Превращение - Берг Кэрол - Страница 39
- Предыдущая
- 39/96
- Следующая
— Он сказал тебе, где нам быть сегодня? Нам оставаться на тех же местах? — Спросил Дурган.
— Думаю, да, — я пытался умыться из бочки. — Мы не говорили об этом, — я решил, что это не имеет значения. То, что случится, будет не таким, как раньше.
Солнце сияло в голубых небесах, когда я вышел из дома. Холодный ветер играл флажками, красными и зелеными. Цвета Империи и дома Денискаров. Лев и сокол. Империя и тесно связанная с ней семья. Айвон, Александр… Дмитрий.
Миг спустя небосклон моего разума тоже прояснился, и я увидел опасность также четко, как видел заснеженную вершину горы Нерод, переливающуюся в солнечных лучах.
— Мастер Дурган, — я вбежал в дом. Он подкладывал щепки в жаровню, на которой грелось ведро с водой. Я присел на корточки рядом с ним и негромко заговорил. — Вы верите мне? Если я скажу, что у меня самые худшие предчувствия, касающиеся этого дня, сделаете ли вы так, как я скажу, не задавая мне лишних вопросов?
— Это для борьбы с тьмой?
— Да.
— И это не принесет вреда принцу?
— Если мои подозрения справедливы, это будет единственным, что спасет его.
— Этого мне достаточно.
— Нужна оседланная лошадь, где-нибудь… — Я прикрыл глаза, стараясь быстрее сообразить.
— За прачечной есть заросли ольхи. Густые. Там может спрятаться человек… или лошадь, — он придумал раньше.
— Точно, еще запас еды… на несколько дней… одежда, что-нибудь попроще, для человека высокого роста, — я вопросительно посмотрел на него. Когда раб просто говорил о таких вещах, которые означали готовящийся побег, это уже был смертный приговор. За такие слова он мог содрать с меня шкуру или тут же упрятать в подвал и сгноить там.
— Все будет сделано, как ты говоришь, эззариец. Но если ты…
— Нет, я не обману вашего доверия. Возможно, мои предчувствия неверны.
Я помчался во дворец и добрался до двери в покои принца как раз тогда, когда он уже выходил. Он выглядел почти императором. Белые одежды: плотно облегающие тело атласные рубаха и штаны, отделанные белоснежной шелковой лентой, расшитой жемчугом. Золотые нити вплетены в косу, голову охватывал золотой обруч, скрепленный в центре над переносицей крупным изумрудом. На плечи наброшен длинный плащ, поверх которого была надета пелерина, сшитая из плотной парчи. Бриллиантовый воротник пелерины спускающейся до середины груди плотно охватывал его длинную шею. Тысячи вшитых в одежду бриллиантов, мастерски ограненных, испускали сияние, способное осветить дорогу в темную ночь. Худое лицо принца было серьезно и сосредоточено. Если дух его соответствовал в этот миг его внешности, дерзийцы не могли желать лучшего принца.
Возможности поделиться с ним моими подозрениями у меня уже не было. Его окружали со всех сторон пятьдесят воинов, и он прошел мимо меня, даже не заметив меня за их спинами.
Нужен был другой план. Я побежал в кабинет, но не стал доставать пера и чернил. Нужно было действовать. Через десять минут я вскочил с места и бросился бежать по коридорам. Я мчался мимо рабов и слуг, которые стояли в тени колонн, ожидая своего часа начать чистить и убирать. Вниз, вниз по широким лестницам, не останавливаясь, чтобы ответить на удивленные возгласы тех, кто хотел знать, что делает раб в запретном для него месте.
Я двигался на звуки мелангаров и труб, но толпа в Зале Львиного Трона была слишком плотной. Даже когда присутствующие преклоняли колени, я ничего не видел.
Я прокрался вдоль стен к той части зала, где должен был восседать Айвон, ожидая своего сына. За возвышением, на котором стоял Львиный Трон, была кладовка, где хранились высокие лестницы для замены сгоревших свечей в светильниках. Кладовка представляла из себя высокую узкую нишу, образовавшуюся тогда, когда новое крыло дворца было пристроено сразу за Тронным Залом. Когда-то сразу за Троном были высокие стрельчатые окна со стеклами, но теперь, когда они не пропускали света, стекла заменили бронзовой решеткой, покрытой серебром.
Я прислонил к решетке лестницу и полез вверх. Через клубы дыма от ароматических курений я разглядел толпу гостей. Менее знатные толпились под колоннами, окружавшими по периметру Тронный Зал, более знатные сидели на скамеечках под колоннами. Все лампы были заправлены ароматическими маслами, все свечи горели. Музыка плыла по залу, эхом отдавалась под золотыми мозаиками купола, увлекая за собой души слушателей.
Высокий широкоплечий Император в темно-синих одеждах и усыпанной бриллиантами и изумрудами короне, которая могла бы придавить к земле менее сильного человека, восседал на троне между золотых стоящих на задних лапах львов в три человеческих роста. Длинная коса Императора была совсем седой, в ней мерцали рубины. Его лицо, худое, сосредоточенное и величественное, было точной копией лица его сына, каким он станет через сорок лет. Александр стоял на коленях на помосте, застеленном белым ковром, между троном и ступенями лестницы.
Айвон поднял руку, давая знак музыкантам умолкнуть.
— Встань, Александр, принц дерзийцев, — его глубокий голос разнесся по всему залу, не осталось ни одного человека, который не услышал бы его, а тот, кто услышал, не мог и на миг усомниться, что этот голос принадлежит самому могущественному человеку в мире.
Принц встал с грацией, которая несколько напоминала движения шенгара, и церемония началась.
Я не следил за начавшимся представлением: дерзийскими танцорами, движущимися под барабанный бой, детскими хорами, одетыми в золото, флейтистами, бритоголовыми жрецами в белых одеждах, чьи речи возносились к сводам зала. Вместо этого я искал в толпе гостей тех, кого не могла радовать церемония. Слева от трона сидели самые знатные гости, те, кому позволялось сидеть в присутствии Императора. И хотя я не мог разглядеть с моего высокого насеста холодных голубых глаз, я узнал тех двоих по их светлым прямым волосам. Зазвучали фанфары, и Александр снова склонился перед своим отцом, его длинный белый плащ, спускающийся по ступеням помоста, поддерживали за его спиной пятнадцать юных пажей. К Императору приблизился юноша, затянутый в расшитый золотом костюм, он нес небольшую шкатулку. Дурное предчувствие, густое как дым, пришло откуда-то, но я не мог понять, откуда. Знал только, что сейчас что-то произойдет.
И как первый удар грома после затишья перед бурей, в благоговейной тишине зала зазвучал голос:
— Убийца!
Пальцы Императора замерли в воздухе. Тысячи людей выдохнули разом и повернули головы, ища глазами безумца, который посмел нарушить самый серьезный и священный из дерзийских ритуалов. Я тоже пытался найти крикнувшего, заметив только, что две светлых головы не повернулись вместе со всеми. Эти двое не спускали глаз с Императора и его сына. Александр вскочил на ноги, дернув плащ так, что несколько пажей упали.
— Предатель! — Слово повисло в воздухе как клуб дыма. — Славный правитель, кого ты называешь своим преемником? В чьи окровавленные руки передаешь ты печать государства? Под защиту чьего оскверненного меча ты отдаешь Империю?
Толпа в центре зала отхлынула от какого-то человека в сером плаще с надвинутым на лицо капюшоном. Незнакомец двинулся вперед и остановился у ведущих на помост ступеней.
— Кто смеет говорить о предательстве в это святое утро? — Длинный нос Императора дрожал от ярости. — Покажись, — к человеку в капюшоне кинулись солдаты, но остановились по жесту Императора.
Незнакомец поднял руку и указал на Александра.
— Я свидетель преступления, совершенного принцем, я принес доказательства столь низкого проступка, что вы сами отречетесь от него, повелитель.
— Покажись, кто ты, и потом ты умрешь, дурак, — произнес Император.
— Как пожелаете, господин, — человек откинул капюшон, и стоявшие рядом с ним ахнули и отшатнулись. Перешептывания и бормотание разошлись волнами по всему залу. Я тоже вскрикнул и прижался лбом к холодной бронзовой решетке. У человека было только пол-лица. Левой части рта не было, виднелись оскаленные в усмешке смерти зубы. То, что осталось от его щеки — багровые куски плоти — складывалось в изображение сокола и льва. Вейни.
- Предыдущая
- 39/96
- Следующая
