Пещера - Дяченко Марина и Сергей - Страница 19
- Предыдущая
- 19/21
- Следующая
И она погрузилась в повседневную суету с несколько преувеличенным рвением – если проблема неразрешима, то о ней лучше забыть. Телевизионная жизнь Павлы, по обыкновению, была переполнена событиями и эмоциями, маленькое происшествие с успехом было вытеснено из мыслей и из памяти, однако вечером Павле потребовалось немало мужества, чтобы подойти к вешалке.
Чего она ждала от своей куртки? Что та всплеснет рукавами и скажет: «Ах Павла, что же ты так долго?..»
Куртка была на месте. Совершенно прежняя – обычного Павлиного размера.
На другой день, рано утром, зазвонил телефон; рассеянная Павла не поспешила к трубке.
Поспешил Митика.
Коммуникабельное дитя, чьи родители спешно заканчивали завтрак, а тетка замешкалась в своей комнате, это самое дитя подскочило к телефону, и уже через мгновение Павла слышала степенный разговор:
– Да! Здравствуйте! Нет! А, она женилась и переехала… Ну, вышла замуж, да… Пока-пока!
Павла пулей вылетела из комнаты; трубка уже лежала на рычаге, Митика, довольный, улыбался:
– А я дядю надурил! Я сказал, что ты женилась на директоре цирка и теперь у вас в доме живет настоящий слон!..
Не говоря ни слова, Павла вцепилась стервецу в ухо.
На визг выскочили из кухни Стефана и Влай; разборка случилась короткая, но громкая и красочная. Павла отправилась на работу с опухшими глазами и подтекшей тушью; на автобусной остановке у самого здания телецентра ее окликнули:
– Девушка! Любезная девушка!
Вздрогнув – хотя чего, собственно, вздрагивать, – она обернулась.
Парень был совершенно незнакомый – лет двадцати, обаятельный, с иголочки одетый, тщательно причесанный; в опущенной руке он держал большой футляр от трубы, и Павла механически подумала, что парень – студент консерватории.
– Девушка, милая, вы не хотите приобрести змею?
Павла не успела моргнуть глазом – парень открыл футляр и вытащил на свет небольшую, скверного вида змейку с треугольной головой, раздвоенным языком и цепенящим, липким взглядом мутных глаз. Павла невольно отшатнулась.
– Замечательная змея, – сказал парень голосом бывалого торговца, ежедневно реализующего по три десятка змей. – Главное, очень ядовитая… Возьмите в руки. За голову, видите, вот так!..
– Это гадюка? – спросила Павла, отступая.
Парень от души возмутился:
– Что вы! Гадюку я не стал бы… Это очень редкая, дорогая змея, украшение серпентария, одним укусом заваливает слона…
– У меня нет денег, – сказала Павла, довольная, что нашла отговорку.
– Я отдаю за бесценок. – Парень ясно, мило, совсем по-мальчишески улыбнулся. – Буквально очень дешево отдаю. Посмотрите, какая змея!..
Змеиная морда оказалась у самого Павлиного лица. И морда была преотвратная; змея не просто умела завалить слона одним укусом – ей явно уже приходилось это делать и хотелось сделать еще.
– Мне не надо. – Отступая, Павла уперлась спиной в пластиковую стенку остановки. – Мне не надо змеи, я на работу опаздываю…
Она попыталась обойти назойливого юношу – однако тот, улыбаясь, загородил ей дорогу. Змеиное тело, черно-зеленое, с отвратительным блеском, свисало из его кулака, как живой упругий пояс.
– Девушка, милая… Вам повезло. Вы потом будете локти кусать, это последняя змея из последней партии, это редкость, совсем задешево, ну вот возьмите, подержите в руках, вам ведь отдавать не захочется, только возьмите в руки!..
Подтверждая его слова, змея заизвивалась активнее и зашипела.
«Почему я до сих пор тут стою? – подумала Павла беспомощно. – Дурацкий какой-то розыгрыш… А может быть, купить? Митике в подарок?..»
Возможно, кровожадная мысль отразилась у нее на лице – змееторговец снова заулыбался:
– У вас дома есть аквариум? Нет? Подойдет большая кастрюля с крышкой… Берите-берите!..
Змея опять разразилась леденящим душу шипом; Павла спрятала руки за спину.
Почему она стоит и слушает эти бредни?! На работу… Раздолбеж…
– Молодой человек, эта змея продается?
Рядом с Павлой невесть откуда взялась средних лет дама в широкополой шляпе; глаза ее горели, будто она сама не могла поверить своему счастью:
– Позвольте? Позвольте взглянуть?..
Молодой человек охотно протянул ей змею – а Павлу уже оттеснял в сторону пожилой мужчина в очках, с седоватой докторской бородкой:
– Это змея? Она продается?.. Разрешите?
– Вот видите, – укоризненно сказал змееносец Павле. – А вы не хотели… Решайте – ваше право первого покупателя, но если вы скажете «нет»…
– Я готов доплатить, – быстро сказал бородатый. Дама уже бесстрашно вертела змею в руках.
Да она же игрушечная, подумала Павла с облегчением. Вот парнишка, настоящий клоун, она же механическая, как он меня купил…
И, рассмеявшись, ухватила гадину за упругий хвост.
Прикосновение живой холодной чешуи разом вышибло у нее из головы все мысли. И разумные, и не очень.
Человек, утонувший в мягком кожаном кресле, нажал на «стоп». Обернулся к серому окошку дисплея, где бежали, пульсировали два изломанных графика – в правой части черный, в левой – красный. Человек положил руку на клавиатуру – графики совместились; некоторое время он мрачно следил за их танцем – завораживающим, как пламя. Как прибой.
– Маловато данных, – разочарованно сказал лаборант за его плечом.
– Хватит, – уронил человек в кресле. Перемотал пленку, снова нажал на «пуск».
«Замечательная змея. Главное, очень ядовитая… Возьмите в руки. За голову, видите, вот так!..» – «Это гадюка?» – «Что вы! Гадюку я не стал бы… Это очень редкая, дорогая змея, украшение серпентария, одним укусом заваливает слона…» – «У меня нет денег…»
Камера дернулась, растерянное лицо девушки скользнуло в сторону – и снова вернулось в кадр. Наблюдатель видел его в мельчайших деталях – движение ресниц, движение зрачков, секундное сжатие пересохших губ.
«Я отдаю за бесценок… Буквально очень дешево отдаю. Посмотрите, какая змея!..» – «Мне не надо… Мне не надо змеи…»
– Невыразительно работаешь, – вздохнул наблюдатель, останавливая запись. – Пресно.
Он поднялся, рассеянно стянул с себя белый короткий халат – под ним оказалась коричневая замшевая рубашка.
Лаборант, молодой парень в щегольском костюме, оскорбился:
– Берите профессиональных актеров… А данных мало, потому что датчики пора вживлять…
– Поучи меня, – беззлобно отозвался человек в замше.
Лаборант подобрался и чуть отступил; его собеседник прошел к телефону.
– Алло… – На том конце провода его улыбки не видели, но все обаяние ее отразилось в голосе, низком, как рык. – Добрый день… Позвольте госпожу Нимробец.
Разговор занял минут пять, потом лаборант ушел, а человек в замше остался. Сцепил пальцы, опустил на них тонкое смуглое лицо и устало перевел дыхание.
(…За час до рассвета он вышел будто бы на охоту; он не умел и не любил охотиться, но для отдаленных одиноких прогулок не было повода естественней и лучше. Северные склоны ненавистных ему гор покрыты были подобием леса – жестким, колючим, скорее коричневым, нежели зеленым; до условленного места, вершины с белым камнем, было три часа ходу.
Он никого не встретил.
На вершине он сел и огляделся – лес не добирался сюда, белый камень казался одиноким бельмом на лысой голове великана. Бродяга достал из охотничьей сумки манок-идентификатор – губку с едким, специфическим запахом.
Еще два часа ушло на ожидание. Ненавистное ему солнце подбиралось к зениту, когда из глубины белесого неба явилась серая кривоклювая птица с оранжевой капсулой на правой ноге.
Он накормил гонца собственным бутербродом. И только потом, закусив губу, вскрыл капсулу.
Знак был один, знак сиротливо чернел посреди большого белого листа, знак означал отказ, уход, почти что бегство.
Собственно, чего-то подобного он ожидал. У него было скверное предчувствие; либо его работой недовольны, либо люди, пославшие кривоклювую птицу, наверняка знают то, что он, бродяга, пока лишь смутно ощущает.
- Предыдущая
- 19/21
- Следующая