Возрождение - Берг Кэрол - Страница 47

• Предыдущая
• 47/143
• Следующая

В Дерзи такие раны прижигали раскаленным железом, а потом туго забинтовывали, ожидая выздоровления или гибели. Даже в самых успешных случаях человек оставался хромым. То, что они делают, в любом случае не опаснее дерзийских способов врачевания. Я перевел дух и вернулся к своим луковицам.

— Он не простой человек, — произнес я.

— Знаю.

Я посмотрел на нее, но Сарья уже вернулась к костру и поставила на огонь воду, в которой она собиралась кипятить принесенные Квебом серые сорняки. Прошел еще час, они наложили на рану припарку из лука и прикрыли ее листьями. Сосновая кора была уварена и смешана с маслом нагеры. Получилась липкая мазь. Теперь надо подождать.

Манот следила за состоянием Александра, ее светлые глаза почти не мигали. Через несколько часов ее сменила Сарья, а неугомонная Фесса принесла нам еду: несколько розоватых плодов нагеры, чашку козьего молока, лепешку, приготовленную из перемолотого миндаля и ароматного масла все той же нагеры. После этого великодушного подношения Малвер с Совари отправились на разведку, чтобы осмотреть город и понять, где лучше устроить пост. Следующие два часа я сидел в тени и наблюдал, как усиливается лихорадка принца. Его щеки пылали, дыхание со свистом вырывалось из груди, он начал метаться, сидящей рядом с ним женщине приходилось прижимать ладонь к его груди, чтобы хоть немного успокоить его. Нам не понадобится согревать его, когда наступит ночь.

Настала очередь Фессы сидеть рядом с Александром. Я больше не мог оставаться бездеятельным. Когда безжалостное солнце двинулось на закат, я вышел из-под деревьев и принялся бродить, разглядывая столь любимые Александром дюны. Пустыня немного изменилась. На ее поверхности появились синие тени. Песок слабо шевелился от ветра. Я вырос среди лесов, для меня не было ничего прекраснее запаха весенней земли после дождя, ощущения ласкового осеннего солнца на щеке, цвета золотисто-рыжей листвы над головой и под ногами. Но сейчас созерцание вечерней пустыни оказалось как нельзя более полезным. Я не думал ни о чем, на меня снизошли умиротворение и пустота.

— Это святое место, — услышал я шепот Гаспара. Солнце ушло, ночь набросила на пески свой плащ, и Квеб привел старика.

— Я чувствую это, — ответил я.

— Было время, когда все дерзийские воины совершали паломничество в Драфу, — продолжал Гаспар. — После того, как они получали право заплести косу, они приходили сюда за видениями. Молодой воин, впервые проливший чью-то кровь, должен был обрести душевное равновесие.

— Иногда это необходимо и не молодым.

Старик остановился рядом со мной. Он был почти моего роста, а рядом с ним стоял грациозный тонкий мальчик, на его серебряных браслетах еще догорал последний солнечный луч. Над ними обоими висел сладкий запах незнакомых мне трав.

— Мы можем помочь тебе, воин. Нас осталось совсем немного, но мы еще не утратили знания.

— Почему вы живете в этих руинах?

— Такие, как мы, жили в Драфе, когда она еще была прекрасным городом, недавно возведенным в песках. Мы будем здесь, пока существуют воины.

Значит, Гаспар что-то вроде древнего шамана. Они были у всех народов: мудрые мужчины или женщины, которые наблюдали за звездами или погружались в видения. Они читали будущее по форме облаков, внутренностям животных или выделениям гусениц. Тогда мне ясно, что это за мальчик. Наверное, Гаспар нашел его в какой-нибудь доживающей свой век деревеньке и сделал своим учеником. Он готовил его занять место жреца, помогающего дерзийцам, которые больше не приходили в Драфу за душевным равновесием. Прежде чем я успел задать еще один вопрос, до меня донеслись хриплые стоны.

Я поспешил обратно к Александру. Сарья как раз снимала с огня отвар кошоны, а Манот и Фесса держали Александра за руки. Янтарные глаза принца были широко распахнуты, но он ничего не видел и не узнавал меня.

— Прочь, демон! Я не приму тебя! О Атос всемогущий! Он горит… — Его бред состоял из обрывков воспоминаний тех времен, когда Повелитель Демонов пытался захватить его душу.

— Подними ему голову и придержи, — скомандовала Сарья, держа в руках дымящуюся чашку. — Мы надеялись, что жар уничтожит сам себя, но он слишком силен. — Осторожно, чтобы не пролить горячую жидкость на обнаженную грудь принца, она поднесла отвратительно пахнущую микстуру к его губам. Он отворачивался, плевался, называл нас демонами и предателями и угрожал всеми мыслимыми казнями. Когда нам удалось влить в него чашку, Сарья принесла еще одну. И еще, и еще, пока горшок не опустел. Принц сдался и затих. Мы уложили его обратно, и он начал потеть. Сарья, удовлетворенно кивая, обтирала ему лицо и тело чистой тканью, а Манот тем временем сменила припарку на ноге.

Еще два дня он метался в лихорадке, еще два дня его заставляли потеть. Мы с Совари по очереди удерживали Александра, пока женщины вливали в него свои отвары. Потом мы сменяли Малвера, стоящего на часах, заботились о лошадях и ходили на охоту, чтобы пополнить запасы продовольствия. Спали по очереди. К началу третьего дня в Драфе наши силы были на исходе. Глаза открывались с трудом. Проведя все утро в безуспешных попытках найти что-нибудь съедобное, я швырнул на песок лук Малвера и упал на песок рядом с Совари, уснув раньше, чем мой пустой желудок возобновил свои жалобы. Малвер стоял на часах.

Солнце ослепило меня, когда я с треском открыл глаза. Именно с треском, потому что в моей голове что-то трещало.

Солнце висело прямо надо мной. Глупец. Как меня угораздило заснуть посреди пустыни? Этого не может быть. Я прекрасно помнил, что укладывался спать на шерстяной подстилке под деревьями, в двух шагах от Совари и принца.

— …оставить его здесь. Не думаю, что веревки его удержат, хотя хороший удар его успокоил. — В голосе говорящего звучала тревога. — Не знаю, можно ли его вообще убить. То, что он натворил, никак не согласуется с тем, что он до того сделал.

— Пусть женщины осмотрят твою руку. Я послушаю, что он говорит. — Оба собеседника заметно нервничали.

— Будь осторожен, капитан.

Только попытавшись отвернуться от палящего солнца, я сообразил, что слова про веревки и удары относились ко мне… Я лежал на боку, с руками связанными за спиной и притянутыми к связанным ногам. Тело было выгнуто дугой, отчего в правом боку тоже начало трещать, как и в голове. Но все эти неудобства были ничем по сравнению с теми чувствами, что поднялись во мне, когда я понял, почему оказался в таком положении.

— Все прошло, — выдохнул я. — Я не причиню вам вреда.

— Скажи это Малверу.

— Что случилось? Я правда не знаю. — Разумеется, я догадывался, но подробностей не помнил.

— Малвер говорит, что ты примчался, завывая от ярости, обещал перебить «этих проклятых людишек». В руке у тебя был нож, и, кажется, тебе было все равно, в кого его всадить. Он спрятался за колонной. Когда ты подошел ближе, он запустил тебе в голову кирпич. Когда он связывал тебя, ты едва не откромсал ему руку, и Малверу пришлось ударить тебя еще раз.

— Боги… — Как бы ни были беспокойны мои сны, раньше они всегда служили надежным укрытием от безумия. — Простите меня. Скажи Малверу… — Что он скажет ему?

Чтобы он не боялся? — …я прошу прощения. — Никуда не годится. — Пожалуйста, отойди, капитан. Я собираюсь освободиться но, обещаю никому не причинять вреда.

Поколебавшись, Совари отошел достаточно далеко, чтобы я мог не опасаться за свою шею. Но меч он держал наготове, и я понимал его.

Когда веревки упали, я застонал от наслаждения.

— А как остальные?.. Больше я никого не ударил? — Я медленно сел, прижимая руку к ноющему боку и стараясь выглядеть как можно более миролюбиво.

Совари покачал головой, не сводя глаз с веревок, которые я поджег одним словом. Его ответ обрадовал меня еще больше, чем освобождение от пут.

Я потер запястья и ноющую голову, стараясь не обращать внимания на бок.

— Временами я не могу себя контролировать, — сказал я почти равнодушно. — Эта болезнь не имеет никакого отношения ни к Малверу, ни к тебе. Следовало, конечно, предупредить вас…

• Предыдущая
• 47/143
• Следующая