Традиция предков - Берристер Инга - Страница 15

• Предыдущая
• 15/27
• Следующая

– Конечно, только гнев, – ответила она, стряхивая оцепенение.

– Вы сказали это с такой убежденностью, будто боитесь чего-то.

– Боюсь? Чего же мне, по-вашему, бояться?

– Возможно, этого. – Он приблизился к Бетти и обнял.

Ощущение сомкнувшихся вокруг нее рук было так знакомо и приятно, что у девушки закружилась голова. Элизабет увидела перед собой черные глаза, страстные и манящие.

– Элизабет, – едва слышно прошептал Симон.

Он произнес ее имя так, словно пробовал на вкус. Симон, ласково прижав ее к себе одной рукой, другой нежно перебирал волосы девушки.

– Какой удивительный цвет волос… какие они шелковистые… – Он неожиданно поцеловал крутой локон.

Его глаза заблестели, и перед Элизабет возникла картина: она, обнаженная, лежит в объятиях Симона, а он целует ее через вуаль волос. Эротичность видения вызвала у девушки трепетную дрожь.

– Ах. – Она услышала свой голос и удивилась.

– Расслабьтесь, дорогая…

Расслабиться?! Волна гнева окатила ее с головы до ног. Она вырвалась и, не задумываясь, бросилась к задней двери и выскочила во двор. Бетти слышала, как Симон звал ее, и имя звонким эхом отдавалось в заснеженных горах.

Она бежала, сама не зная почему, следуя инстинкту, звавшему неизвестно куда. Симон догнал ее, когда Элизабет, оступившись, упала в сугроб. Преследователь попытался схватить ее, но она громко закричала и, дернувшись, провалилась еще глубже. Снег накрыл ее с головой, и девушка запаниковала. Попыталась вдохнуть больше воздуха в легкие, но вместо этого набрала полный рот снега. Снег был повсюду: он давил сверху, сковывал движения, лишал возможности видеть и слышать. Она старалась высвободиться из холодного склепа, но тщетно.

Где же Симон? Или он хочет, чтобы она обморозилась и умерла? Она попыталась закричать, но не смогла даже вздохнуть: так сильно жгло в легких. Вдруг ей стало теплее, голова приятно закружилась, и огонь в легких затих. Удивительные ощущения, а ведь она лежит в снегу.

– Элизабет!

Девушка слышала далекий голос и отчаяние в нем, но не было сил ответить. Она почувствовала теплые руки на груди, а затем прикосновение теплых губ. Симон не целовал, а возвращал ей жизнь, внезапно поняла она.

– Бетти, как вы?

Она открыла глаза. Ее потрясла бледность Симона, которую не мог скрыть даже загар. И неудивительно… Она представила, как он сообщает ее родителям печальную весть, и только потом поняла, что могло произойти непоправимое. Это была бы целиком ее вина. Из-за ее глупости могла случиться трагедия, ведь она знала, как глубоко здесь залегал снег и что безопасно только у самого дома. Бетти не удивилась бы, устрой ей Симон хорошую взбучку. Но он, наоборот, помог ей встать на ноги, бережно поддерживал, пока она сделала пару шагов, а потом, передумав, взял на руки и понес в дом.

Бетти решила, что он направится в кухню, но Симон держал путь в спальню, где горел камин, и было тепло. Она ощутила многочисленные болезненные уколы, будто тысячи иголок впились в тело. Симон осторожно, словно она хрустальная, опустил Бетти на пол перед камином.

– Не вздумайте двигаться, – мягко пригрозил он и ушел.

Бетти попробовала полуобмороженными пальцами расстегнуть пуговицы и молнию, но поняла, что не сможет самостоятельно раздеться.

Вернулся Симон с ведром снега и шелковым халатом.

Положив халат на пол, он бережно раздел девушку, приговаривая, словно возился с испуганным ребенком. И хотя Бетти протестовала, требовала не прикасаться к ней, она прекрасно понимала, что нуждается в помощи и, кроме этого человека, ее оказать некому.

Не обращая внимания на возражения, Симон раздел потерпевшую донага. У Бетти не было времени, чтобы испугаться или смутиться, потому что Симон положил ее на халат, взял горсть снега и энергично принялся за дело. Кровь забурлила, разливалась по ее обмороженному телу, и Бетти вновь почувствовала свою грудь, руки, спину, шею, ноги… И уже через несколько секунд приятное тепло полностью овладело ею, неся с собой жизнь.

– Как вы себя чувствуете? – допытывался Симон. Он сидел перед ней на корточках, пытливо изучая ее пылающее лицо.

– Спасибо, лучше, – смущенно призналась она. – Простите меня, пожалуйста… Это было чистейшим идиотизмом с моей стороны… бежать сломя голову. Не окажись вы рядом…

– Прежде всего, если бы меня не было рядом, этого бы не случилось, – сказал он примирительно. – Не надо брать всю вину на себя. Я сожалею, если мои слова про вашу помолвку обидели вас.

– Дело не в этом.

Симон выглядел таким усталым и измученным, что Бетти хотелось дотронуться до него, погладить его жесткие волосы, прижать его голову к своей груди…

Симон посмотрел на девушку, и его усталость мгновенно улетучилась, выражение лица резко изменилось, когда он увидел слегка дрожащие полуоткрытые губы. Его сердце бешено забилось, жар охватил все тело.

– Ох, Бетти, – простонал Симон, приблизившись к девушке и взяв дрожащими руками ее лицо. – Да простят меня небеса, мне не следует этого делать.

В следующее мгновение его теплые губы с волнующим трепетом коснулись ее губ, и, будто заразившись возбуждением, Бетти отдалась поцелую с неистовой жадностью.

– Какое блаженство… О… клянусь, вы испытаете истинное наслаждение, если позволите мне… – прохрипел Симон и вновь прильнул к ее губам.

Его рука дотронулась до ее груди, и, ощутив это нежное прикосновение, Бетти затрепетала – и от ласки и от слов.

– Ты должна почувствовать меня всего.

И прежде чем она успела ответить, Симон крепко прижал девушку к себе. Пряжка на ремне джинсов больно впилась в кожу, и Бетти вздрогнула.

– Что случилось?

Она никогда не видела, как от страсти темнеют глаза, как от возбуждения на шее ритмично бьется вена.

– Ремень, больно… – едва вымолвила она.

– Где… где больно? – встревожился Симон, и его рука неожиданно скользнула вниз. Девушка вскрикнула от неожиданности и оттолкнула его.

Но Симон продолжал завороженно смотреть на ее грудь. Кожа Бетти была ослепительно-белой, с голубыми прожилками вен, кораллово-розовые соски возбужденно набухли. Он протянул руку и дотронулся с таким благоговением, словно ее тело было священной тайной.

– Хотите, я покажу вам, что можно испытать? – едва слышно спросил он, но Бетти показалось, что его слова многократным эхом отозвались в комнате.

Она закрыла глаза, представив, какое блаженство испытала бы, если бы Симон целовал ее… везде.

– Не выходите за него замуж, Бетти, – умоляюще попросил Симон.

Эти слова вмиг нарушили чарующую интимность: Бетти словно очнулась и увидела, как огонь страсти потух во взгляде Симона, сменившись мягкой неясностью.

– Все в порядке, – успокаивающе произнес он. – Не надо бояться. То, что случилось… – Симон запнулся, затем отечески поцеловал ее. – Извините. Вы простите меня, Бетти?

Слезы навернулись ей на глаза: за что прощать? Она была виновата не в меньшей степени и ухватилась за представившуюся возможность узнать неизвестную доселе сторону жизни, как утопающий хватается за соломинку. Эта страсть, это влечение были логическим исходом пережитого страха. Вполне естественная реакция. Сейчас опасность уже позади, все вернулось на круги своя: он – дальний родственник из Аргентины, она – невеста Бенджамина Макгрегора.

– Все нормально, – ответила Бетти как можно спокойнее. – Думаю, мы оба были чересчур взволнованы.

Она виновато улыбнулась, заметив, что глаза Симона вновь потемнели. От воспоминаний? От гнева?

– Ладно, – хрипло сказал Симон и взял ее на руки. – Надо уложить вас в постель.

– Уложить? – запротестовала Бетти. – Но я абсолютно здорова.

Она заметила, что Симон, хотя и отпустил ее, все же усомнился в правдивости этих слов; ее к этому человеку захлестнула внезапная нежность. Привыкшая к самостоятельности Бетти была потрясена тем, как приятно искать убежища и защиты, прижавшись к его сильной груди. Даже на очень короткое время.

– Вы уверены, что справитесь сами? – спросил он, ласково дотронувшись до ее плеча.

• Предыдущая
• 15/27
• Следующая