Любовь одна - Берристер Инга - Страница 18

• Предыдущая
• 18/32
• Следующая

А для взрослых любовь — это такое чувство, которое подразумевает равенство двух людей. Чувство, которое допускает, что у твоего любимого могут быть недостатки, поскольку он не непогрешимый герой из прекрасной и доброй сказки, а обыкновенный человек, которому не чуждо ничто человеческое. Любовь — это когда ты принимаешь человека таким, какой он есть, а не придумываешь себе совершенный идеал, которого в действительности не бывает. Тогда, в пятнадцать лет, Дороти влюбилась не в Дункана, а в тот идеальный образ, который существовал лишь в ее воображении. Он отвечал ее представлениям о том, каким должен быть человек, достойный любви. А настоящего Дункана она не знала. Да ей и не нужен был настоящий.

Хотя нет. Это неправда. Она знала его настоящего. Знала, каким он бывает добрым, чутким и отзывчивым. Знала, какой он веселый и даже иной раз ехидный, но все равно — очень хороший. До того, как Дороти невольно подслушала тот разговор Дункана с дедом и стала избегать встреч с ним, они много времени проводили вместе, и она постоянно чувствовала его теплое к ней отношение, его искреннее внимание и нежную заботу.

Теперь он конечно же изменился. Тот — прежний — Дункан, которого она знала, никогда бы не стал делать поспешных, необоснованных выводов. Никогда бы не стал думать о ней плохо. Никогда бы не разозлился на нее, не отнесся к ней с таким презрением.

И ее чувства к нему… те самые чувства, которые она, за неимением более подходящего определения, называет любовью… Разве такое возможно — когда ты думаешь, будто любишь чело-. века, но в то же время ужасно злишься на него за то, что он одним своим существованием нарушает твой покой? Когда готова бежать на край света, лишь бы только с ним не встречаться?!

Когда-то он очень сильно ее обидел. Горечь от той обиды не прошла до сих пор. Только со временем эта горечь превратилась в злость. Ну и что? Разве все эти чувства исключают любовь? И как определить те чувства, которые она испытывает к нему?

Наверное, их можно было бы назвать чувственным вожделением, рожденным из любопытства пятнадцатилетней девочки, в которой только-только пробуждается сексуальность. Это любопытство давно должно было пройти. Но оно не прошло. И что самое странное — теперь разгорелось с новой силой.

Да, Дункан будил в ней желание. К чему это отрицать? Даже сейчас, когда Дороти вспоминала о том, как при одном только взгляде на Дункана все ее существо загоралось огнем, ее пробирала сладкая дрожь. Никогда раньше она не испытывала такого пронзительного желания.

Но если она такая чувственная и горячая женщина, тогда почему никто, кроме Дункана, ее не возбуждает? Да, она сама сторонится мужчин, сама не идет на сближение. Потому что боится близких отношений. Потому что ей страшно, что мужчина, которому она отдаст свое сердце, не примет этого дара, как когда-то его не принял Дункан. Дороти давно уже поняла, что она — из тех женщин, для которых сексуальные отношения немыслимы без любви. И если никто, кроме Дункана, не смог возбудить в ней желание, это значит, что…

Дороти уткнулась лицом в подушку и громко застонала. Зачем она терзает себя? Зачем постоянно думает о том, что причиняет ей боль? Зачем копаться в каких-то причинах, строить какие-то предположения, когда можно просто принять правду?! Она любит Дункана. Иначе почему она так отчаянно боится поддерживать с ним приятельские отношения, почему старается держать его на расстоянии? Он пришел к ней, чтобы искренне извиниться за свою ошибку. Но она не приняла его извинений. Мало того, специально постаралась его разозлить, чтобы ему уже точно не захотелось прийти к ней опять.

Зачем? Почему? Уж конечно, не из-за гордости или глупого упрямства. Когда-то он оскорбил ее чувства. Она дала себе слово, что больше никому не позволит обидеть ее. Никому. И в первую очередь — Дункану. Потому что второй раз подобного унижения она просто не выдержит.

Но ведь это еще не повод для того, чтобы портить отношения с человеком, который пришел к тебе попросить прощения.

Зачем он вернулся?! Почему не остался в своей Америке навсегда?! t

В бессильной злости Дороти ударила кулаком по подушке. Она никак не могла расслабиться. Все ее тело болело от внутреннего напряжения. И еще ей было страшно. Больше всего ей хотелось закрыть глаза и заснуть, а проснувшись наутро, понять, что все, что случилось сегодня, — просто кошмарный сон.

Глаза щипало от слез. Горло болело от сдерживаемых рыданий. Дороти невесело усмехнулась, вспомнив о том, как когда-то давно, десять лет назад, она плакала по ночам в подушку. Каждую ночь. На прбтяжении нескольких месяцев.

Теперь она плакать не будет. Она давно уже не та ранимая и наивная девочка, она взрослая женщина. И никто — никто! — не догадается о ее чувствах.

Главное — не думать про Дункана. Но вот как это сделать?

Утром Дороти была вынуждена признать: прав был мудрец, сказавший, что надо быть поосторожнее со своими желаниями, а то вдруг они действительно исполнятся.

По горлу будто скребли наждаком, а голова болела так, что хотелось кричать, правда, горлу от этого вряд ли стало бы легче. Общее ощущение такое, словно все мышцы и кости переполнены болью, накопившейся за ночь.

Пока Дороти глотала аспирин и пила кофе, она думала только о том, что у себя в офисе будет чувствовать себя гораздо лучше, сосредоточится на работе и забудет о болезни. Однако когда она добралась до офиса, Тресси лишь покачала головой и заявила, что Дороти надо было остаться дома, в постели.

— Но я знаю, какая ты упрямая, так что говорить с тобой просто бессмысленно.

— Совершенно бессмысленно, — согласилась Дороти и шутливо добавила: — И вообще, я слишком занята, чтобы болеть. — Сейчас ей меньше всего хотелось сидеть дома, а значит — беспрестанно думать о Дункане.

Аспирин помог Дороти на какое-то время справиться с симптомами болезни, и, пока лекарство не перестало действовать, она выбралась из офиса и пошла в ближайшую аптеку.

— Грипп подхватили? — мрачно осведомился аптекарь, когда она объяснила, зачем —пришла. — Знаете, что я вам скажу? Ничего из всего этого барахла вам не поможет. — Он указал небрежным кивком на батареи лекарств у себя за спиной. — Грипп — это грипп. Если его лечить, он пройдет за неделю, а если не лечить — за семь дней.

— Мне бы хоть что-нибудь, просто чтобы получше себя чувствовать, — заверила провизора Дороти.

Десять минут спустя она вышла из аптеки с целым пакетом лекарств. Конечно, аптекарь прав: ни одно из этих лекарств по-настоящему ей не поможет. Но все же станет чуть полегче. Надо продержаться до серебряной свадьбы Эллы и Кристофера. Она просто не может не пойти на это торжество.

Дороти уже почти дошла до офиса, как вдруг заметила Дункана. Тот шел по улице ей навстречу. Увидели они друг друга пр&стически одновременно, остановились и обменялись мрачными взглядами. Не ожидая, пока он ее окликнет, Дороти развернулась и вошла в ближайший магазин, что оказался газетной лавкой. Пришлось купить совершенно ненужный журнал.

Она очень надеялась, что Дункан пошел своей дорогой. Но, к своему изумлению, выйдя из магазина, обнаружила, что тот стоит на тротуаре, явно ее дожидаясь.

— Долго это еще будет продолжаться? — сердито спросил он. — Ддроти попыталась пройти мимо, но Дункан удержал ее за локоть. — Потому что, если так и дальше пойдет…

— Не понимаю, о чем ты, — соврала Дороти и громко чихнула.

Дункан вдруг помрачнел.

— Совсем одурела?! Ты же здорово больна.

— Немного простудилась, вот и» все, — огрызнулась Дороти. — А если боишься заразиться, отойди от меня подальше.

Она вдруг поняла, что они привлекают к себе внимание прохожих. Городок маленький, здесь все друг друга знают, и Дороти боялась, что не один только Дункан вспоминает сейчас те годы, когда она его обожала. Ей совсем не хотелось давать повод для сплетен и досужих предположений. В этом городе у нее свой бизнес, причем достаточно солидный. И ее репутации деловой женщины вряд ли пойдет на пользу, если все начнут думать, что она до сих пор бегает за Дунканом Эшби-Кроссом, словно преданная собачонка. А тот по-прежнему держал ее за руку.

• Предыдущая
• 18/32
• Следующая