Выбери любимый жанр

Дело об отравленных шоколадках - Беркли Энтони Кокс Френсис Айлс - Страница 40

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

Пятеро слушателей хмурились и хранили молчание.

– Ну и что тут такого? Я не понимаю, – решилась нарушить молчание миссис Филдер-Флемминг.

– Не понимаете? – произнесла мисс Дэммерс. – А что, если мисс Делорм категорически отрицает, что она звонила мистеру Бендиксу?

Лица чуть просветлели.

– Разумеется, это было первое, что надлежало проверить, – заметила мисс Дэммерс с холодком в голосе.

Мистер Читтервик вздохнул. Ничего не скажешь, тут расследование велось по-настоящему.

– Значит, у вашего убийцы был сообщник, мисс Дэммерс? – высказал свое предположение сэр Чарльз.

– Даже два. И оба не подозревали об этом.

– Ах да. Вы имеете в виду Бендикса. Ну а дама, которая ему звонила?

– Ну-ка, ну-ка, – храня непроницаемость, мисс Дэммерс оглядела внимавших слушателей. – Неужели не ясно?

Судя по реакции, никому ничего не было ясно.

– По крайней мере, вам должно быть ясно, почему звонили от имени мисс Делорм: мистер Бендикс еще недостаточно хорошо ее знал и наверняка не узнал бы ее голос по телефону. А кто говорил от ее имени?.. Ну же, думайте, думайте в самом-то деле! – Мисс Дэммерс и от других ждала такой же проницательности, какая была свойственна ей.

– Миссис Бендикс! – взвизгнула миссис Филдер-Флемминг, чутьем уловив возможность новоявленного треугольника.

– Ну естественно, миссис Бендикс, которую кто-то старательно оповещал о мелких интрижках ее супруга.

– Этот «кто-то», несомненно, и был убийцей, – кивнула миссис Филдер-Флемминг. – Благородный друг миссис Бендикс. Во всяком случае, – немного смутившись, поправилась она, вспомнив, что благородные друзья не убивают, – во всяком случае, она его за такого держала. Ей-богу, Алисия, чем дальше, тем интересней.

Мисс Дэммерс позволила себе мимолетную ироническую усмешку.

– Да, это очень интимное, тихое дельце – я говорю об убийстве. Кстати сказать, мистер Брэдли, совершенно закрытое. Однако я сильно забегаю вперед. Сначала мне предстоит полностью разрушить версию мистера Шерингэма, а затем уже перейти к изложению своей.

Роджер застонал еле слышно и возвел очи к потолку. Тяжелый белый потолок вернул его мысли к мисс Дэммерс, и он снова опустил глаза.

– Мистер Шерингэм, честное слово, вы излишне доверчивы к человеческой природе, – не щадила его мисс Дэммерс, – вы верите всему, что вам говорят. У вас не возникает и мысли о том, что это надо проверить. Я уверена в том, что, если бы кто-нибудь пришел к вам домой и заявил, что видел, как персидский шах собственной рукой впрыскивал яд в шоколадки, вы поверили бы беспрекословно.

– Вы считаете, мне лгали? – простонал бедняга Роджер.

– Я так считаю и могу это доказать. Когда вы нам вчера сообщили, что продавец подержанных пишущих машинок опознал мистера Бендикса и подтвердил, что именно он приобрел «гамильтон» номер четыре в их магазине, я была просто поражена. Получив от вас адрес, я решила сегодня же утром съездить туда и, конечно, уличила его во лжи. Он с улыбкой признался, что солгал вам. Он подумал тогда, что вы ищете «гамильтон» номер четыре в хорошем состоянии, а у него как раз такая была, и в очень приличном состоянии. И ничего дурного он не видел в том, что соврет, подтвердив, что ваш друг именно у них купил такую же машинку, тем более что та, которую он вам предлагал, была не хуже любой другой, которую вы могли купить в другом магазине. И если эта маленькая хитрость поможет вам быстрее прийти к решению купить их «гамильтон», что ж тут дурного в конце концов?..– без улыбки заключила мисс Дэммерс. – Да будь у вас с собой десяток фотографий, он бы с радостью всучил вам десяток машинок.

– Понятно, – сказал Роджер и с грустью вспомнил симпатичного продавца, который помог ему решиться купить ненужную машинку, а заодно избавиться от целых восьми фунтов.

– А теперь о девушке из типографии Вэбстера, – неумолимо продолжала мисс Дэммерс. – И она тоже быстро согласилась, что, возможно, по ошибке признала в человеке на фотографии друга джентльмена, который недавно интересовался образцами гербовой бумаги. Но, честное слово, этот милый джентльмен так расспрашивал, что ей было неловко его разочаровывать – что-то в подобном духе. И чего тут такого, если она ему так и сказала, – мисс Дэммерс ужасно смешно изобразила девушку из типографии Вэбстера.

Но Роджера это совсем не рассмешило.

– Простите, мистер Шерингэм, я не хотела сильно вас огорчить, – произнесла мисс Дэммерс.

– Ничего, ничего, – сказал Роджер.

– Но это очень важно для моей версии.

– Понимаю, понимаю, – сказал Роджер.

– Значит, эти два свидетельства отпадают. Я не думаю, что у вас в запасе есть другие варианты.

– Пожалуй что нет, – согласился Роджер.

– Вероятно, для вас не секрет, – возобновила свою речь над останками мистера Шерингэма мисс Дэммерс, – что я, следуя общему правилу, избегаю пока называть имя преступника. Теперь, когда моя очередь говорить, я вижу преимущество такой установки. Однако боюсь, что к моменту развязки вы все догадаетесь, кого я имею в виду. Во всяком случае, для меня самой личность преступника вырисовывается с предельной ясностью. Но прежде чем его назвать, я бы хотела остановиться на нескольких моментах, которые мистер Шерингэм затронул в своем выступлении. Мистер Шерингэм выдвинул весьма необычную версию. И она действительно необычна в том плане, что ему пришлось все время убеждать нас, как грандиозно было запланировано убийство и детищем какого недюжинного ума оно было. Я с этим решительно не согласна, – твердо заявила мисс Дэммерс. – Моя версия попроще. Да, убийство было задумано неплохо, но все же замысел далек от совершенства. Преступник слишком понадеялся на счастливый случай, то есть он не мог предвидеть, что всплывет один чрезвычайно важный изобличающий его факт, из чего следует, что замысливший данное преступление ум уж никак нельзя отнести к выдающимся. Скорее наоборот, преступник – человек ограниченного ума, и там, где он не в состоянии создать что-то сам, он непременно прибегнет к заимствованию. Это возвращает меня к одному из пунктов таблицы мистера Брэдли. Я согласна с ним в том отношении, что преступник проявил некоторое знание криминалистики. Но я против его утверждения, что у преступника творческий склад ума. На мой взгляд, это преступление отличается тем, что оно является грубой копией других дел, известных из истории криминалистики, из чего я сделала вывод, что интеллект преступника крайне консервативного склада, он человек, не умеющий улавливать то новое, что несет прогресс, то есть можно утверждать, что это человек упрямый, догматичный, сугубо практичный, лишенный малейшего понятия о духовных ценностях. Все это дело вызывает во мне крайнее физическое отвращение, которое я объясняю тем, что в этом деле как таковом в самой его атмосфере, таится что-то, глубоко противоречащее моим собственным нравственным нормам.

Последние слова мисс Дэммерс произвели на всех должное впечатление. Что касается мистера Читтервика, то он уловил их дух, хотя не смог уяснить для себя суть самих рассуждений мисс Дэммерс.

– Но есть момент, по которому, мистер Шерингэм, наши мнения сходятся: шоколадки были избраны инструментом убийства потому, что они предназначались женщине. Мистеру Бендиксу опасность не угрожала. Мы знаем, что мистер Бендикс не любит шоколад, и вполне резонно предположить, что убийце это тоже было известно; вряд ли он предполагал, что мистер Бендикс решит отведать конфеток. Интересно следить, как часто мистер Шерингэм почти попадает в цель. Он точно установил, что бланк фирмы «Мейсон» был изъят из альбома образцов в типографии Вэбстера. Должна признать, что для меня этот бланк все время оставался загадкой. Я не могла понять, как он мог попасть в руки преступнику. Я терялась в догадках. И тут мне очень помог мистер Шерингэм. Доказав ошибочность его версии, я извлекла из нее все, что касалось бланка, и использовала аргументацию с большой пользой для собственной версии. Девушка, признавшая в Друге мистера Шерингэма по фотографии, которую он ей показал, мистера Бендикса, когда я показала ей свою фотографию, – тут впервые в тоне Дэммерс засквозили самодовольные нотки, – узнала не Бендикса, а совсем другое лицо – и более того, назвала его имя.