Превращение - Берг Кэрол - Страница 54

• Предыдущая
• 54/96
• Следующая

Сколько помню, Эззария отделена от остального мира. Это просто необходимо. Мы не позволяли другим знать о нашем служении, что могло бы привлечь к нам внимание демонов или агрессивных людей, которые попытались бы помешать нашей работе. В былые времена существовало множество отрядов Ловцов, которые выходили в большой мир и приносили новости, информацию, книги. Теперь, когда эззарийцев так мало и все они вынуждены скрываться, таких отрядов наверняка совсем чуть-чуть, поэтому общение с незнакомцами могло сделаться интересным и полезным.

Я встал, когда ведунья подошла, поклонился и открыл ей дверь.

— Добрый вечер, — произнесла молодая женщина, снимая с головы капюшон. Она старалась не смотреть на меня.

— Добрый вечер, — отозвался я, так и не произнеся готовые сорваться с языка извинения. Я должен был избегать интереса с ее стороны, равно как и дружеского участия. Я должен держаться особняком, чтобы она продолжала смотреть на меня как на живое человеческое существо, пусть и очень грубое.

Александр сидел за столом, уставившись в чашку с назрилом. Когда я разбудил его на закате, он жаловался, что проспал не больше часа. Действительно, у него под глазами залегли темные круги, лицо поблекло. Но при виде ведуньи принц мгновенно приободрился. Он снял с крючка плащ и завернулся в него драматическим жестом.

— Наконец-то! Я уже начал сомневаться в эззарианском гостеприимстве. Ведите меня, прекрасная госпожа. Куда угодно.

Она не смогла скрыть своего изумления под маской серьезности и официальности:

— Я думала, наша деревня кажется вам скучнейшим местом после того, к чему вы привыкли. Я могу предложить всего-навсего приятную, несмотря на холод, прогулку, простой ужин и беседу. Совсем не то, что могло быть при дворе в Загаде.

— Не важно — где, главное — с кем. — Александр предложил ей руку, она кивнула и оперлась на нее. Когда они выходили, принц усмехнулся мне и позвал: — Пойдем… Пайтор. Ты же не хочешь, чтобы все удовольствия достались только мне.

Я потащился за ними, проклиная дерзийских принцев и повороты судьбы. Подобные беззвучные проклятия стали моей привычкой в последнее время.

К несказанному изумлению Александра, наша хозяйка освещала нам путь собственной рукой. Серебряные лучи, похожие на свет луны, указывали дорогу. Узкая тропинка все время разветвлялась, уводя в лес, где в темноте под деревьями светились огоньки. Оттуда тянуло дымом костров.

Я — изгой! — вот что терзало меня с того момента, как мы вышли из дома для гостей и пошли в сторону леса, вслед за ведущими нас лучами. Это мучение становилось невыносимым. Когда я вдыхал чистый воздух, воспоминания шевелились во мне: я помнил каждое нечистое прикосновение, каждую ночь, которую я был вынужден проводить рядом с незнакомыми мне мужчинами или женщинами, каждый глоток грязной воды, пищу, которая никогда не была святой, а только полусгнившей, или взятой от нечистых животных, или же выращенной на удобренных навозом полях… Чужие люди проливали мою кровь, я касался руками их нечистот, мое тело, призванное служить справедливости и чести, было изранено, покалечено и брошено к ногам тех, кто считал себя богами. Очевидно, что это не моя вина. Я не сделал ничего, чем мог бы заслужить подобное мучение, хотя многие мои соплеменники не поверили бы мне. Но этот довод, тот самый, что я приводил Ллиру, не помогал мне самому. Пока я шел за Александром и эззарианской женщиной, я желал только одного — бежать из этого места как можно дальше, бежать не останавливаясь.

— Пришли, — произнесла ведунья, сворачивая влево и переходя по узенькому мостику через ручей. Из окон большого дома лился приятный желтый свет, напоминая об уюте, дружелюбии и тепле. Быть Смотрителем означало отделить себя от остальных, полагаться только на себя и того, кто будет ждать тебя у Ворот. Остаться навсегда одиноким и погруженным в себя. Эти умения и привычки помогли мне сохранить мою жизнь и разум в бесконечном рабстве, но годы страданий не прошли бесследно. Никогда еще я не чувствовал себя таким одиноким.

— Входите, погрейтесь. — Она толкнула дверь и вступила в дом. Александр шагнул за ней. Я остановился на пороге и замер, тупо уставившись внутрь.

Комната была довольно велика, дощатый пол застелен ткаными половиками в коричневатых и зеленых тонах, на стульях лежали подушки, темный сосновый стол был покрыт вышитой скатертью. Теплые цвета ранней осени царствовали кругом. Бросалось в глаза множество книг, бумаг, по углам стояли корзины с рукодельем, орехами и сосновыми шишками. На одном конце длинного стола я заметил три прибора. На другом стояла ступка с пестиком и возвышалась стопка небольших холщовых мешочков. Наверное, ведунья раскладывала сушеные травы, оставшиеся с прошлого сезона: пучки трав висели на стене, несколько связок лежало рядом со ступкой. В комнате пахло тимьяном, розмарином и жареным мясом. На стенах висели коврики, мастерски вышитые. На некоторых были простые изображения, только контуры, на других — объемные картины из жизни Эззарии.

Хозяйка сняла плащ и повесила его на деревянный крючок рядом с дверью.

— Входите же, — обратилась она ко мне. — Весна поздно приходит в эти края, а по ночам здесь всегда холодно.

— Я не могу. — Мой ответ прозвучал глупо. — Я подожду на улице… или вернусь в тот дом. Я не могу… есть за одним столом с принцем. — Я нес чепуху, лишь бы не оставаться, лишь бы не входить внутрь. Как я могу остаться в плаще с капюшоном в такой комнате?

— Войди, — мягко попросил меня Александр. — Мой слуга очень плохо переносит холод, — пояснил он женщине. — Если он останется в капюшоне, это очень оскорбит ваши традиции?

— Он может оставаться как захочет. Подойди к огню, погрейся, — повернулась она ко мне. — Мне понадобилось три года, чтобы привыкнуть к холодам. Ты тоже с юга?

— Да, — невнятно пробормотал я и шагнул внутрь. Она закрыла дверь и взяла у принца плащ, потом извинилась и вышла в дверь слева.

— Ты должен с чего-то начать, — негромко сказал Александр. — Она не из твоих знакомых, так что с ней тебе будет легче. Может быть, они изменили свои правила.

— Может быть, дерзийцы стали самым миролюбивым народом…

— Ты же человек. Скажи им, что они не правы. Ты ведь сумел убедить меня в существовании таких вещей, о которых я и помыслить не мог.

— Вы сами сказали нужное слово. Я раб, а не человек. Они не услышат меня, если я заговорю.

Он не знал, что ответить.

Хозяйка вернулась и начала накрывать на стол. Она принесла горячий хлеб, печеную на углях картошку, миску с сушеными фруктами, тарелку с тонко нарезанным мясом. Потом налила три стакана вина и пригласила нас к столу.

Александр пошел к столу, но я схватил его за руку и кивнул в сторону расписного таза и кувшина, стоящих на маленьком столике возле камина. Он был несколько озадачен. Я показал ему, как следует вымыть руки, и подал небольшое льняное полотенце, лежавшее рядом с тазом. Женщина была приятно удивлена.

— Ни слова о делах за едой, — сказала она, передавая Александру тарелку с мясом. Принц неловко ерзал на стуле, он привык, что его обслуживали за столом, и не знал, что делать с предложенной тарелкой.

— Могу я помочь вам, мой господин? — Я взял тарелку с лежащей в ней вилкой и положил принцу мяса. Потом положил себе.

Женщина не обратила внимания. Она умела не замечать неловкость других.

— Расскажите мне, — обратилась она к принцу, когда мы начали есть, — что вы любите в жизни больше всего?

Это был простой вопрос, но заданный серьезным тоном. Но не для поддержания разговора. Она действительно хотела знать, чтобы сравнить с тем, что она уже знала. Александр почувствовал это и задумался, прежде чем ответить. Если бы дело было в Кафарне, он сразу сказал бы что-нибудь ничего не значащее.

— Лошадей, — ответил он наконец, потом весело рассмеялся: — Странно, правда? Я никогда не думал об этом. У меня в жизни было все, о чем только может мечтать человек, но больше всего я ценю возможность скакать на самой лучшей в мире лошади.

• Предыдущая
• 54/96
• Следующая