Превращение - Берг Кэрол - Страница 65
- Предыдущая
- 65/96
- Следующая
Катрин сжала зубы и вырвала свои руки из моих. На какой-то миг ее взгляд стал похожим на всепроникающий взор ее деда.
— Не смей обращаться со мной как с ребенком. Даже после долгих лет ты считаешь, что знаешь все. Ты все тот же семнадцатилетний самоуверенный нахал, который похлопывал меня по плечу и заявлял, будто я не в силах осмыслить его проблемы, пока немного не подрасту. Я подросла. Не исключено, что теперь могу кое-что объяснить и тебе. Скажи мне, мальчик, ты помнишь, как мой дед проверял твою память той ночью, когда вы были у нас? Он заставил тебя произнести все когда-либо выученные тобой стихи и заклинания.
Раздраженные ноты в ее голосе прогнали прочь мои угрызения совести.
— Возраст не изменил его характера, тогда как на мой годы сильно повлияли. Ты это хочешь сказать?
Она отмахнулась от моей попытки пошутить. Лицо ее пылало от гнева.
— Когда тебе было семь лет, ты создал кораблик, умеющий плавать по воздуху. Ты называл его твоим небесным кораблем. Это ты тоже помнишь?
Мороз прошел по всему моему телу:
— Конечно, я помню.
Она сунула руку в карман своего алого плаща и достала оттуда мастерски сделанный кораблик размером с ее ладошку.
— Он не плавал все эти годы, потому что только ты мог заставить его делать это. — Она подошла к краю утеса и столкнула кораблик с ладони. Он стал падать, крошечные алые паруса бодро захлопали на ветру. Потом легкий порыв ветра с вершины горы подхватил его, кораблик развернулся и начал описывать широкие круги над нашими головами.
— Три ночи назад он заставил тебя произнести слова. Этой игрушке не требуется веры, поскольку заклятие, которое движет ею, ты произнес в те времена, когда еще не знал сомнения. Это заклятие ребенка. Оно разбужено твоей мелиддой, Сейонн. Только твоей.
Я мог бы ответить ей, приведя в пример десяток различных способов. Циничных способов, даже богохульных. Но глядел на парящий надо мной кусочек сосны и молчал, проникнувшись своим первым волшебством. Через некоторое время я взял кораблик в руки и провел пальцами по его шероховатой поверхности, по столько раз чиненным мачтам, парусам, сотканным моей матушкой, по рулевому колесу, которое мой отец показал в книге, по буквам своего имени, вырезанным на борту. Я держал кораблик на ладони, как раз на месте шрама от гвоздя, гвоздя, которым один из моих хозяев прибил мне руку к двери, за то, что я недостаточно быстро открыл для него эту дверь. Я протянул игрушку Катрин.
— Именно так. Это заклятие ребенка.
Она положила кораблик в карман и скрестила руки на груди. И снова стала похожа на деда сжатыми зубами и стальным блеском в глазах.
— Тогда скажи мне, как в ту ночь, когда в лесу появился шенгар, шестьдесят три семьи были предупреждены о его приближении в одно и то же время человеком с клеймом на лице? Человеком в сером плаще и с горящей веткой в руке. Человеком, исчезавшим, как только сообщал им об опасности. Объясни. Это тоже детское заклятие или этому учат рабов в Империи?
— Я перебегал от одного костра к другому.
— Не к шестидесяти трем.
— Число преувеличено.
— Я сама говорила с ними. Я имею право расспрашивать других. Лично ты предупредил только пять семей, еще одну группу из двух семей ты спас, встав между ними и зверем. Шестьдесят три семьи были предупреждены магически, сила для подобного заклятия есть только у Смотрителя. Сейчас у нас не наберется и пяти человек, способных на подобное. И ни один из них этого не делал. Я поговорила со всеми.
— Этого не может быть.
— А что, если может? Что, если ты не прав?
— Я не знаю…
— Именно. А твоя клятва требует, чтобы ты знал. — Она поднялась и поплотнее закуталась в плащ. — Я приду за тобой сегодня вечером, как только Ткачиха зажжет лампу. Попробуй поспать до этого времени. Дед будет ждать тебя. — Она развернулась и начала спускаться с холма. Я остался стоять, безмолвный и смущенный. И единственное, что смог сказать:
— Да, мастер Галадон.
Я ушел вскоре после нее. Жизнь была не лучшим предметом для размышлений. Я снова захотел бежать. И побежал. И обнаружил, что мне уже нетрудно: могу дышать, мои движения ровны, прыжки размерены. Я вернулся в дом для гостей меньше чем через час. Стоило надеяться, что Александр не спит. Мне необходимо было поговорить с человеком, который снимет с меня ощущение, будто меня связала по рукам и ногам маленькая девочка, которая просто решила поиграть с веревкой. Я начал уважать понимание Александром людей. Если он способен правильно оценить человека, бросив на него один только взгляд, со временем он станет исключительной личностью.
В деревне стояла безлюдная тишина, поэтому я был просто ошарашен, когда открыл дверь дома для гостей и увидел королеву, присевшую у постели Александра. Лекарка грелась у огня рядом с Рисом, а у порога переминались два эззарийца с копьями. Никто из них не шевельнулся, когда я вошел. Мне было интересно, что они станут делать, если я вдруг нападу на королеву.
Я опустился на колени, Исанна, разумеется, не заметила этого. Александр опирался спиной на горку подушек и казался совсем больным. Он помахал мне со своего ложа. По всем эззарианским традициям и по правилам поведения дерзийских рабов я не имел права оставаться в комнате. Но решил, что моя грубость и невоспитанность ничего не значат по сравнению с необходимостью слышать их разговор. Я уселся на полу возле постели Александра и глядел Исанне в лицо все время, пока она говорила. Ее темные глаза, не отрываясь, смотрели на принца, а голос ни разу не дрогнул.
— …жаль. Мы нанесли вам эту ужасную рану, поэтому вы можете остаться, пока она не заживет. Но когда Невья скажет, что вы можете пуститься в путь, вы должны будете уехать.
— Я думал, что он уедет немедленно, — вмешался Рис. Он стоял, повернувшись спиной ко всем остальным, и держался руками за полку над очагом. — Его могут захватить в любой момент. Ты говорила, что разрушение зашло так далеко, что он примет рей-кирраха по своей воле, поэтому мы рискуем. Я знаю, что ты не хочешь, но…
— Мы виноваты в его болезни. Мы вылечим его тело, но не больше.
— Я думал, что эззарийцы не отказываются снимать заклятия демонов ни с кого, даже с дерзийцев. — Александр говорил с трудом, делая паузы, чтобы вдохнуть, словно даже такие незначительные усилия причиняли ему боль.
— Мы не любим дерзийцев, — ответила Исанна. — Но мы приняли бы вас при других обстоятельствах. Хотя сейчас это не имеет значения. Ваше заклятие мы снять не можем, не можем защитить вас от его последствий, поэтому мы должны защищать себя.
Холод потушил огонь, горевший когда-то в душе Исанны. Ее слова не были злыми. Ее симпатия к принцу была искренней. Но та женщина, которую я помнил, ни за что не отвергла бы Александра, даже не стараясь помочь ему. Он же нес в себе феднах… как можно не попытаться спасти его? Потом я рассмеялся про себя. Женщина, которую я помнил, никогда не колебалась. Она никогда бы не ушла, обрекая другого на рабство.
Рыжеватые пряди в ее волосах были теперь светлее, чем я помнил. Что это, серебро, появившееся с возрастом, приглушившее лунным сиянием жар солнца? Одна-единственная прядь выбивалась из прически и спускалась по синей ткани плаща. Мое сердце сжалось, пока я слушал ее, надеясь разобрать те нотки в голосе, которые всегда бальзамом проливались на душу собеседника. Даже помня о ее предательстве, я боялся, что ее голос заставит меня сорваться, я весь был как натянутая струна. Но ничего не услышал и не ощутил. Исанна сидела рядом с Александром, прямая, внимательно глядящая ему в лицо. Я понял, что хочу как следует встряхнуть ее, чтобы она разозлилась, чтобы она начала проклинать меня, чтобы показала мне, что я еще жив. Что всегда был жив в ее сердце. Что она нашла слова, благодаря которым я мог уйти, что она сделала все, что могла, используя все, что знала обо мне… чтобы спасти меня. Наша любовь, наша работа в паре были для меня всем, я думал, что и для нее это так. Как же она могла предать меня? Как мог я ничего не почувствовать?
- Предыдущая
- 65/96
- Следующая
