Возрождение - Берг Кэрол - Страница 141
- Предыдущая
- 141/143
- Следующая
После того как Сарья с Манот вдоволь наулыбались и наплакались от радости встречи, они обе встали перед входом в пещеру, а мы с Фионой пошли побродить по развалинам. Мы говорили о Катрин и Хоффиде, об их ребенке, который должен был вот-вот родиться, о старой Талар и ее новой лесной школе, о друзьях и знакомых, погоде и деревьях.
Но Фиона была не из тех, кто избегает личных вопросов. Когда стемнело и мы оказались на возвышении, где лежал поваленный каменный лев, она выжидающе посмотрела на меня.
— А теперь о тебе, мой друг и учитель. Что происходит с тобой?
— Выздоравливаю, — ответил я. По крайней мере это правда. Время и спокойная жизнь почти излечили меня. — Лучшее лекарство для меня — быть рядом с Эваном.
— И его матерью, да?
Я быстро взглянул на Фиону, желая убедиться, что не ослышался. Осталось не так много тем, способных вогнать меня в краску. Я убеждал себя, что, несмотря на радости последних месяцев, об Элинор мне лучше не мечтать.
— Я не мог бы желать для Эвана лучшей матери. И она очень мне помогла. Ты заметила, что я уже могу сам держать стакан с вином? И даже договорить до конца фразу, не забыв, кто и где я?
На мое счастье, Фиона ничего не имела в виду и быстро забыла о своем вопросе.
— Прекрасно, что твоя рука стала сильнее и ты прибавил в весе настолько, что даже стал отбрасывать тень. Но в Кувайе, когда я навещала тебя, ты сказал, что позже ты попросишь меня об одной услуге. Мне показалось, что речь идет о чем-то важном. Могу я что-нибудь сделать для тебя, прежде чем вернусь домой?
Мои шаги замедлились. Так тяжело объяснить то, о чем я никому не рассказывал и не думал, что смогу…
— Только одно. Когда-нибудь… я хотел бы вернуться в Эззарию.
Она засмеялась, но тут же умолкла, взглянув на меня.
— Зачем тебе чье-то разрешение?
— Насколько я помню, мне было запрещено возвращаться туда под страхом смерти. Ты сама видела, что я захвачен демоном. И ты, видимо, еще не поняла, чем я был в Тиррад-Норе и чем мог бы стать.
Она притянула к себе мою голову и поцеловала в макушку.
— Глупец, я верю тебе больше, чем кому-либо. Эззария твой дом. Ты окажешь нам честь, вернувшись.
Я был признателен Фионе за ее веру в меня, но решил, что пока что рано пользоваться этим. Не сейчас. Я мечтал о зеленых объятиях Эззарии, о покое и исцелении, которые, я верил, ждали меня среди ее холмов и лесов. Но я не мог оставить своего ребенка и его мать. Решение основывалось не только на моем желании быть рядом с Эваном, но и на суровой действительности.
Мир изменился полностью. Александр стал королем без дворца, ему придется учиться жить в установленных для него рамках. Он будет проводить почти все время вне дома, охраняя границы и безопасность тех, кому он теперь служил. Его состояние ограничено теперь его личными владениями в Азахстане. Кирил стал военачальником новоявленного короля, поклявшись вместе с остальными дерзийцами быть защитником, а не захватчиком. Блез тоже уже не был Айвором Лукашем. Он стал первым дениссаром, представителем короля в возродившихся королевствах. Разбойники Блеза вернулись в свои города и деревни. Каждому, кто жил жизнью отряда, придется теперь искать новый смысл и цели бытия. И Элинор тоже. Я слышал, что поселение в Кувайе, где мы жили, наполовину опустело.
Утром перед коронацией, когда мы ехали из Драфы в Загад, Александр просил меня остаться при нем в качестве главного советника.
— Атос знает, мне нужен кто-нибудь, кто поможет мне понять, как все это должно действовать. Это не та должность, которую я предлагал тебе четыре года назад, но той ты и не хотел. Поскольку ты имеешь непосредственное отношение ко всему произошедшему, будет только справедливо, если ты поможешь мне привести все в порядок.
Я сказал ему, что подумаю. И я думал и о нем, и об Эване с Элинор, и об Эззарии.
Как-то днем, через пять дней после коронации Александра, я постучал в дверь скромного домика у внешней стены Загада. На плече у меня болталась связка кур. Блез, Элинор, Эван и еще несколько бывших повстанцев временно жили в доме красильщика, отца одной девушки из отряда, который до сих пор каждый раз облегченно вздыхал, глядя, как его дочь открыто идет по городу.
— Я принес обед, — объявил я Элинор, открывшей дверь, — слава Юлаю и Магде.
Элинор удивилась, увидев меня.
— Блез вернулся час назад, но заснул, не успев даже снять башмаков. Он сказал, что говорил без остановки пять дней, а король, кажется, был готов проговорить еще пять. Я была уверена, что ты с Александром. — Она забрала у меня птиц. — Мне приготовить их сейчас, или ты тоже ляжешь спать?
— Этих кур лучше приготовить сразу, — ответил я. — Будет жалко, если они испортятся. А еще я хотел бы немного поговорить с тобой…
В комнату вбежал Эван и потребовал, чтобы я немедленно посмотрел на его пращу, которую Рош подарил ему на день рождения.
— Мама сказала, что ты научишь меня правильно стрелять. Я буду брать только самые маленькие камешки и предупреждать всех, что собираюсь выстрелить. И я никогда, никогда, ни за что не буду стрелять в доме. — Его черные глаза смотрели на меня серьезно, когда он произносил правила. Мрачное лицо Элинор и черепки на столе красноречиво сообщали о причинах его серьезности.
— Прекрасно, — одобрил я. — И праща замечательная. Когда жара немного спадет, мы потренируемся на улице.
Пока Эван без умолку болтал о Роше и своем оружии, о том, как он разбил любимый горшок Дианы, Элинор вынесла кур на задний двор, чтобы ощипать их. Потом мы жарили их и ели, я держал Эвана на коленях, слушая рассказы хозяина дома и его домочадцев. Мы вместе смеялись особенно удачным руладам спящего Блеза, и все это время я неотрывно наблюдал за Элинор, за ее плавными движениями, вслушивался в звук ее голоса. Когда тени вытянулись, семейство красильщика отправилось на рынок выпить назрила и послушать сплетни. Мы с Эваном вышли во двор и целый час занимались его пращой, потом растянулись на булыжниках двора, устав от упражнений и ослабев от смеха. Элинор стояла в дверях дома, глядя на нас.
— Ты хотел поговорить, — напомнила она.
Эван склонился над собранными камешками, выкладывая их по цвету и размеру в щелях между булыжниками, которыми был вымощен двор. Он был полностью поглощен этим занятием и ни на кого не обращал внимания. Я погладил его по голове.
— Этим утром мне сказали, что Александр предложил тебе ездить вместе с Блезом в качестве дениссара, но ты отказалась. Надеюсь, ты понимаешь, что означает такое предложение, степень его уважения к тебе…
— …и то, что я женщина. Понимаю и польщена. Но я сказала ему, что хочу немного пожить в покое. Ребенок не должен расти на поле боя или в постоянных разъездах.
Больше она ничего не добавила. Просто молча стояла. Ждала. Она не собиралась облегчать мое положение.
— Да. Это верно… — Что же я собирался сказать? Что-то невероятно самонадеянное. — …Поэтому я подумал… тебе придется на что-то жить там, где ты решишь поселиться…
Я, наверное, мог бы найти работу писца, теперь моя рука уже действует… чтобы быть ближе…
— Но Аведди рассчитывает на тебя. На своего первого советника, как я слышала. Разве ты не поедешь в пустыни вместе с ним?
В ее голосе звучала явная заинтересованность, мое лицо пылало.
— Он в любой момент сможет приехать ко мне или послать за мной. Я всегда приду ему на помощь. Но желания скитаться по пустыням у меня не больше, чем у тебя. А некоторые вещи для меня важнее Александра и его королевства. — Я передал Эвану новую горсть камешков. Его маленькие пальчики тут же начали расставлять их по местам. — Если только ты не прогонишь меня, я поеду за тобой куда угодно.
— А если я поеду в Парнифор, в Холленнию, куда-нибудь еще… подальше от Эззарии? Ты действительно поедешь со мной и станешь писцом, чтобы зарабатывать нам на жизнь?
— Я буду делать все, что окажется необходимым. Я уже говорил тебе. Все остается в силе.
- Предыдущая
- 141/143
- Следующая
