Маг полуночи - Емец Дмитрий Александрович - Страница 30
- Предыдущая
- 30/63
- Следующая
– Так что же с гимназией? Не отдавать? – с беспокойством спросила Зозо.
Она, хотя и не ладила с братом, уважала его опытность.
– Почему не отдавать? Отдавай! Разумеется, если этот директор не маньяк. Если маньяк, тоже не страшно. Я сделаю ему замечание с приземлением в личное тело, – сказал Эдя и, как ладонь любимой женщины, нежно погладил кастет.
На другой день утром за Мефодием приехал микроавтобус. На его борту красовалась эмблема школы – курносый профиль в духе не то легендарного Пруткова, не то Павла I, который, точно лавровый венок, обвивала надпись: «Veni, vidi, vici».[2] Загрузив Мефодия в свое внушительное чрево, микроавтобус увез его в новую жизнь. Буслаев был мрачен. Ночью ему опять снился саркофаг. Если раньше саркофаг был целым, то в последнем сне он треснул.
Повинуясь неясному зову, Мефодий выпрыгнул из автобуса на Большой Дмитровке, едва он притормозил у светофора. Дом № 13 был все так же покрыт сеткой и лесами. Ничего не изменилось. Мефодий отогнул сетку, ловко пролез под лесами и постучал в знакомую дверь. Дверь еще не открылась, когда он вдруг заметил начерченную у асфальта черномагическую руну. Обычный человек принял бы ее за рисунок углем или баллончиком с краской, вздумай он забраться под леса. Однако Мефодий, приобретший уже кое-какой опыт, заметил, что контуры руны едва заметно расплылись, когда он шагнул через порог.
И сразу же, почти без перехода, Мефодий провалился в совсем другой мир. Со вчерашней ночи дом внутри преобразился. Он увидел большой зал, служивший приемной. Приемная была обставлена с упаднической роскошью. Журчал фонтан. Зеленый любопытный плющ взбегал по ногам античных статуй. На стене в рамке за стеклом, необходимым образом высушенное и закрепленное, висело подлинное ухо Ван Гога.
За секретарским столом, закинув на столешницу ноги, сидела Улита и задумчиво целилась из дуэльного пистолета в свое отражение в зеркале. За ее спиной к стене ржавым ножом было пришпилено выведенное на принтере объявление:
«Сделал дело – отвали смело!»
Немного в стороне можно было разглядеть еще одну бумажонку информационного характера, сообщавшую:
«Гражданчики комиссионеры! Храните эйдосы в дархкассе! Десять процентов годовых по всем видам магических энергий!»
Заметив Мефодия, Улита приветственно махнула ему пистолетом.
– Здорово, Меф! Как тебе наше гнездышко? Когда нас сюда перевели, здесь была комната ужасов. Вообрази: закопченные стены, дыба, гроб для бумаг, заговоренный склеп-сейф, к которому и сунуться-то страшно, и закапанная кровью конторка. Раньше здесь какие-то придурки работали из потустороннего отдела. Всего месяц, но ужасно все загадили. Ну, я поднапрягла Арея, и теперь смотри! Мебель ручной работы. Никакой пестроты в обивке, никаких клееных опилок. Картина на тему memento mori[3] с абстрактным сюжетом. Фонтанчик с мраморной барышней, льющей из разбитого кувшина красное вино. Миленько, приятненько, с хорошо продуманной благонадежной пошлостью. Наш клиент только такую и ценит. С одной стороны, ему все вроде бы трын-трава, а с другой – трясется всеми жилками и склонен к инфарктам на фоне рокового удивления.
– Да, здесь классно! – вежливо согласился Мефодий.
Улита кивнула и погладила себя по голове:
– Моя заслуга! У нас с этим строго: чтоб ничего лишнего, а то натащат всякой дряни в офис. На прошлой неделе вон отрубленную голову кто-то под журнальный столик подкинул. Да еще, скотина, и газеткой прикрыл. Одно слово – шушера. На нее не наорешь, не почешется и мусора за собой не уберет.
– Слушай, ночью ж здесь совсем иначе все было! Руины какие-то! – заметил Мефодий, запоздало вспоминая обшарпанные стены и провалившийся паркет.
Улита зевнула:
– Пятое измерение. Ты видел там руну перемещения? Мелкую такую? Любой другой, даже взломай он дверь, попал бы просто в ремонтируемый дом. И никуда больше. Типа, чужие здесь не ходят. Еще вопросы есть?.. Давай, брат Мефа! Отвечу, пока добрая.
– Есть. Пистолет заряжен? – с любопытством спросил Мефодий.
– Чего? Какой пистолет? А, этот! Еще б я помнила! Сейчас проведем следственный эксперимент! – Улита тщательно прицелилась в лоб своему зеркальному отражению и нажала на курок. Прогремел выстрел. Зеркало разлетелось вдребезги. Пуля срикошетила о стену. – Прямо в лоб! Ну разве я не умничка, разве не красавица? – удовлетворенно сказала Улита.
– Улитка! Не бузи! Сейчас нахлынут комиссионеры и суккубы с квартальной отчетностью! – сердито крикнул из своего кабинета Арей. Дверь в его кабинет была закрыта, что не мешало ему отлично слышать все, что происходит в приемной.
Улита выронила пистолет.
– О нет! Я забыла об этих идиотах! Они у меня из головы вывалились. Можно я хотя бы Мефа припрягу? В конце концов, он наш новый сотрудник. Так или не так? – простонала Улита.
Из-за дверей пахнуло серной отдышкой. Арей задумался.
– Отлично. Малыш должен привыкать к нашей работе. Пускай сядет за второй стол и тоже принимает отчеты. В наше время умение отшивать комиссионеров важнее артефактологии и рубки на мечах, – наконец решил он.
Мефодий неохотно сел за соседний стол, с которого нетерпеливая Улита мигом скинула на пол все бумаги.
– А кто такие эти суккубы и комиссионеры? Как я их отличу? – спросил он.
– Запросто, – сказала Улита. – Их и отличать нечего. Вначале прибудут суккубы. Это такие слащавые шустрики, их ни с кем не спутаешь. Они отвечают за любовные сны и всякие видения, в которых происходит перекачка магической и психической энергии. Кроме того, они очень неплохо раздобывают эйдосы для дархов. Понял?
– Не-а! Понял только, что психи какие-то! – нагло сказал Меф.
Улита подперла ладонями толстые щеки.
– Объясняю просто и популярно. В стиле энциклопедии для недоразвитых. Положим, парень из далекого города полюбил известную певичку. Разумеется, шансов у него никаких, и денег на билет нету, и вообще она из группы «Тук-тук». В смысле, такая же умная. Ну а парень изводится, силы теряет, чахнет. Певичка для него дороже жизни. И вдруг эта певичка приходит к нему в полусне-полуяви, начинает обнимать его, ласкать и говорить: «Я люблю тебя! Я давно мечтала о таком вот славном парне. Только прежде, чем я тебя поцелую, сделай мне пустяковый подарок: отдай мне свой эйдос! Скажи просто «да», и все!» Парень и отдает, даже не зная толком, что это такое. Тут простого слова часто достаточно. Отдать-то эйдос одна секунда, а вот вернуть… Ну а суккуб хвать эйдос и испарился. У бедного парня ни певички, ни эйдоса, ни вечности – ничего. Усек?
– Значит, суккубы это те, кто принимает облик тех, кого мы любим, – подытожил Мефодий.
– Угу. Или тех, кого желаем! – сладко, точно держа во рту конфету, сказала Улита.
– А комиссионеры?
Улита презрительно поморщилась и щелкнула пальцем по своему дарху.
– Ну, комиссионеры – это совсем сброд. Типа шакалов или гиен, но в человеческом обличье. Не совсем духи, но и не люди. Так, мелкота, серединка на половинку, посреднички заплечных дел. Приносят раздутые счета за пьяные ссоры, супружеские измены, проломленные головы, откушенные носы и прочее мелкое членовредительство. Бойкие, наглые, прям даже я отдыхаю! Ты смотри, Меф, будь с ними потверже. Никакого панибратства, никаких личных отношений. И эйдос свой береги – это ребята ушлые. Им что тебя, что меня, что Арея подставить – одно удовольствие.
– А почему они перед нами отчитываются? С какое радости? – спросил Мефодий.
– Как с какой радости? – рассвирепела Улита. – Мы стражи мрака. Забыл? СТРАЖИ МРАКА! А комиссионеры и суккубы у нас на службе. Поди они нам не отчитайся – с них в Канцелярии три шкуры спустят и пребывание в мире лопухоидов не продлят. А где еще они себе эйдос урвут? Не во мраке же? Там такими умниками улицы мостят и вместо свай в землю вбивают. Так что не пори горячку, брат Мефа, и не заправляй шубу в трусы! Понял?
- Предыдущая
- 30/63
- Следующая
