Алатырь-камень - Елманов Валерий Иванович - Страница 4

Он закрыл глаза, сосредотачиваясь, затем откупорил фляжку, легонько пригубил из нее, плеснул немного прямо себе на грудь и двинулся вперед.

Бронзовые ворота, открывающие дорогу в комплекс палат Большого императорского дворца, которые именовались Халкой, только назывались воротами. На самом деле они представляли собой большую прямоугольную залу с колоннами и аркадами под куполом. Мраморные стены залы были щедро украшены разноцветными мозаиками, изображавшими победы императора Юстиниана 1[12], а посредине мраморного пола возвышался так называемый порфирный пуп – символ того, что византийская столица находилась в самой середине мира.

Здесь же, вдоль стен, были размещены статуи императоров, царских родственников и полководцев. Впрочем, ряд плит был уже расколот, у одних статуй не хватало ушей, у других – носа, у кого-то был стесан подбородок, а у самой ближней ко входу недоставало половины белоснежных кудрей.

И уж совсем чужеродным элементом среди всей этой былой роскоши красовались грубо воткнутые в стены и ярко полыхающие факелы, щедро покрывающие черной копотью две нарядные цветные фрески, размещенные ближе к потолку.

Возле одного из светильников лениво сидел воин, небрежно прислонивший к стене свою алебарду. Возле него в такой же ленивой позе стоял другой. Увесистая секира служила ему подпоркой. При виде фигуры, выступившей из темноты, оба насторожились, а сидящий резво вскочил на ноги.

– Wer da?[13] – прорычал вскочивший.

– Да заплутал я маленько, – заплетающимся голосом пробормотал человек и пьяно пошатнулся, едва не упав, отчего содержимое фляги, которую он сжимал в руке, едва не выплеснулось.

Караульные принюхались, затем переглянулись.

– Was ist das?[14] – вновь сурово произнес вскочивший, но его товарищ, все время пристально смотревший на фляжку, отстранил приятеля в сторону и поманил случайного гостя к себе:

– Herum, herum[15].

Язык жестов – самый интернациональный, так что фигура, шатаясь из стороны в сторону, послушно двинулась вперед, пьяно лепеча:

– И чем это вы тут занимаетесь, братцы? А я тут, понимаешь, иду и вижу – вы стоите…

– Ich verstehe nicht[16], – нахмурился более суровый из стражников и вопросительно повернулся к товарищу.

– Got verdamme mich[17], – расплылся в улыбке тот, что манил к себе пьяницу. Ноздри его возбужденно раздувались от манящего запаха, сочащегося из фляжки.

– А может, выпьем? – предложил пьяный и, подойдя вплотную к стражникам, протянул им фляжку. Глупая наивная улыбка на совсем юном мальчишечьем лице окончательно успокоила стражников, а аромат, продолжавший щедрыми волнами исходить из посудины, окончательно ввел их в благодушное настроение.

– О-о-о! – оценил первый, приложившись, и с некоторым сожалением протянул фляжку второму.

Пьяный ромей тем временем двинулся дальше, все так же бессмысленно улыбаясь.

– Эй, эй, – ухватил его один из стражников за рукав саккоса.

– А чего? Нельзя, что ли? – шмыгнул носом пьяница, упрямо стремясь вперед.

– Gehe zum teufel![18] – довольно-таки благодушным тоном произнес стражник, удерживавший его за рукав.

К этому времени они оба были повернуты спиной ко входу и не увидели две черные тени, стремительно приближающиеся к ним.

Второй открыл было рот, чтобы тоже внести свою скромную лепту в благое пожелание своего товарища и пояснить, что полная фляга с вином еще не повод, чтоб среди ночи лезть в Большой императорский дворец, но черные тени за их спинами так и не дали ему договорить.

– Der teufel[19], – только и успел прохрипеть еле слышно один из них.

– Обоих в уголок, – вытирая со лба пот, указал на пьянчуг протрезвевший Торопыга и благодушно махнул рукой, глядя на Родиона, умоляюще уставившегося на него. – Раз обещал, значит, так тому и быть. Давай, – и он кивнул в сторону перехода, ведущего в палаты нумеров.

Единственная заминка получилась с самими казармами. Ни в Нумерах, ни у Халки дверей практически не имелось, и заблокировать отдыхавшую стражу возможности не было. Забрать у нее оружие тоже не представлялось возможным, так что пришлось оставить здесь на страже по десятку подоспевших спецназовцев, которые зорко караулили, как бы кто из спящих невзначай не проснулся раньше времени и не поднял тревогу.

Остальные же тем временем бодро и сноровисто брали под охрану палату за палатой, выставляя своих караульных чуть ли не на каждом переходе. Блокировав Магнавру, чтобы никто не смог ускользнуть через нее в храм Святой Софии[20], а также Дафну вместе с Сакеллой и Кентинарием[21], на всякий случай выставив часовых даже в Хрисотриклине, Трибунале девятнадцати лож, Багряной и прочих палатах, Вячеслав с оставшимися в его распоряжении тремя сотнями воинов и пятью десятками спецназовцев двинулся к Вуколеонту[22].

– Главное – не расслабляться, – бурчал себе под нос верховный воевода. – Не бывает, чтобы все прошло так гладко и чисто. Где-то обязательно кроется закавыка.

Но этой самой закавыки так и не обнаружилось. Часовых на стенах, примыкавших к дворцу, спецназовцы сняли точно так же аккуратно, как и всю стражу до этого. Небольшая заминка произошла лишь в самом конце, когда в огромном фонаре Фароса[23] не обнаружилось ни капли масла. Но и эту задачку, хоть и не сразу, они разрешили – и масло удалось найти, и фонарь поджечь, и сигналы дать.

Словом, к трем часам ночи первая из ладей уже причаливала к дворцовой пристани, воины легко взбирались по непривычно гладким и ровным мраморным ступенькам наверх и сотня за сотней выстраивались прямо на Циканистрие[24].

Часть из них была немедленно отправлена на подмену спецназовцев, продолжавших караулить безмятежно спящих крестоносцев, а остальные, ведомые все теми же черными тенями, неслышно скользившими в трех-четырех десятках метрах впереди небольших отрядов, уходили прямиком через Халку в город. Крепостные стены пока еще далеко не целиком принадлежали русичам, и это упущение надлежало срочно исправить.

К сожалению, при утреннем свете осуществлять захват стало намного труднее. Кое-где не обошлось и без крови. Впрочем, общие потери составили все равно совершенно ничтожную цифру – восемь раненых и двое убитых. Сказывалась не только неожиданность, но и индивидуальное мастерство русичей, помноженное на отвагу и уверенность в своей правоте. Они пришли как освободители, а это значило, что бог на их стороне.

К утру власть почти полностью поменялась, хотя и не до конца. Те рыцари, что жили в самом городе, до сих пор ничего не знали, равно как и высшее руководство крестоносцев, продолжающее видеть последние безмятежные и сладкие утренние сны.

«Конечно, до абсолютного результата, как Костя говорил, я немного не дотянул, – вспомнил Вячеслав рассказ друга о том, что рыцари не потеряли при штурме Царьграда ни одного человека. – Но и это тоже недурственно».

Последнее и, пожалуй, самое неприятное Вячеслав оставил напоследок. В казармах по-прежнему находилось несколько сотен рыцарей. Пока они спали, но стоит кому-то проснуться, как… Об этом даже и думать не хотелось. Воевода вытащил из своей дорожной сумки увесистую гранату, задумчиво взвесил ее на руке и вновь заколебался – пускать ее в ход сразу или для начала предложить сдаться.