Vita Nostra - Дяченко Марина и Сергей - Страница 4
- Предыдущая
- 4/97
- Следующая
По набережной прогуливались люди. Мама вдруг воскликнула: «Смотрите! Дельфины!» и махнула рукой по направлению к морю, ее собеседник разразился серией удивленных междометий, прохожие остановились, высматривая что-то на синей простыне, и Сашка тоже разглядела далекие черные фигуры, похожие на опрокинутые скобки, которые то взлетали над морем, то снова исчезали.
— Так мы договорились, Саша?
Мама болтала, глядя на дельфинов, и собеседник внимал ей, кивая. Блестели зубы, горели мамины глаза, Сашка вдруг увидела, какая она молодая. И какая — в этот самый момент — счастливая…
— Завтра утром ваш первый рабочий вылет, — темный человек усмехнулся. — Только запомните: каждый день, в четыре утра. Поставьте будильник. Это очень важно для вас — не проспать и не опоздать. Постарайтесь. Хорошо?
Сашка лежала без сна. Ворочалась на раскладушке. Шторы были раздвинуты, окно открыто настежь, там, во дворе, пели соловьи и гремела в отдалении дискотека. Замолчала в половине второго.
Прошла по улице шумная компания. Стихли голоса.
Проревели один за другим три мотоцикла. Сработала сигнализация у машины во дворе. Проснулась мама, поворочалась на диване, заснула опять.
В три часа Сашка начала задремывать. В полчетвертого подпрыгнула, будто ее толкнули. Вытащила из-под подушки будильник. Короткая черная стрелка — часовая — минут через десять должна была слиться с желтой стрелкой звонка.
Сашка придавила кнопку. Провернула желтую стрелку назад. Будильник тренькнул пружиной и обмяк.
Сашка встала. Надела купальник, натянула сарафан. Взяла ключи и тихонько, чтобы не разбудить маму, вышла из комнаты. Завернула на пустую кухню, прокралась на балкон, сняла с веревки пляжное, пахнущее морем, еще не просохшее полотенце. И так, с полотенцем в одной руке и ключами в другой, выбралась на лестницу.
Горела лампочка. Снизу поднимались, шикая друг на друга, соседи-влюбленные. Увидев Сашку, уставились на нее в четыре удивленных глаза:
— Что случилось-то?
— Ничего, — Сашку трясло, зуб на зуб не попадал. — Искупаться хочу. На рассвете.
— Во, молодец! — восхищенно признал парень.
Сашка дала им пройти. Быстрым шагом вышла из дома. Наверное, сейчас уже без пятнадцати четыре. Она опаздывала.
На пустой улице еще горели фонари. Сашка побежала — бежать вниз оказалось неожиданно легко, она согрелась и больше не тряслась. Темное небо светлело. Рысью проскочив мимо решетки платного пляжа, Сашка выбежала на свой, привычный, совершенно безлюдный. Белели пластиковые стаканчики в куче мусора. Светились окна в ближайшем пансионате — пять или шесть окон на весь фасад. У входа в главный корпус висели часы. Показывали без трех минут четыре.
Сашка сбросила сарафан. Оступаясь на гальке, вошла в прибой. Стоя в воде по шею, расстегнула лифчик, свернула комком. Избавилась от плавок. И, держа купальник в правой руке, поплыла к буйку.
В мутном свете он казался не красным, а серым. Сашка хлопнула ладонью по железному боку. Буек ответил гулким эхом. Сашка оглянулась на берег — там не было никого. Ни одной души.
Она поплыла обратно. От холодной воды вернулся озноб. Едва нащупав ногами камни, встала, балансируя в волне, и поняла, что распутать мокрые тряпочки и веревочки, в которые превратился скомканный купальник, не может.
Тогда, всхлипнув, Сашка швырнула комок выгоревшей ткани на берег, на гальку. Встала на четвереньки и так, то на двух, то на четырех, рванула к полотенцу.
Завернулась в него и огляделась снова.
Никого. Ни души. Море играет брошенным купальником, и с каждой минутой становится все светлее. В парке поют соловьи.
Подобрав купальник, сарафан и босоножки, Сашка проковыляла к синей кабинке для переодевания. Растерлась полотенцем — и неожиданно обрадовалась. Расправила плечи. Кожа горела, наливаясь изнутри, как шкурка спелого яблока. Уже без спешки Сашка оделась, обулась, нащупала ключи в кармане сарафана. Выкрутила купальник, вышла из кабинки и почти сразу согнулась пополам от рвотного спазма.
Упала на четвереньки, и ее вытошнило на гальку. Выплеснулась вода, и вместе с ней — желтоватые кругляшки. Звякнули о камень. Сашка откашлялась, продышалась. Рвота ушла так же неожиданно, как началась. На гальке лежали три тусклые золотые денежки.
Дома, запершись в ванной, она рассмотрела монеты. Три одинаковых кругляша, на одной стороне незнакомый знак, состоящий из округлых переплетающихся линий. Не то лицо. Не то корона. Не то цветок; чем дольше Сашка смотрела — тем объемнее казался значок, будто выступал, приподнимался над плоскостью монеты.
Она протерла глаза. На реверсе имелся гладкий овал — не то «О», не то ноль. Пробы, разумеется, не было, а Сашка не была особенным знатоком драгоценных металлов, но в том, что монеты золотые, почему-то сомнений не возникало.
По Улице, Ведущей к Морю, шли первые прохожие. Было около шести утра. Сашка легла на раскладушку, укрылась с головой одеялом и, зажав монеты в руке, снова задумалась.
Немного саднило горло. Тошноты больше не было. Можно, конечно, допустить, что Сашку вывернуло от вчерашней пахлавы, а монеты просто лежали на гальке. А человек в темных очках — маньяк, сложным и странным образом добывающий возможность посмотреть на голую девушку. В полутьме. Рано утром.
Она плотно зажмурила воспаленные глаза. Нет. Нельзя допустить. Сашку вынесло, вымыло из привычного мира в нереальный. Если верить книжкам, это случается с людьми, и даже не очень редко.
Или это все-таки сон?
Она заснула неожиданно для себя. И когда проснулась — было обыкновенное позднее утро двадцать пятого июля. Мама явилась с кухни, вытирая руки полотенцем, поглядела на Сашку с беспокойством:
— Ты что, ходила куда-то?!
— Купалась.
— С ума сошла?
— Почему? — возразила Сашка хрипло. — Знаешь, как здорово. На рассвете. Никого нет…
— Это опасно, — сказала мама. — И почему ты меня не предупредила?
Сашка пожала плечами под одеялом.
— Нам надо идти, — сказала мама. — Уже почти девять. Пошли скорее на пляж.
Сашка прерывисто вздохнула.
— Ма… а можно, я… полежу пока? Я плохо спала, вообще-то.
— Ты не заболела? — мама привычно положила ладонь на Сашкин лоб. — Нет, температуры нет… Доиграешься с этими ночными купаниями, весь отдых будет испорчен.
Сашка не ответила. Сжала в кулаке монеты, так что они впились в ладонь.
— Я там яйца сварила, — сказала мама озабоченно. — Возьми майонез в холодильнике… Эти красавцы, соседи, полбаночки нашего майонеза уже схрупали, ну ладно, на здоровье, как говорится.
Она продолжала вытирать полотенцем сухие руки.
— Я договорилась на пляже встретиться с Валентином, неудобно, знаешь, не появиться, я вчера обещала, что мы придем…
Сашка вспомнила вчерашний день. Валентином звали маминого собеседника, светловолосого и белокожего, который так живо наблюдал за далеким парадом дельфинов. Помнится, мама представила ее своему новому знакомому: «Это — Александра». Какая-то особенная значительность была в мамином голосе, но Сашка тогда не обратила внимания. Темный человек поднялся со скамейки и ушел, оставив поручение — и страх. Сашке было холодно посреди теплого, даже душного вечера. Сладко пахли цветы на клумбе… У Валентина был приятный одеколон, тонкий и терпкий. Сашка помнила запах, но не помнила лица.
— Ну иди, — Сашка подтянула одеяло. — Я немного поваляюсь… и тоже к вам приду.
— Будем на прежнем месте, — быстро сказала мама. — Яйца на столе… Ну, я пошла.
И, подхватив уже собранную сумку, поспешила к двери. На пороге обернулась:
— Будешь идти, купальник не забудь! Он на балконе сохнет…
И вышла.
Когда Сашка проснулась во второй раз, железный будильник показывал половину двенадцатого. На пляже в это время жара, толпа, и море кипит от купающихся тел, будто суп с клецками. Поздно идти на море… или рано. Как посмотреть. Вот часика в четыре…
- Предыдущая
- 4/97
- Следующая