Выбери любимый жанр

Перстень с печаткой - Беркеши Андраш - Страница 26


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

26

— В ходе оборонительных боев второй разведывательный батальон первого полка в районе Урыв — Коротояк был разгромлен. Семьдесят три процента офицерского состава погибли героической смертью, остальные попали в плен. Два-три офицера вернулись в тыл, но установить их фамилии…

— Служил там фельдфебель Пал Шуба из юнкеров? — нетерпеливо прервал его майор.

— Да, служил. Он был ранен и направлен в Киевский госпиталь, а оттуда — в Будапешт, в клинику по улице Тома.

Шликкен становился все более нетерпеливым.

— Вы запросили в прокуратуре дело Борши?

— Прошу, господин майор. — Тодт раскрыл портфель, лежавший у него на коленях, и достал из него две папки.

— Ладно, все нормально, Тодт. Имеете ли вы что-либо доложить о клинике на улице Тома?

— Я еще не получил подробного описания места.

Когда Кальман вошел, Шликкен уже сидел за столом и задвигал ящик, куда убрал папки.

— Заходите смелее, Шуба. Посмотрим, как вас подлечил доктор Мэрер. Прошу вас, друг мой, садитесь. — Кальман сел, оправил свои измятые брюки. — Хотите сигарету? Или конфетку?

— Если позволите, сигарету. Благодарю вас. Но у меня и спичек нет.

— Важно, что у вас есть легкие, — смеясь, проговорил майор. — Ловите.

Кальман ловким движением поймал коробок спичек и сказал:

— Еще немного, и я бы их все выплюнул. — Он закурил.

— Ничего, Шуба. Трудное позади. Вы сами убедитесь, что мы не только так работаем. Наши действия всегда согласуются со временем и пространством. Кстати, какое у вас мнение о докторе Мэрере?

— Я весьма благодарен ему. — Кальман глубоко затянулся. — Я не очень-то верил, что вновь стану человеком.

Шликкен закурил сигарету.

— Видите ли, Шуба, я не делаю тайну даже из того, что, пока вы находились в госпитале, я основательным образом изучал вас. Я знаю, что после выздоровления вы изъявили добровольное желание вернуться на фронт.

— Совершенно справедливо, господин майор.

— Итак, я вас не принуждаю — ведь вы просили дать вам возможность доказать свою преданность и патриотические чувства. Я даю вам эту возможность. Мы берем вас на службу в гестапо внештатным сотрудником. Вы согласны на это, Шуба?

— Согласен, господин майор. Какова будет моя задача?

— Сначала нужно исполнить некоторые формальности. Я дам вам перо, чернила, лист бумаги. А вы напишите прошение о приеме. Адресуйте его командованию гестапо.

— И каково должно быть его содержание?

— А это вы сами должны знать. Напишите, почему вы хотите бороться против коммунистов и их приспешников.

— Понял, господин майор. Сейчас написать?

— Разумеется.

Так Кальман под именем Пала Шубы стал агентом гестапо. У него взяли отпечатки пальцев, сфотографировали его и дали ему подписать вербовочное заявление. Когда с административными формальностями было покончено, Шликкен сообщил ему, что пока он будет жить в своей комнате — там все оставлено так, как было раньше, даже свою одежду он найдет в шкафу.

Придя в свою комнату, Кальман сел на край кровати и задумался. Он внимательно оглядел мебель. Немцы, наверно, тщательно обыскали всю комнату, и все же он был убежден, что его револьвер они не нашли, потому что в противном случае его, конечно, стали бы допрашивать, допытываясь, где он его взял и зачем ему нужно оружие. Только он хотел встать и посмотреть, на месте ли револьвер, как дверь неслышно отворилась и в комнату вошла Илонка. Кальман от неожиданности опешил; он так и остался сидеть на кровати, удивленно глядя на улыбавшуюся немного грустной, но в то же время счастливой улыбкой девушку.

— Как ты попала сюда? — спросил он и посадил ее рядом с собой.

Илонка подняла на него свои кроткие карие глаза.

— Пришлось. Я должна была согласиться остаться здесь и убирать, иначе меня интернировали бы. Господин майор сказал, что, если я не соглашусь, он отправит меня в лагерь. Что было мне делать? Они сильно избили меня, Пали, и я очень боялась.

— Они заставили тебя что-нибудь подписать?

— Какую-то бумагу, но я даже не знаю, что в ней было. Не надо было подписывать?

Кальман погладил руку Илонки.

— Все равно. Беды в этом нет, Илонка.

15

Кальман сидел на соломе, прислонившись спиной к сырой стене. Его товарищ по заключению, представившийся ему под фамилией Фекете, равнодушно вышагивал по камере. Это был высокий мужчина лет тридцати, грузный, с рыжими волосами, падавшими на лоб; он слегка прихрамывал на левую ногу. Его длинный нос почти касался верхней губы, обезображенной шрамом, отчего зубы были видны, даже когда рот был закрыт.

— Вас зовут Пал Шуба? — переспросил он и остановился под лампой.

— Да, вы не ослышались, — ответил Кальман и наклонился вперед, так как у него мерзла спина. — Холодно здесь. А вы не мерзнете?

— Я потому и прохаживаюсь, что мерзну, — сказал Фекете и откинул со лба волосы. — Но двигаться здесь надо с умом: воздух тут убийственный. Чувствуете? Тяжелый, так и давит тебе на грудь.

— Тогда не двигайтесь. Садитесь. Ваше счастье, что у вас не отобрали пальто.

Фекете сел, пододвинулся поближе к молодому человеку. Горько улыбнулся.

— Счастье… Если это называть счастьем, то вы правы. — Он взглянул на Кальмана и сладко зевнул. При этом широко раскрыл рот, правда, тут же прикрыв его ладонью. Но Кальман успел заметить у него во рту штук пять золотых коронок. — Спать хочется, — протянул Фекете. — Всю ночь меня допрашивали. Они же по ночам забавляются с людьми. — Он потер небритый подбородок. Кальман обратил внимание на его грязные руки.

— Здесь не дают умываться? — поинтересовался он.

— Дают. Но только нужно очень спешить. Торопят, словно я у них на поденной работе.

— Вы рабочий?

— Слесарь.

— Когда вас арестовали?

— Шесть недель назад. А вас?

— В прошлом месяце. Восемнадцатого вечером.

— И с тех пор вы здесь?

— Меня содержали на Швабской горе, а потом в гарнизонном госпитале, — сказал Кальман. — Со мной так любезно беседовали, что после этого несколько недель лечили в госпитале.

Мужчина уставился в бетонный пол, посапывал и молчал. Потерев тыльной стороной ладони нос, он сказал:

— Звери. А на чем вы попались, за что вас сцапали?

— Меня стали угощать кренделем с маком, — отшутился Кальман, — а я не пожелал его есть.

— Ага, понятно, — улыбнулся мужчина и взглянул на Кальмана. — А у вас какая профессия?

— Я садовник. Окончил сельскохозяйственную школу. А вы на каком заводе работали?

— Когда-то я работал на заводе «Ганц». Много лет назад. А с тридцать седьмого года значусь в «черном списке».

— На что же вы живете? — полюбопытствовал Кальман и оглядел своего товарища по заключению.

— Случайной, поденной работой. Год назад меня призвали в армию. Но я уклонился от этого и скрывался.

— Вас повесят, — убежденно проговорил Кальман. — Повяжут вам на шею отличный пеньковый галстук.

— А вас что ж, не повесят?

— Пожалуй, мое дело прояснилось. Думаю, я скоро буду на свободе. Впрочем, меня это не интересует. — Кальман растянулся на соломе, подложив руки под голову. — А одеял здесь не дают?

— Нет. Как понять, что вас это не интересует? Что вас не интересует?

— Ничего не интересует. Вам это кажется странным?

— Да, странным.

Мужчина наклонился к Кальману и спросил, понизив голос:

— Скажите, почему вас не интересует жизнь? Вы говорите, что вас выпустят на свободу. Я бы от радости готов был разбить себе зад о бетон.

— Возможно. А я нет. Я страдаю эпилепсией. Вы знаете, что это такое?

— Человек вдруг падает, и у него идет пена изо рта.

— Говорят. Я ничего не помню.

— И поэтому у вас такое настроение?

— Поэтому тоже. И по другой причине. — Кальман зевнул. — Тут когда дают ужин?

— По-разному. Услышите, когда начнут стучать котелками.

— И много дают?

— Когда как. Сушеного гороха — достаточно.

26
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело