Обеты любви - Берристер Инга - Страница 18

• Предыдущая
• 18/25
• Следующая

– Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя.

Его рука коснулась ее лица, осторожно откидывая назад волосы, а большой палец ласково погладил щеку, словно наслаждаясь мягкостью кожи.

– Я хочу поцеловать тебя, Констанс, – хрипло прошептал он. – Хочу обнимать тебя, узнать тебя. Хочу, чтобы ты тоже целовала меня и познала.

Сердце Констанс забилось так быстро, что она едва могла дышать. Мэтт сумел лишь несколькими словами привести ее в страшное возбуждение. Ее тело до боли желало его, и эта боль сметала все запреты и казалась теперь Констанс единственной панацеей от всего, что ей пришлось пережить.

Она придвинулась к Мэтту не больше чем на дюйм, но этого оказалось достаточно. Его рот нашел ее губы, мягкие и нежные, и стал чувственно исследовать их, постепенно перемещаясь к шее, потом к уху.

– Обними меня, Констанс, – прошептал Мэтт. – Обними покрепче.

Она так и сделала, наслаждаясь при этом гладкостью его кожи. Констанс вздрогнула, ощутив, как всем телом рвется к Мэтту и с какой силой откликается его естество. Ее вдруг удивило, насколько лишней, ненужной и мешающей оказалась теперь надетая на ней рубашка.

– Ты хочешь снять это?

Он что, читает мои мысли?

Констанс чувствовала на себе его взгляд, понимала, что Мэтт ждет ответа, но не могла вымолвить ни слова – от волнения перехватило горло. Констанс осознавала, что жаждет почувствовать прикосновение его обнаженного тела к своему. Разумеется, она достаточно зрелый и взрослый человек, чтобы открыто сказать о том, чего хочет, но почему-то она сильно смутилась.

Она неловко попыталась расстегнуть верхнюю пуговицу рубашки. Ей хотелось показать себя вполне взрослой женщиной, которая знает, что делает, и готова нести ответственность за свои поступки. Но ее пальцы так дрожали, что вытащить пуговицу из петли никак не удавалось.

От досады на себя на глазах Констанс выступили слезы, которые она постаралась скрыть от Мэтта.

– В чем дело? – спросил он мягко. – Я не так понял тебя, Констанс? Ты не хочешь?..

Девушка потупилась, и ее взгляд упал на грудь. Через ткань рубашки отчетливо проступали напряженные соски.

– Ты же понимаешь, что хочу, – севшим голосом призналась она и покраснела.

Мэтт тоже теперь смотрел на ее грудь. Он протянул руку и кончиком пальца обвел один из сосков. Затем быстро убрал руку и, запинаясь, спросил:

– Тогда… в чем дело? Я… не вовремя, да?

Констанс чувствовала, что должна ответить утвердительно, но не смогла, потому что это была бы ложь. Вопреки здравому смыслу теперь она хотела Мэтта еще сильнее, чем раньше. Может, потому, что любовная игра доставляла ей удовольствие, помогающее забыть горький привкус страха?

– Просто я… мне… Тебе вовсе не обязательно раздевать меня, – прошептала Констанс. – У меня такое чувство, что… тебе не надо угадывать, чего я хочу.

– А если я скажу, что мне самому хотелось этого, все было бы по-другому? – с улыбкой спросил Мэтт.

Его пальцы действовали уверенно, и, когда он расстегнул все пуговицы, то вместо того чтобы сбросить рубашку с плеч Констанс, просто скользнул под нее руками и притянул девушку к себе и поцеловал.

Вначале Мэтт целовал ее неторопливо, словно желая насладиться каждой секундой узнавания, но потом вдруг его губы стали настойчивыми и жадными. Констанс крепче прижалась к Мэтту и ответила на поцелуи: она коснулась его языка своим и ласкала до тех пор, пока ее сердце не понеслось вскачь от нарастающей страсти, а дыхание не перехватило.

Мэтт сорвал с нее рубашку и, скользя губами по ложбинке между грудей, бормотал, что больше не может ждать, что хочет почувствовать ее всем телом, что хочет гладить и ласкать ее кожу, ощутить на губах ее тепло и вкус.

Его желания настолько совпадали с желаниями Констанс, что она вздрогнула от неожиданности.

– Что с тобой? – спросил Мэтт, поднимая голову и заглядывая Констанс в глаза. – Я сказал что-то не то? Шокировал тебя?

Она отрицательно покачала головой.

– Тогда в чем же дело?

Острое желание пронзило Констанс. Она поняла: неважно, что будет потом, неважно, какую цену ей придется заплатить в будущем, но сейчас она просто не в состоянии, да и не хочет отказаться от любви Мэтта.

Даже если им движет одно лишь физическое влечение, один лишь секс? Констанс тут же выбросила эту мысль из головы, заставила умолкнуть все свои сомнения.

– Но вначале… я хочу видеть тебя. И ласкать тебя… – Она смущенно запнулась.

Мэтт, внимательно посмотрев на нее, тихо попросил:

– Дай мне свою руку.

Она протянула дрожащую ладонь, которая тут же неловко напряглась, когда Мэтт положил ее на полотенце, опоясывающее его бедра. Осмелев, Констанс сдернула полотенце и залюбовалась обещавшей неземное наслаждение плотью Мэтта.

– Смотри и ласкай, сколько хочешь, – хрипло сказал он, – только позволь и мне делать то же самое.

Он обнял ее и стал целовать – торопливо, страстно. Констанс раньше казалось, что такая всепожирающая страсть – выдумка авторов любовных романов, склонных к гиперболам. Но теперь она сама испытала это и с не меньшим пылом отвечала на ласки Мэтта.

– Конни, милая.

Констанс открыла глаза. Она лежала в объятиях Мэтта, положив голову ему на плечо. Его рука покоилась на ее талии.

Она прерывисто дышала, все еще находясь во власти столь острого физического наслаждения, что становилось даже немного страшно.

Раньше Констанс казалось, что она уже все знает о возможностях своего тела, все его порывы и желания. Но Мэтт сумел доказать, насколько далеки от истины ее представления о себе.

Мэтт отвел со лба Констанс пряди волос и нежно посмотрел на нее.

– Мне… мне нужно на работу, – пробормотала она.

Мэтт почему-то развеселился.

– Если судить по тому, как тяжело ты дышишь, ты уже достаточно поработала, – нежно поддразнил он и вдруг спросил: – Ты хоть представляешь, как я хочу тебя опять?

– Покажи мне как, – прошептала Констанс.

Удивительно, но она хотела того же, и, когда Мэтт начал ласкать ее, Констанс окатила теплая волна возбуждения. Любовная игра уже не имела того жадного и нетерпеливого оттенка, как в первый раз, но доставляла обоим не меньшее наслаждение. Констанс, изнемогая от нежности, которую дарил ей Мэтт прикосновениями своих губ и рук, предвкушала момент, когда он проникнет в ее лоно и они снова станут единым целым.

Подумать только, я собиралась лишить и себя, и Мэтта этой прекрасной близости, этого полного слияния душ и тел, этой любви!

Ее рука, гладившая спину Мэтта, вдруг застыла.

Любовь. Так я назвала то, что между нами происходит. А он? В его ласках есть все, что я мечтала получить от мужчины, но Мэтт еще ни разу не сказал, что любит меня. Однако и я не говорила ему этого.

Губы и язык Мэтта теперь ласкали живот Констанс, волнующе медленно опускаясь все ниже, и растущее желание лишило ее способности рассуждать.

Потом Констанс уснула в его объятиях, и во сне на ее губах играла удовлетворенная улыбка.

Мэтт долго смотрел на спящую Констанс, затем нежно поцеловал ее в висок. Он еще не встречал такой женщины. Мэтт дожил до тридцати лет, не желая связывать себя обязательствами, не позволяя себе любить по-настоящему. Многие его друзья рано вступили в брак, и большинство этих супружеских союзов быстро распалось. Мэтт считал, что умные учатся на чужих ошибках, а дураки на своих. Себя он явно относил к категории первых.

Но теперь… теперь все было по-другому. С этой девушкой, которую его любовь превратила в женщину, он был готов связать себя любым обязательством. Но готова ли она к тому же? Мэтт с самого начала почувствовал, что она испытывает к нему физическое влечение, но боится этого. Однако хотеть кого-то и любить – разные вещи.

Услышав, как зазвонил установленный в соседней комнате телефон, Мэтт осторожно выпустил Констанс из объятий, встал и пошел к аппарату. Взяв трубку и выслушав полицейского, который вчера приезжал в дом Констанс, он нахмурился.

• Предыдущая
• 18/25
• Следующая