина, шелест воды. Запах тумана.

• Предыдущая
• 26/54
• Следующая