Vita Nostra - Дяченко Марина и Сергей - Страница 18

• Предыдущая
• 18/97
• Следующая

— Вы уже нормально так нас запугали, — сказал кто-то с задних рядов.

— Руку, Ковтун, сначала рука, потом ваше соображение. На будущее: за нарушение дисциплины будет выдаваться дополнительное задание по специальности. Ясно?

Тишина.

— Хорошо. С вводной частью худо-бедно закончили. Начинаем занятие. Коженников, будьте добры — возьмите мел и нарисуйте на доске горизонтальную черту.

— В середине? — решил уточнить Костя.

Портнов глянул на него поверх очков. Костя, потупившись, взял мел и старательно провел прямую линию от края доски и до края.

— Спасибо, садитесь. Группа, смотрим на доску. Что это?

— Горизонт, — сказала Сашка.

— Может быть. Еще?

— Натянутая веревка, — предположила Лиза.

— Дохлый червяк, вид сверху! — решил пошутить Игорь Ковтун.

Портнов ухмыльнулся. Взял с полки мел, нарисовал бабочку в верхней части доски. Внизу, под чертой, нарисовал такую же, но пунктиром.

— Что это?

— Бабочка.

— Махаон.

— Капустница!

— Проекция, — сказала Сашка после коротенькой паузы.

Портнов глянул на нее с интересом.

— Так. Что такое проекция, Самохина?

— Изображение… чего-либо на плоскости. Отражение. Тень.

— Выйдите сюда.

Сашка неловко выбралась из-за стола. Портнов, бесцеремонно взяв ее за плечи, развернул лицом к группе; Сашка успела увидеть удивленный взгляд Юли Гольдман, чуть презрительный — Лизы, заинтересованный — Андрея Короткова; в следующую секунду ей на глаза опустился черный платок, и стало темно.

Кто-то нервно хихикнул.

— Что вы видите, Самохина?

— Ничего.

— Совсем ничего?

Сашка помолчала, боясь ошибиться.

— Ничего. Темнота.

— То есть вы слепая?

— Нет, — обиженно сказала Сашка. — Просто, если человеку завязать глаза, он не будет видеть.

В комнате слышался теперь уже откровенный смех.

— Внимание, аудитория, — сухо сказал Портнов. — На самом-то деле, каждый из вас сейчас находится на месте Самохиной. Вы слепы. Вы таращитесь в темноту.

Смешки стихли.

— Мира, каким вы его видите, не существует. Каким вы его воображаете — не существует и в помине. Некоторые вещи кажутся вам очевидными, а их просто нет.

— Вас тоже нет? — вырвалось у Сашки. — Вы не существуете?

Портнов снял с нее платок. Под его взглядом она растерянно заморгала.

— Я существую, — сказал он серьезно. — Но я — совсем не то, что вы думаете.

И, оставив Сашку в состоянии столбняка, свернул платок комочком, небрежно бросил на край стола:

— Садитесь, Самохина. Продолжаем…

Сашка вскинула руку. Рука дрогнула, но Сашка упрямо продолжала держать ее; Портнов устало прикрыл глаза:

— Что еще?

— Я хотела спросить. Чему вы нас будете учить? Какой специальности? И кем мы будем, когда закончим институт?

По аудитории пронесся одобрительный шепоток.

— Я собираюсь дать вам представление об устройстве мира, — с подчеркнутой кротостью в голосе объяснил Портнов. — И, что самое важное, о вашем — каждого — месте в этом мире. Большего сейчас не могу вам сказать — вы не поймете. Еще вопросы есть?

Подняла руку девочка с косичками — Женя Топорко:

— Скажите, пожалуйста…

— Да? — в голосе Портнова проскользнуло раздражение. Женя дрогнула, но заставила себя продолжать:

— Если я не хочу дальше учиться… Хочу забрать документы. Можно это сделать прямо сегодня?

В аудитории снова стало тихо. Костя выразительно глянул на Сашку. У Лизы Павленко загорелись глаза.

— Очень важно расставить все точки над «Ё», — холодно сообщил Портнов. — Вы прошли серьезный конкурс и поступили в солидный институт, который не терпит сомнений, метаний и прочих глупостей. Документы забрать нельзя. Вы будете учиться здесь — или вас отчислят за неуспеваемость с одновременным помещением в гроб. Ваши кураторы, Фарит Коженников и Лилия Попова, остаются с вами до пятого курса — в их обязанности входит обеспечивать вам стимул для прилежной учебы. Я надеюсь, каждый из вас уже успел познакомиться как следует со своим куратором.

За минуту перед этим Сашке казалось, что тише быть не может, но теперь над столами разлеглась просто убийственная тишина. Мертвая.

— Раскрыли учебники на странице три, — буднично сказал Портнов. — Читаем параграф номер один, медленно, вдумчиво и не пропуская ни буквы. Начали, — он уселся за стол и еще раз обвел аудиторию взглядом.

Сашка раскрыла учебник. На внутренней обложке не было никакого текста — ни авторов, ни исходных данных. «Текстовой модуль 1, параграф номер 1». Страницы пожелтели, истрепались на уголках, шрифт был самый обыкновенный — как во всех учебниках…

Сашка начала читать.

И споткнулась на первой же строчке. Слово за словом, абзац за абзацем — книга состояла из полнейшей абракадабры.

Первой ее мыслью было: типографский брак. Она покосилась в учебник Кости, одновременно он заглянул в ее учебник.

— У тебя тоже такое?

— Разговоры, — негромко сказал Портнов. — Читаем. Внимательно. Я предупреждал, что будет тяжело.

— Это не по-русски, — тихо пискнула Аня Бочкова.

— А я не обещал, что это будет по-русски. Читайте, молча, про себя. Время идет.

Сашка опустила голову.

Кто-то засмеялся. Хихиканье пронеслось по классу, как эпидемия от очага к очагу, но Портнов никак не отреагировал. Смех затих сам собой. Сашка продиралась сквозь длинные, бессмысленные сочетания букв, и у нее волосы поднимались дыбом. Ей казалось, что кто-то вслед за ней повторяет эти звуки в темной комнате с зеркалами вместо стен, и каждое слово, отразившись по много раз, обретает смысл, но к этому моменту Сашка уже уходит на два абзаца вперед, и смысл отлетает от нее, как дым от быстро идущего паровоза…

Когда параграф — довольно короткий — закончился, она была мокрая с головы до ног. С трудом перевела дыхание. Пять абзацев в самом конце были выделены красным.

Снаружи прозвенел звонок.

— Задание на дом, — сказал Портнов. — Параграф прочитать три раза от начала до конца. То, что напечатано красным, выучить на память. Наизусть. Вызубрить. Завтра у нас индивидуальные занятия на третьей паре, список составит Коженников.

— Почему я? — взметнулся Костя.

— Потому что ты староста, — сухо сказал Портнов. — Все свободны. Идите на физкультуру.

Группа «А», необыкновенно молчаливая, остановилась в холле, у подножья широкой лестницы. Сверху, весело переговариваясь, спускались представители группы «Б» — видимо, физкультура пошла им на пользу. Впереди шагала Оксана, и раскрасневшиеся щеки ее горели в полумраке, как два арбузных среза.

— Чего это вы такие прибитые? — при виде параллельной группы Оксана сбавила шаг.

— Узнаешь, — мрачно отозвалась Лиза.

— Ну пошли, что ли, на физру… — нерешительно предложил Костя. — Не стоять же тут до ночи…

— Староста, — сказала Лиза с непонятной интонацией. — Твоя фамилия Коженников?

— Да, ну и что?

— Кем тебе приходится Фарит… прости, не знаю отчества?

Костя сжал кулаки:

— Отцом! Ну и что? Ну и что?!

— Отстань от него, он ни в чем не виноват, — тихо сказала Сашка. — Он в той же дыре, что и мы… его тоже сюда загнали.

Лиза круто развернулась и первая двинулась вверх по лестнице. Ее короткая юбка плотно облегала попу, мелькали длинные загорелые ноги.

— Гм, — задумчиво сказал Андрей Коротков, высокий плечистый парень старше многих — наверное, попал в институт уже после армии.

Сашка, не глядя больше ни на кого, побрела вслед за Лизой — на третий этаж, к двери со скромной надписью «Спортзал».

Физрук оказался ослепительным черноволосым красавцем лет двадцати пяти. Тоненькая желтая майка облегала мощные мышцы на груди и спине, голые плечи и руки бугрились мускулами. Выстроив группу «в шеренгу по одному», Дмитрий Дмитриевич — так его звали — бесхитростно выложил всю свою историю: занимался борьбой, побеждал и делал успехи, получил травму, пришлось оставить большой спорт и уйти на тренерскую работу, а так как опыта нет — кстати оказалось и преподавание в провинциальном институте. Рассказывая, физрук застенчиво улыбался; Сашка поняла, почему такой веселой казалась группа «Б», особенно девочки. Дима Димыч — а звать его иначе не представлялось возможным — был похож на тигренка-подростка, могучего, искреннего, и мысль о том, что физкультура на первом курсе по расписанию — четырежды в неделю, вместо законного отвращения теперь вызывала восторг. Дима напомнил, что на каждое занятие необходимо являться в спортивной форме и обуви, пообещал вести секции — борьбы для мальчиков и настольного тенниса для всех. Юля Гольдман, разбитная и веселая, тут же возмутилась дискриминацией: почему, спросила она, борьба только для мальчиков? Девочки что, не имеют права бороться? Дима, к удовольствию собравшихся, покраснел и пообещал «что-то придумать». И, в качестве разминки, предложил пока снять обувь и поиграть в баскетбол, разбившись на три команды.

• Предыдущая
• 18/97
• Следующая