Первый эйдос - Емец Дмитрий Александрович - Страница 50

• Предыдущая
• 50/59
• Следующая

– Ну пошли! – согласился Меф.

Учитывая, что выходить в «Приюте валькирий» было некуда, они направились к люку, собираясь спуститься по канату. Багров взглядом спросил у Ирки, должен ли он сопровождать ее. Валькирия покачала головой. Но Матвею этого было мало. Он преградил Мефодию путь и, скрестив на груди руки, произнес:

– Имей в виду, наследник, если ты только…

– Не продолжай! Я смотрел много дешевых фильмов. В этом месте должен начаться мордобой, – поморщившись, сказал Мефодий.

Багров, не терпевший, когда последнее слово оставалось не за ним, похлопал его по плечу.

– Я рад, что ты все понял. Умный мальчик! Делаешь успехи!

Буслаев брезгливо дернул плечом, стряхивая его руку.

– Убери конечность! – сказал он.

– Какую конечность? – спросил Багров на тон выше.

– Верхнюю, – пояснил Меф.

Если Багров, сердясь, повышал голос, то Меф, напротив, его понижал. Дело, без сомнения, закончилось бы стычкой, но между противниками встала Ирка. Багрова она оттеснила к столу, а Мефа подтолкнула к люку.

– Вам еще не надоело резать друг друга?

– Если кому-то очень хочется нарваться… – проворчал Меф.

– Не радуйся, наследник! В мире много дорог, но иногда им суждено пересека… – грозно начал Багров, но замолк, правильно истолковав насмешливый поворот головы Мефа.

Ирка подумала, что проблема Матвея в том, что он появился на свет в эпоху, когда между литературой и беллетристикой не было пропасти, а телевидения не существовало даже в форме кошмарного сна. К словам тогда относились ответственно, с наивной простотой. Банальные фразы еще не успели стать банальными и не приелись, как суп, который варят на всю неделю.

Графини на полном серьезе скрежетали зубами, падали в обмороки, гомерически хохотали, прикусывали губу до крови и ломали руки в мольбе. И никто при этом не считал их психопатками. Графы, короли, принцы и эмиры толпами шастали как в натуральном, так и в переодетом виде, хватались за шпаги, сабли и ятаганы и навеки влюблялись в женщину, увидев одну мелькнувшую из-под платья пятку. С остальным прекрасно справлялось воображение.

– Печальная штука – работать генератором трескучих фраз, – сказал Меф, первым спрыгивая с каната на траву.

– Он не такой, – сухо отрезала Ирка.

Какой бы Багров ни был, он единственный любит ее, и ругать его Мефодию она не позволит. Ирка внезапно подумала, что на зубах у нее прилипшая петрушка, но ей это стало вдруг неважно. В голову полезли параграфы кодекса валькирий. Ирка не раз ловила себя на том, что прячется за ними, как улитка в раковине. Чуть получила по носу – сразу шмыг в раковину и отгородилась кодексом.

Дарх на цепи у Мефа поблескивал тускло, недоверчиво. Спирали закручивались сильнее, чем обычно. Валькирия-одиночка ему не нравилась. Он чувствовал исходящую от нее угрозу.

– Отдай мне дарх! – сказала Ирка, вспомнив поручение Таамаг.

Меф усмехнулся.

– Хорошее начало. Лаконичное. Арей бы оценил. Зачем болтать, когда можно сразу начинать драться? – спросил он.

– Я не виновата. Валькирии требуют твой дарх.

– Валькирии? А ты не валькирия?

– Я валькирия-одиночка. Есть и другие, – Ирка решила не реагировать на иронию.

– Знаю. И этим другим я, похоже, не слишком по душе? Наследник темной конторы и все такое? – догадался Меф.

Ирка предпочла не отвечать.

– Ну и почему те другие, если мой дарх так им нужен, не придут за ним сами?

– Они не станут просить так долго и вежливо. Ты не всем нравишься одинаково сильно.

– Так, значит, тебе я нравлюсь? – спросил Меф.

Глаза у него улыбались. Ирка вдруг увидела прежнего Мефа, того, что влезал через окно в квартиру Бабани. Она поспешно отвернулась. Взгляд мог ее выдать. Голосу она доверяла больше.

– Если не отдашь сам, мне придется забрать, – продолжала Ирка, досадуя на себя.

В руке у нее появилось копье. Меф даже не попытался обнажить меч.

– Допустим, ты получишь мой дарх, и что потом? – спросил он с любопытством.

– Уничтожу.

– Там будет мой эйдос, – напомнил Меф.

– Знаю.

– Знаешь? И что с ним станет, тоже знаешь?

– Дарх заберет его, – сказала Ирка.

– И что? – взвился Меф.

– Я оставлю твой эйдос у себя, пока все не затихнет. А затем, возможно, верну тебе. Тебя не сделают повелителем мрака, пока твой эйдос будет у меня. Я тебя спасу, – решительно заявила Ирка.

Меф не мог оторвать взгляда от наконечника ее копья. Он умел ценить красивое оружие. Наконечник был совершенной формы – столь же грозен, сколь и прекрасен. Сверкающий металлом в широкой своей части, он сужался, завершаясь пронзительным светом.

Ощущая этот свет, дарх трусливо съежился, как живой, через цепь передавая Мефодию боль.

– Это и есть замысел валькирий? Лишить меня дарха и эйдоса, чтобы мрак отвернулся от меня, как от полного ничтожества? – спросил Меф.

– Да, – подтвердила Ирка, оценив, как жестко Буслаев формулирует вопросы.

– Так вот. Валькирии обманули тебя, – сказал Меф.

– Почему?

– Первый эйдос забрать нельзя, даже разбив дарх. Он – плата за то, что дарх покинул Подземье. Без эйдоса я стану живым мертвецом. Без вечности, с дырой в груди. Лигул знал, чем наградить. Он сбросил меня в бездонную пропасть и, издеваясь, дал ухватиться за горящую веревку, зная, что я не смогу ее отпустить.

Меф скривился. Ирка решила, что она смертельно надоела Мефу. Она не знала, что дарх способен причинять хозяину боль.

– Ты был в Тартаре? – спросила Ирка.

– Да.

– Тартар – место, где нет ни света, ни памяти о нем. В Тартаре нет видения добра, а выбор человека к злу остается. Человек копошится в собственных страстях, в яме, которую сам вырыл, и страсти пожирают его, как могильные черви, – произнесла Ирка.

Она не знала, откуда взяла эти слова. Они просто всплыли в сознании.

– Меня вполне устраивает копошиться в собственных страстях. А с Тартаром я как-нибудь разберусь, – сказал Буслаев.

Ирка подумала, что Меф либо не понял, что это цитата, либо ему плевать.

– Понимаешь, в чем штука. Я не хочу скатиться во мрак, но не уверен, что стремлюсь к свету. Я хочу прокладывать собственный путь. Где-то через мрак, где-то через свет.

Меф заставил себя провести пальцем по спирали дарха. Валькирия – Меф это заметил – вообще не могла смотреть на дарх. Моргала, отводила взгляд, щурилась. Насколько дарх боялся копья валькирии, настолько же он был непереносим и для Ирки.

Ирка поняла, что ей Мефа не переубедить. Он слишком уверен в собственных силах.

– Значит, рано или поздно ты сорвешься во мрак. Все дороги не к свету ведут во мрак, какими бы заманчивыми они ни казались поначалу, – заметила она.

– Посмотрим… Теперь мой вопрос. Дафне плохо. Ее мучают видения, скверные мысли. Недавно на нее напали в заброшенном доме, – сказал Буслаев.

Упомянув про дом, он зорко взглянул на валькирию. Но на лице у Ирки было лишь сочувствие.

– На месте нападения я ощутил твое присутствие. Я не мог ошибиться, – продолжал Меф.

Ирка молчала.

– Ты была там, не скрывай! – повторил Меф, передавая Ирке краткий зрительный образ стен и сидящей на полу Дафны.

Ирка подумала, что волосы Дафны похожи на крылья. От малейшего дуновения ветра они взмывают и рвутся ввысь.

«Ну и зачем ему я, когда у него есть она? Может, прав Багров и я должна стать добычей? Лишь отвечать на любовь, а не влюбляться сама? Нет, Багров точно прав. Что я, голодная собака, которая ждет, пока ей кинут любовь, словно кость со стола?»

– Чего ты молчишь? – спросил Меф.

Он смотрел на Ирку пристально, однако ход ее мыслей угадать не мог.

– Я никогда не была в этом доме. Клянусь! – сказала Ирка, будто очнувшись. – Мне жаль, что с Дафной это случилось. Я попытаюсь разобраться и помочь ей, если смогу.

Меф взвесил ее слова на внутренних весах и кивнул.

– Я верю тебе. Прости, если был груб, – сказал он.

– Будь осторожен! – попросила Ирка.

• Предыдущая
• 50/59
• Следующая